Больно без тебя...

      Диана сидит на холодном подоконнике, хмурым взглядом оглядывая промозглые улицы ночного Питера. Уже почти двенадцать. А её все нет. Достает очередную сигарету. Курево не помогает, только ухудшает ситуацию. Гитара с порванной с утра струной лежит на обшарпанном старом диване. А её все еще нет.       Наконец, звук открывающейся двери, топот тяжелых ботинок по полу. Диана спрыгивает с подоконника, опираясь плечом о стену. Света проходит в комнату, небрежно бросает на все тот же диван свою потрепанную сумку, чуть было не пробив гитару. Останавливается, встречая взгляд Дианы. Её глаза. Все те же зеленые, но приобретшие какой-то другой, темный оттенок, теперь цвета моря, или зеленого Бунинского неба. В них бушуют страсти, чувства, сменяющие друг друга, но одно остается неизменным… Ей больно. В глазах отражается все, что она чувствует, но лицо остается спокойным. Света, не выдержав взгляда, опускает голову вниз. — Теперь у нас всегда так будет? — хриплый вопрос Дианы. — Нет, — тихий неуверенный ответ. — Света, я устала, слышишь? Я устала от этого. — Я знаю… — Да ничерта ты не знаешь! — особенно резко. Слишком резко. Диана срывается с места, обрушиваясь на диван, чуть ли не откидывая гитару. Света не может поднять глаза. Слишком тяжело. В глазах Арбениной буря, штормы и ураганы, но лицо все так же спокойно. — Дин, не надо так… — А как, по-твоему, надо, а? Что мне делать? Что мне делать, когда ты вот так вот пропадаешь на несколько дней, не сказав ни слова, не звонишь, а потом считаешь нормальным появиться, и говорить мне «не надо»? — Дин… — Нет уж, хватит! Я больше не могу. — Дин, прости… — Нет! — резко обрывает её Арбенина, в её голосе поблескивает сталь, холодная и непреклонная, но в глазах плескается боль, чистая и искренняя. Света это видит. Она садится рядом с Дианой. Невесомо дотрагивается до плеча, от чего та вздрагивает, но не отклоняется. Глубокий вдох. Сиплый выдох. Диана поднимает глаза. Вдруг боль в них на долю секунды сменяется нежностью, рукой Диана накрывает ладонь Светы, хотя лицо все так же холодно. — Света, я люблю тебя, — тихий неуверенный дрожащий шепот, — люблю, слышишь? Я не могу жить, если это чувство не находит отклика. — Я знаю, — все так же тихо вырывается у Светы, она сгребает Арбенину в охапку, стараясь согреть, защитить от самой себя. Она наклоняется к уху Дианы, теплым дыханием щекоча ей шею. — Я люблю тебя. Разве ты не чувствуешь? Не веришь? Диана сжимает руку Светы крепче, закрывая глаза. — Верю, — голос Арбениной срывается, — но почему тогда тебе меня уже недостаточно? На глазах у Светы слезы, она не может их сдержать. Руки трясутся от понимания того, что человек, который так отчаянно хватается за неё, не получит желаемого ответа. — Я… Я не знаю… — лишь вымученные слова, буквально выбитые из себя. Света прижимается еще холодной с улицы щекой к щеке Дианы, та снова опускает веки. В плечах её Света чувствует мелкую дрожь. И не найдя ничего, что бы сейчас могло её успокоить, она только тихо шепчет ей на ухо, все еще согревая шею Дианы своим дыханием. — Дин… Прости меня… Прости… Диана резко выдыхает, одергивая себя. В глазах её все еще отголоски боли, но теперь тот мрачно-зеленый оттенок ушел, сменяясь цветом посветлее, будто после бури выглянуло из-за облаков солнце. Она, все еще судорожно сжимая руку Светы, поднимает голову с её плеча. Света смотрит в омут зеленых глаз, но не находит в них отклика. Диане больно. Горько и больно, но она этого не покажет. И лишь только в глазах можно прочитать её чувства. Света снова сдается, опускает голову, не сумев выдержать тяжелого взгляда, теперь понимая, что в ней изменилось. Теперь её Динка больше не девочка из Магадана. В её глазах горит волчица, сильная и проверенная испытанием боли зверюга с очень ранимым сердцем. Света не может выдержать этот взгляд. Она не смеет поднять глаза. Слишком тяжело. Они обе всегда знали, кто из них слабее. — Посмотри на меня, — отчаянный шепот Дианы. Она хочет увидеть в серых глазах ту смелость, которая в них была. Света тяжело поднимает голову. Диана наклоняется и с редчайшей для неё осторожностью касается губ Светы. Та вздрагивает, хватаясь рукой за плечо Арбениной. Забыв о таком обычном для неё собственническом чувстве, Диана проводит пальцами по щеке Светы, опускаясь к плечам. Резкий выдох. Рука Светы все еще на плече у Дианы. Пальцы комкают ткань старой потрепанной тельняшки. Света снова ловит тот взгляд волчицы, понимая, что навсегда влюбилась в эти глаза… — Не поступай так со мной. Не надо, — уверенно произнесенные Дианой слова все же отдают ржавчиной. Света понимает, что Диана боится обжечься снова. Слабый кивок головой - и Света буквально впивается в губы Дианы, обжигая, кусая, заставляя задыхаться от страсти и гореть от боли… — Мне так плохо без тебя… Больно без тебя, ты понимаешь? — шепчет Диана в шею Свете, но та молчит, зная, что чтобы она сейчас не сказала, это не изменит ситуацию. И она целует Диану снова, жарко и пылко, не давая вздохнуть…       Диана не знает, сколько она способна простить. И будет ли тот рубеж, который она не сможет перешагнуть? И настанет ли день, когда она не сможет простить, не подпустит к себе? Она не знает. Поэтому сейчас, она крадет у времени эту страсть, которая у них все еще осталась, она ловит каждое движение, каждый жест, вздох, поцелуй… Но не может избавится от боли измены и предательства. И поэтому утром, они не скажут друг другу ни слова.       Света видит в глазах Дианы это. Всю эту бурю, цунами чувств, сносящее собой все, что у них когда-то было. Света понимает, что виновата. И она знает, что когда-нибудь её Динка все же покажет свою сущность волчицы и ощетинится от прикосновения, показывая клыки… Этот день настанет для них обоих. Но пока, он в туманном будущем. И они могут быть рядом, тонуть друг в друге, дышать тем, что есть между ними… И они целуют друг друга жадно, неистово, страстно, кусая до крови губы…       До тех пор, пока Диана остается достаточно сильной, чтобы простить любимого человека, а Света достаточно смелой, чтобы посмотреть в глаза волчице.