unnamed

Я откидываю голову назад – пусть Поттер продолжает целовать мою шею, подбородок, поглаживать пальцами плечи и ключицы. Я не закрываю глаза и смотрю на темное небо за окном, на различимые темно-серые облака и почти полную Луну. Лили сейчас спит. Она спокойно спит, пока пальцы Поттера щекочут мой живот, дразня и заставляя напрягаться и покрываться мурашками. Я совсем не хочу думать о Лили, потому что внутри все скручивается, и мне хочется оттолкнуть Поттера, скинуть с себя и больше никогда не позволять прикасаться. Я не знаю, что побуждает меня крепко сжимать его плечи: желание вырваться или то, что его пальцы уже расстегнули мои брюки. Я все еще смотрю на яркую Луну, чтобы не закрывать глаза: иначе увижу смутный образ одиннадцатилетней счастливой Лили, когда мы получили письма из Хогвартса, а я не знал, что это моя путевка в выручай-комнату, в этот момент, в грязные руки Поттера, и был незамутненно счастлив. - Северус, - говорит с нажимом, его лицо на уровне моего, и он упорно заставляет меня оторваться от созерцания ночного неба и перестать уходить в себя. Он не любит мой отстраненный взгляд. Он любит видеть, как из моей головы пропадает все, кроме него, когда его пальцы проникают внутрь. Охх, черт. Может быть, Поттер мысленно усмехается, когда слышит, как я чуть не срываюсь на крик, как мое дыхание резко срывается на беспорядочные быстрые вздохи, но внешне его лицо остается алчущим, взгляд жадно всматривается в меня, рот приоткрыт, и это заводит меня больше, чем его пальцы. Мне становится стыдно, и я инстинктивно отворачиваюсь. Веду себя, как ребенок. Или это он. - Может, по… - он задвигает пальцы глубже, заставляя меня замолчать на мгновение. – По… по-другому? Теперь Поттер действительно усмехается. - Позже. Когда он злится, то любит начинать стоя и обращаться со мной жестко, чтобы мои колени подгибались, и я опускался на пол под его напором. Но, вообще-то, он знает, что мучительнее и тяжелее всего для меня находиться лицом к лицу с ним. И еще знает, что ни в какой другой позе я не получаю столько удовольствия. Поттер утверждает свою власть: выпрямляется, проводит ладонями от моих колен к бедрам, а я сам – сам! – приподнимаюсь ему навстречу, и толкается. Пот-тер. Он двигается медленно и разглядывает меня, любуется, и я не знаю, куда деть взгляд, чтобы не встречаться с его странным выражением лица. Трахает меня – далеко не в первый раз, кстати – а мне неловко. Ради всего святого!.. Мое тело изнывает от этой неспешности, и я, забывшись, касаюсь собственной груди, живота, о господи, как же мне хочется… Поттер сильнее сжимает мои бедра – становится даже больно, и я опоминаюсь. У него свои загоны. Например, ему нравится, чтобы я получал удовольствие только и исключительно от того, что его член внутри меня. Это какое-то садистское извращение, кажется мне в данный момент. Успокаивающе глажу его пальцы – пусть только перестанет так больно сжимать мое тело. Ну, я всегда восхищался красотой Поттера. Это злило, конечно, злило до раздражения и бешенства. Теперь дыхание становится тяжелым и в теле такой страшный трепет от близости и возможности сделать шаг и ощутить запах, ткнувшись носом в шею. А сейчас – не могу не смотреть на его худое твердое тело, мерно двигающееся и терзающее меня. Руки сильные, с отчетливыми переплетениями вен, и я провожу ладоням по ним и тяну Поттера на себя. Так дело пойдет быстрее. Тяжело дыша, он чуть ли не падает на меня – так резко опускается, упираясь руками в матрас. Неуклюже устраивается, выдерживает короткую паузу и – резкий толчок. С этого момента Поттер уже не издевается надо мной: его движения сильные, даже жесткие, и быстрые. Почему эта позиция мучительна? Его тело накрывает меня полностью, держит, как в ловушке, лицо так близко, и я не могу не смотреть ему в глаза. В этот момент нет ничего, кроме Джеймса Поттера, потому что все остальное мне не нужно, если есть эта единственная правда – Поттер. Это не так просто перенести, серьезно. Страшно откидывать все прошлое, настоящее, будущее, мою веру, убеждения и оставаться лицом к лицу со страхами и сомнениями, которые удерживают меня на краю, не позволяя сделать шаг в никуда, но я уже близко. Трудно не бредить, когда тебя трахает Поттер – единственный человек, вызывающий в тебе желание и способный удовлетворить его. Он срывается, я почти кричу. Его пальцы наконец обхватывают мой член. - Тебя люблю, - хрипло давится он, стонет и все повторяет: - Люблю. Люблю. Люблю. К черту Лили! Его сильные плечи и взъерошенные волосы, влажный рот, горячая ладонь, грубые толчки, и я – его. Позже я прихожу в себя, мысленно смеюсь над своим недавним бредом и ленюсь думать о чем-то вообще. А Поттер перебирает мои пальцы и рассматривает их, наверняка размышляя о чем-то постороннем. - Опять весь вечер сидел над учебниками? Какая тебе разница, Джеймс, серьезно? - Над зельем. - Расскажи. - Тебе вот сейчас интересны мои эксперименты в зельеварении? Ну в самом деле, смешно. - Угу. Хочу тебя послушать. И я со вздохом отрываю лицо от подушки и принимаюсь рассказывать. Мне ведь на самом деле это нравится – рассказывать ему о чем-то из своей жизни. Я увлекаюсь, начинаю верить, что ему действительно интересно, и когда, уже совсем расслабившись, жалуюсь на ноющие плечи из-за долгой кропотливой работы, Поттер начинает гладить мою спину, медленно перебирается ближе, и вот уже сидит сверху на мне и неумело разминает мои мышцы. А минут через пятнадцать он заставляет меня подняться на колени и жарко шепчет в самое ухо: - Ты, кажется, хотел так?