Everything to me

chansoo - Ты не видел, где мой второй носок?! А рубашка? А запонки я куда положил? - Господи, ну за что, - вздохнул Кенсу, закатывая глаза и с трудом поднимаясь с дивана. Он слегка похлопал себя по животу. - Тише, футболист, а то я и до роддома тебя не донесу. Парень прошел к шкафу, и меньше, чем за минуту нашел все, что его сумасшедший муженек так и не мог отыскать. У того, кажется, была какая-то чересчур важная презентация, на которой должно было решиться, получит ли их фирма хорошего клиента, а потому Чанель не только не спал полночи, возясь с графиками, так еще и утром напоминал кота, которого гоняли пылесосом. До помог своему альфе одеться, застегнул запонки, поправил галстук... А потом заулыбался, когда его прижали к стене. - Ты у меня такой красивый с животом, - хрипло засмеялся Пак, обнимая супруга и целуя его в лоб. Су ткнул его пальцем в ребра и недовольно пробурчал: - Кто-то просто совсем не умеет обращаться со своим узлом! Вот теперь и терпи меня такого! - Кенсу-я, - пробасил Чанель, - я готов тебя терпеть такого сколько угодно! - Вот уж тут я не согласен! Ты хочешь совсем убить мою поясницу?! Да и, знаешь ли, без секса я не проживу. - Эй! В тебе мой сын, а ты все равно такой развратник! - Пак притянул к себе свою омежку, улыбаясь. - Ну а вначале во мне был ты... И я еще хочу. Так что как только будет можно после родов — нанимаем няню и неделю не вылезаем из постели. - А как же... Чонинни? - Пак драматично прижал ладонь к глазам, а потом присел и поцеловал живот своей омеги. - Но я согласен, женушка. - Глаз выколю. - Понял, понял, - смеясь, Пак поднялся и прильнул к губам Кенсу, заставив того охнуть и поневоле вцепиться в него. - Жди меня. Я вернусь с победой! - Я знаю, - Су коснулся кончиками пальцев щеки своего мужа и немного смущенно улыбнулся. - Я всегда выбираю для себя лишь самое лучшее. Ты — не исключение. krisyeol В том, как они смотрят друг на друга, как касаются друг друга, как убивают друг друга каждым неверным словом - их проклятие. Ифань и сам не понимает, почему он позволил этим отношениям, словно глупой шутке судьбы зайти так далеко, но Чанель рычит и выгибается в его руках, шепчет на выдохе с-у-к-а и кусает себя за губу. У ведет языком по его подбородку, целует, толкается бедрами вновь и вновь, отчего Пак лишь податливо разводит длинные ноги и ухмыляется. Он царапает плечи Ифаня и качает головой с этим его вечным взглядом «Бедный мальчик, это все, на что ты способен?», и тогда, кажется, У действительно срывается. Имеет это сильное тело непокорного недочеловека, который не собирается уступать ему ни в чем, в том числе в удовольствии. Чанель подстраивается под движения члена так, чтобы хорошо было е-м-у, не показывает ни единой слабости и не позволяет У почувствовать над собой власть. Они оба понимают, что все будет лишь так, как скажет о-н. И Ифань не скажет ни слова. Потому что в этих отношениях он уже давно поставлен на колени. А потому У лишь хрипит: - Цаньле... Любовник довольно стонет: ему нравится, когда Ифань говорит в постели по-китайски. Он сам насаживается, уверенно двигает бедрами и сжимает волосы У на макушке, когда прогибается от удовольствия. Сперма Чанеля заливает его живот, и тогда позволяет себе кончить и Ифань. Он смотрит на то, как Чанель тяжело дышит, как дрожат его ресницы...и понимает, что готов упасть на колени еще тысячи раз. Потому что Паку нравится быть его зависимостью. И потому что он сам, кажется, подсел. Ифань только за, даже если до передозировки. Просто Чанель — его черная роза. Роза со смертельно ядовитыми шипами. Раны от которых лишь заставляют Ифаня снова дышать. hunhan Сехун действительно не понимал, что в его новом деловом партнере из Китая, Лу Хане, было такого особенного. Но когда он смотрел на него, то чувствовал постоянное возбуждение. Постоянно был твердым и мокрым. А еще ему хотелось выпороть мужчину за его определенно некорректную привычку посасывать кончик ручки. Потому что на протяжении всех переговоров Се думал о том, как было бы занятно, если бы тонкие губы сомкнулись на его члене, и этот невыносимый китаец сосал бы ему все два часа переговоров, захлебываясь, но покорно глотая его сперму. И Лу, казалось, понимал это. Он расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, ослабил галстук и откинулся в кресле, разводя ноги и безотрывно глядя на столь несдержанно раздевающего его глазами младшего партнера. Сехун едва не взвыл, но вместо этого лишь придвинулся к столу, пряча свой стояк, и поневоле облизал губы. Споры адвокатов проходили мимо его ушей — ухмылка и обещание в ореховых глазах, стройное тело, которое хотелось трахать каждую минуту — вот, что по-настоящему влекло «подающего надежду бизнесмена». А потому как только переговоры закончились и стороны подписали все нужные документы, Се дождался, пока выйдут все сопровождающие лица, и подошел к китайцу, присаживаясь на край стола и нависая над ним. Лу прищурился: - Ну что, где отметим заключение контракта? В ресторан, в клуб? - По-моему, будет вернее, если я оттрахаю тебя на своем рабочем столе в знак подтверждения договора, - хмыкнул Сехун, наблюдая за тем, как тонкие губы растягиваются в ухмылке, Хань поднимается со своего места, наклоняясь к его уху, и выдыхает, касаясь пальцами возбужденного члена Сехуна и заставляя того хрипло застонать от возбуждения: - Где, ты говоришь, твой кабинет? kailu - Ты такой придурок, - закатил глаза Хань, когда увидел «малый джентльменский набор», коим его решил одарить Чонин. Они встречались больше двух месяцев, но Ким Кай все равно подчас преподносил ему такие сюрпризы, что в пору то ли уржаться, то ли растаять. Вот так и в этот раз было. - Ты зачем мне все это принес?! - Чанель сказал, что я провожу у тебя столько времени, что можно признать, что мы живем вместе! - немного смущенно выпалил парень, сглотнув. Он выглядел, ей-богу, как школьница на экзамене, а потому Хань невольно подумал о том, как же его смутить еще больше. Он заинтересованно оглядел «инструменты». - Твой Чанель — такой же придурок, как и ты. Я удивляюсь, как ты с ним не замутил. - Ты что! Его мальчик, Кенсу... Он бы мне глаз натянул туда, куда я обычно натягиваю джинсы. - Может, было бы и к лучшему... Так. Ну, ладно. Зубная щетка. Кружка. Одеколон... - Это чтобы ты мной пах! Лу едва сдержал умиленную улыбку, всеми силами стараясь выглядеть мужественно и безразлично, что еще больше пугало Кима. - Домашняя одежда, фигурка Чоппера, наша с тобой фотка в рамочке, кактус... - Это ГынСок! Он со мной уже больше четырех лет! - О Боже, Боже... Боже... - Хань закрыл лицо руками и покачал головой. Но потом будто что-то вспомнил и вскинул на своего парня глаза. - Так! Я не понял! А где презервативы и смазка?! - А... А... А что, я должен был принести? - Парень, если ты планируешь со мной жить, хоть смазку неси, ты и так извел весь мой крем для рук! - возмущению Ханя не было предела. Чонин подошел и сел с ним рядом, приобнимая за талию и утыкаясь носом в плечо. - Ну, Лу... Не злись. Я тебе что хочешь принесу! - Ох, горе ты мое, - Хань поудобнее устроился в руках Кима, закатив глаза. - Ладно, ладно. Все эти вещи я беру. Все же и правда почти живем вместе. - Правда?! Даже ГынСока?! - Да. Только поливать его сам будешь. А еще... - парень слегка смутился, подумал, но потом все за забрался на колени Чонина, дразняще потираясь о его бедра своими. - Смазку все же не забудь. Когда ты у меня такой милый, тебя совершенно не хочется выпускать из постели. chansoo - Хен, иди спать, - шепчет Су, похлопывая по плечу задремавшего на диване Лу Ханя, и тот кивает, устало улыбаясь. Обнимает младшего, гладит по волосам, словно заряжаясь от него, и плетется в свою комнату, подхватываемый по дороге вышедшим из ванной Минсоком. Кенсу будит парней, которые, вымотавшись после тренировок, свалились прямо в гостиной, улыбается, что-то шепчет. Мен и Чонин привычно гладят его по волосам, целуют в плечо, Чондэ во сне бормочет что-то о блинчиках, которые До обещал приготовить ему на завтрак... Есть что-то очень приятное в заботе об этих обормотах, думает Кенсу. В том, чтобы будить их и укладывать спать, готовить вкусности, отчитывать за беспорядок и вообще вести себя как заправская мамочка. И пусть порой эти негодяи и бывают крайне неблагодарными — подшучивают над ним, над его ростом и «силой», - но все же потом извиняются и кричат, что Су лучше всех. И тогда он с видом «да-да, я такой» лишь снисходительно качает головой и прощает все из непутевости. Потому что как же иначе? Он прекрасно знает, что парни любят его и заботятся о нем в ответ. А оттого Кенсу и может спокойно обниматься со всеми на сцене, подшучивать и страдать величайшей болезнью современности - «фансервисом». Вот только каждый в группе знает, что «мамочка» не перейдет в реальной жизни строго отведенные границы. И пусть Су и позволяет себя обнимать, целовать в щеки...нечто большее? Очень вряд ли. Потому что рядом с «мамочкой» есть «мамочкин любовник», как окрестил Чанеля Чжунмен. И именно этот оболдуй является причиной основных волнений Кенсу. Потому что он любит Пака до безумия, ревнует его до безумия, а еще часто кричит, что ненавидит «этого ушлепка». Но уже через пару минут затихает в сильных руках, утыкается носом Паку в шею и шепчет: - Я задушу тебя подушкой за твои выходки! Но Чанель лишь смеется, обнимает крепче и касается губами темных волос. - Делай, что хочешь. Мое вредное чудо. kailu Хань тихо засмеялся, когда к шее прижались губы Чонина, и прикрыл глаза, обнимая себя его руками. Устал. Было видно. Перенапряженные мышцы, натянутая улыбка, тяжелые вздохи... Ким, кажется, снова перетрудил спину и колени во время тренировок. Лу повернулся к парню и приобнял его одной рукой за талию, помогая дойти до комнаты. Кенсу уже дремал, где-то поперек него лежал, похрапывая Чанель, и, увидев это, Чонин хрипло засмеялся: - Он уже неделю тут ночует! Думают, что я ничего не вижу. - Ну и хорошо. А то меня совсем не радует то, как ты обнимаешь Кенсу. - Мой любимый хен ревнует? - устало приподнял бровь Ким, когда Лу опустил его на постель и помог стянуть спортивные штаны и майку, оставив парня в белье. Лишь фыркнув, Хань накрыл танцора легким одеялом и присел на край его постели, взяв за руку. - Ничего и не ревную! Просто... Ким резко приподнялся, касаясь губами щеки Ханя и заставляя его покраснеть от такого порыва. А потом податься вперед, нежно и влажно целуя Чонина, прикасаясь кончиками пальцев к его щеке и невольно улыбаясь. - Ладно. Ревную. - Признаешь? - Да, - шепнул Хань, укладывая Чоинна обратно в постель и шлепая его за наглость по груди. Ким изобразил бесконечную боль, а потом сжал пальцы Ханя в своих и сонно улыбнулся. - Хеен, ты такой глупый. Глупый, глупый... - Зато лучший. - И не поспоришь, - закрывая глаза, улыбнулся Чонин. - И вот зачем тебе такой больной я? - За пивом ходить. Ну и иногда целоваться. - Лишь целоваться? - усмешка. - Ай-ай-ай, Ким Чонин. Маленький еще для более горячих развлечений, - хрипло засмеялся Лу, целуя юношу в щеку. - Но когда-нибудь... Ты поймешь, что подождать взросления...ой, как стоило. - Ах, хен. Ну вот что ты творишь... - Кажется, люблю тебя. Но я не уверен, - прищурился китаец. - Проверим? krismin Он казался холодным, далеким и темным, как ночное грозовое небо, изредка пронзаемое тонкими лучинами молний, что лишь отражались в его глазах, которые заставляли Ифаня сглатывать, теряясь, забывая себя, свои слова и мысли. Минсок был тем маленьким миром, в который добраться было почти невозможно. Но это и было для У желаннее всего. Отчужденно-родной, теплый, с удивительным смехом, порой слишком жестким юмором и с ямочками на пояснице, Ким был для него всем, хоть Ифань и не хотел этого признавать при нем, делая вид, что они лишь «друзья с привилегией на секс». Горячий, влажный и темный, как глаза Мина, желанный, как его сердце. И каждый раз, когда человек-ночное-небо покорялся ему, когда сдавленно стонал и всхлипывал, обхватывая его ногами, толкаясь бедрами навстречу и шепча «Ифань... Ифань...», У думал, что в прошлой жизни он определенно спас всю Вселенную. Наверняка носил трико, как в любимых комиксах Минсока, вытаскивал котят из пожаров или еще что... Потому что быть рядом с Минсоком было...чем-то вроде его личной награды. Было горячо, темно и опасно. Было безумно хорошо. Мин казался холодным и далеким, но У было дозволено видеть его таким, каким он стеснялся быть для всего остального мира. И ради того, чтобы быть с Минсоком рядом, Ифань был готов стать его героем. Даже если для этого пришлось бы покорить небеса. chenlu Чондэ закатывает глаза и смеется, когда Хань в очередной раз с шумом и чрезмерной эмоциональностью начинает трясти его, рассказывая о ночном футбольном матче, ради которого ему пришлось выпить два литра кофе. - По тебе видно, - ухмыляется Ким и получает за это немного нервный смех, подзатыльник и вечное «Вот больше ничего тебе не скажу, грубиян! И спать будешь на диване!». И если на угрозу молчания Чондэ реагирует вполне положительно, то перспектива остаться на ночь в холодной гостиной, где нет облаченного в пижаму и белые носочки Ханя — его совсем не радует. Потому что он обожает прижимать по ночам парня к себе, целуя где-то за ухом, привычно расстегивать маленькие пуговички на кофте и стягивать с узких бедер пижамные штаны. Потому что Хань ерзает и смеется: «Я совсем не соблазнительный сейчас», но Чондэ плевать. Он хочет своего Ханя, даже когда тот весь грязный после генеральной уборки, даже когда он только вернулся с пробежки и еще не принял душ...да вообще «Чондэ-я — тот еще извращенец», как обычно говорит Лу. Впрочем, не сказать, что тот недоволен фактом, что его парень хочет его чуть ли не каждую минуту. Ведь Ким знает, как соблазнителен Хань по утрам в его рубашке на голое тело, как восхитительно на нем смотрятся чулки, как блестят похотью подведенные глаза... Лу Ханя хочется всегда. И много. И долго. И сладко. А потому спать в одиночку, когда Хань там сладко посапывает, а кофта обнажает его живот и дорожку волос внизу пупка, по которой Чондэ так любит водить языком? Ну уж нет. Ким поворачивается к любовнику, притягивает его, все еще недовольного, к себе, и целует так, что тот вначале бьет его по плечам, а потом уже открыто и довольно постанывает, пуская в ход свои чары, что никогда не могут оставить Чондэ равнодушным. Он хрипло рычит во влажные губы и выдыхает: - Хоть всю жизнь болтай про футбол... - Вот уж размечтался, - щурится парень, а потом медленно облизывается. - Мне будет неудобно брать у тебя в рот. И вот тогда Ким Чондэ точно понимает, что его чрезмерно эмоциональный и немного сумасшедший Хань определенно стоит того, чтобы терпеть разговоры о «шикарных ногах» Месси. xiumin/minseok - Ты мне противен, Идеальный Мальчик, - сплевывает Сиумин, глядя на брата, и тот обиженно поджимает губы, утыкаясь в книгу. - Я и не обязан тебе нравиться, я не порно-звезда с твоего ноутбука, - он говорит негромко, кутает плечи в плед и отворачивается, чтобы не видеть того презрения, что проскальзывает в глазах старшего брата каждый раз, когда он смотрит на него. Минсок же не виноват в том, что он любит быть лучшим. Лучшим в учебе и поведении, вечным помощником учителей и школьного Совета... Он едва ли не до последней пылинки вылизывает комнату и вежлив с родителями. И он совершенно не понимает, как можно быть таким, как Сиумин. Тот курит, пьет, а еще зажимает в подсобке школы каких-то совершенно левых мальчишек, а их стоны часто стоят у Минсока в ушах. Он сам не знает, почему ходит той дорогой каждый раз, когда брат манит за собой новую «жертву». Но он неизменно проходит мимо той двери, за которой хен втрахивает в стену кого-то из его знакомых...и чувствует, как тело горит против воли. Это совершенно несвойственно Идеальному Мальчику. А потому об этом маленьком секрете никто не знает. По крайней мере, он на это надеется. Но когда Сиумин внезапно подходит к нему со спины, взбешенный его спокойствием, и дергает за руку, заставляя подняться со стула, поворачивает к себе лицом, Минсок отчего-то думает, что хоть они и близнецы, да и Сиумин родился лишь немногим раньше его самого, он был бы рад быть таким же уверенным в себе и сильным... Он был бы рад не сдерживаться изо всех сил, чтобы не заплакать, пока брат кричит на него, а дать отпор. Но он не может. И лишь тихо шепчет: - Братик... И тогда Сиумина накрывает. Он задыхается, давится очередным ругательством, коим хотел вывести из себя столь правильного младшего братишку, заставить его ответить себе, и испуганно смотрит на то, как Минсок прячет лицо в ладонях и дрожит. Совершенно никчемный. Слабый. Такой нуждающийся... - Эй. Хватит реветь. - Я не реву! - Минсок-а... Хватит, - Сиумин тянется к нему, встречается взглядом с влажными глазами. Его собственными глазами. Его младший братишка, пожалуй, - то светлое, чего ему действительно не хватает в его жизни, наполненной лишь грязью. А потому его легче оттолкнуть. Потому его нужно оттолкнуть, нужно научить быть сильным, потому что брат не всегда сможет быть рядом... И Минсок до сих пор не знает, что его хен не раз дрался за него до крови. - Прекрати плакать. Ты же знаешь, что я не выдержу этого... - Сиумин-хен... - шепчет Минсок, волнуясь, а потом делает шаг навстречу и, боясь получить за это по ребрам, все же прижимается лбом к плечу брата. А потом и вовсе льнет к нему всем телом. - Пожалуйста... Не надо ненавидеть меня. Я ведь не плохой... - Я... - Сиумин теряется. Осторожно обнимает братишку и зарывается носом в его волосы. Минсок чувствует, что от брата пахнет сигаретами, но думает, что это совсем не неприятно. Наоборот. Он невольно ведет по шее Сиумина носом, заставляя того задрожать и хрипло выдохнуть. - Я не ненавижу тебя, совсем нет. - Правда?.. - Правда. - Но ты же так холоден со мной... Я совсем тебе не нравлюсь? - Нравишься, - Сиумин сжимает пальцами подбородок брата и вглядывается в его глаза. - Больше, чем кто-либо... Больше, чем ты думаешь, - почему-то быть рядом с Минсоком — слишком жарко. И он ухмыляется, наблюдая за тем, как алеют щеки брата. - И мне кажется, я не один такой. Ты ведь не зря ходишь к той подсобке, и слушаешь мои стоны? Идеальный Мальчик имеет грязный секрет? - Нет! Я... Я... - но прикосновения сильных рук Сиумина заставляют его закусить губу. - Да... - Хочешь послушать их сам, братик? - Но... - «Это неправильно...», «Мы же родственники!», «А если кто увидит...», - Да, Сиумин-а... Я хочу. Хочу... kaisoo Солнечными каплями, улыбками, пулями... Он сходил с ума в, кажется, и без того безумном мире каждым мигом своего существования. Каждым скриптом своей человеческой программы под кодом «01141994», каждым глотком воздуха для прокуренных до отвратительного кашля легких. Терялся, удалял из разума ненужные файлы-воспоминания, перезагружал систему... Надеялся увидеть Создателя скорее, чем окончательно загнется от собственных сигарет. И лишь после одной встречи с тем, чьи коды были столь похожи на его собственные, чья прошивка была значительно старше, но от того и надежнее, недочеловек по имени Ким Чонин понял, что его программа способна взаимодействовать с внешней средой. «01121993» казался таким спокойным и живым, будто живущим на батареях солнца, будто не чувствующим себя лишь грудой металла в костно-мышечном корпусе Homo sapiens. И это подкупало. Это заставляло Кима создавать в разуме все больше папок для совместных воспоминаний, фотографий, улыбок, солнечных капель, что по утрам скользили по теплой коже его нового, его собственного «человека». И вместо сигарет он стал заряжаться поцелуями, лаской языка и сильных пальцев, что скользили по его груди и животу, что подчиняли себе и заставляли покорно раскрываться, обхватывать До ногами и всхлипывать, когда его член медленно скользил в нем, когда губы касались его уха и властный шепот обжигал расплавленным металлом: - Такой горячий. И полностью мой. И пусть в мире бешено-безумном, делающем из них уже не совсем людей, Ким Чонин никогда не полагался лишь на слова, До Кенсу, человеку, который владел его душой, который жадно, до боли и криков удовольствия владел его телом, который владел каждым символом программы Чонина, тот верил. - Да, Кенсу-я... - хрипло, до вязкости собственных стонов, до искусанных губ и ленивых поцелуев. - Я полностью... Твой. chansoo - Кенсу-я! - пробасил Чанель, сбегая по ступенькам вниз и оглядываясь в поисках мальчишки. - Кенсу-я! Ты где?! - Ну что тебе, чудище? - раздался из гостиной голос До, немного усталый. Пак побежал туда и с радостным криком «Кенсу-я!» обнял мальчишку, не сразу заметив, что поднял его над полом. Тот недовольно дернулся, чувствуя себя абсолютно беспомощным в сильных руках. Да еще и в одном тапочке. - Чанель! - Ой, прости, - вспыхнул старший, опуская юношу на пол и продолжая обнимать, только уже сгибая собственные колени. Кенсу пробурчал ему в плечо: - Ненавижу тебя. - Простиии, - заныл Пак, отстраняясь и стараясь улыбнуться как можно более виновато. - Ну, хочешь, я тебе нового Пороро куплю?! - Вот еще, я что, ребенок тебе? - попробовал возмутиться младший и дернулся было, чтобы уйти, но Пак схватил его, обнимая со спины и касаясь губами шеи. - Если бы ты был ребенком, меня бы определенно посадили за развращение малолетних. Ты такой сладенький. - Фу, Чанель! - пробурчал До, брыкаясь, но парень был сильнее. Он почти повис на Кенсу, обнимая его лишь сильнее. - Ууу, мой милый Кенсу меня ненавидииит, а я так его люблюю. Люблю целовааать его по утрам, прижимать его к себе... - голос стал хриплым. - Люблю трогать его вот здесь... - широкая ладонь накрыла пах. - И слушать, как он стонет. Такой мокрый, горячий... Жаждущий моего члена для своего ротика. И не только его, правда? - Пак вжался пахом в задницу мальчишки, враз смущенного такими его действиями, и, потираясь, прошептал. - А еще я люблю его трахать так, чтобы он скулил и плакал подо мной, кричал, что мой член слишком большой, но он хочет лишь глубже... Хочет, чтобы я кончил глубоко в него. Кенсу-я... - Чертов Чанель, - сдавленно простонал Су, тяжело дыша и облизываясь. - Так ты простишь меня? - невинно. До развернулся в руках парня, сжимая его волосы и притягивая к себе. - Только если докажешь мне, как сильно ты все это любишь... - О, с превеликим удовольствием, - ухмыльнулся Чанель. - Правда, боюсь, ты не сможешь потом сдвинуть ноги. - Ммм... Проверим? sesoo - Не связывайся со мной, однажды я разобью тебе сердце, - кажется, именно так начинались их отношения, это было первым, что услышал Кенсу в ответ на свое робкое признание, что испытывает к Сехуну что-то, чего и сам не понимает. И он испугался этих слов. Решил действительно забыть про все, но не допустить, чтобы его сердце было разбито. Просто ему никогда не везло с отношениями. Неудачные влюбленности, интрижки на пару ночей... Он надеялся, что Се будет настоящим. Потому что с ним было хорошо. Хотелось, чтобы с ним было хорошо. И долго. И так, чтобы как в дурацких дорамах, когда и секунды не можешь прожить без мысли о своем человеке. До Кенсу был до мозга костей гребанным романтиком. И это в себе ненавидел. А потому в его намерения совсем не входила еще одна череда слез и глупых мечтаний, причем безответная. Он старался, очень старался потушить в себе чувства к своему другу, который всегда был рядом, который, будто в насмешку, постоянно лез к нему с объятиями, жаловался на свои неудачные романы, но и сам делал вид, что не понимает, как Кенсу больно... И тогда Су разозлился. Разозлился и прокричал, что не хочет его больше видеть, что найдет себе итальянца с большим членом и сердцем, который будет любить его, а не мучить, как чертов О Сехун, думающий лишь своей эгоистичной, пусть и очень аппетитной задницей... И ушел, хлопнув дверью. Игнорируя звонки, письма, крики под окнами. И хотя порой безумно хотелось позвонить Се, спросить, как у него дела, но он понимал, что может просто сорваться и расплакаться. От его мужественности осталось и без того не так много, чтобы рисковать остатками. Однако... Все, что ни делается — к лучшему. Время, отведенное Сехуну, тот явно провел в пользе размышлений о своей судьбе. А потому когда однажды ночью раздался звонок в дверь, Су решил, что хватит. И если ему суждено быть своему Се лишь другом, то так и... Додумать ему не дали руки, что сгребли его в охапку, горячие губы, что целовали лицо, шею, плечи, и хриплый шепот: - Черт. Я люблю тебя. Я понял, что не могу без тебя... Я такой банальный... - Есть немного. Ты и впрямь такой, как в дорамах, детка, - засмеялся Кенсу, обнимая парня за шею и закатывая глаза. - Я уж боялся, что сорвусь и позвоню первым. - Хорошо, что не сорвался... Потому что я бы не дошел до нужного состояния. - А какое у тебя сейчас состояние? - Я слишком скучал... - пробормотал Се, вжимая своего уже-не-только-друга в стену. - Слишком давно тебя не трогал. И хочу посмотреть, стоит ли соглашаться на эти отношения. - Засрааанец, - выдохнул Су, а потом лукаво протянул. - Будь готов к тому, что утром не сможешь встать с постели. - Планируешь меня заездить? - О, да. - Но... Что если я однажды разобью тебе сердце? - Будешь отрабатывать это на коленях до самой смерти. На меньшее я не согласен. chantaolu - Что ты сказал, сука? - прорычал Чанель, мгновенно накидываясь на Ханя, который лишь ухмыльнулся, в очередной раз затягиваясь и выдыхая дым прямо в лицо Паку. Он медленно, смакуя каждое слово протянул: - То, что ты - неудачник, а твоя девка — шлюха, которая готова сосать каждому ходячему кошельку за то, чтобы покататься на дорогой машине, пока ты вкалываешь как проклятый, Чанелли. - Закрой свой поганый рот! - Хань, правда... - подал было голос Цзытао, но Лу резко вскинул на него глаза и провел по губам языком. - Решил промолчать, хотя был со мной в тот момент, и видел, как она обрабатывала какого-то мудака прямо на парковке? - Что..? - пробормотал Чанель, а потом со злости скинул все со стола, сжимая кулаки и зажмурившись. - Потянуло на дешевок, Пак? - Заткнись! - Чанель резко подался вперед, зажимая рот Лу ладонью, но тот лишь впился в нее зубами, заставив парня вскрикнув, а потом схватил его за волосы, притягивая к себе. - Есть более приятный способ меня заткнуть, - он хмыкнул и прильнул к губам Еля, целуя глубоко и развязно. Парень тут же оттолкнул его: - Ты что делаешь, придурок?! - Он? - хмыкнул Тао, подходя сзади к Чанелю и кладя ладони ему на талию. - Предлагает отомстить? - Отомстить? Как? - Вот так вот, - лениво протянул Лу, опускаясь на колени и медленно расстегивая на Паке джинсы. - Хань... - Не бойся, Ель, - губы Тао касались шеи парня и тот поневоле дрожал. - Наш Лулу сосет так, что ты навсегда забудешь о ком-либо еще... - Так вы?.. - пробормотал Чанель, а потом захрипел, когда Лу втянул в рот головку, щелкая по ней языком и крепко поджимая губы. Он неторопливо втягивал глубже, поглаживая основание, сжимая яйца, и Чанель был вынужден признать, что так не умела заглатывать ни одна из его бывших девушек. Сильно, жадно, глубоко, так, что хотелось толкаться в горячие губы, сжимать пальцами волосы Ханя и молить не останавливаться. Тао шептал ему что-то по-китайски, и Ель хрипел, позволяя ему до боли оттягивать свои соски, кусать себя в шею... - Достаточно, Цзытао, - ухмыльнулся Лу, отстраняясь и облизываясь. Чанель протестующе застонал — его член был твердым и мокрым. И крайне нуждался в разрядке. - Ведь понравилось? - Совсем... Нет... - Ах, правда? - наигранно грустно протянул Лу, отходя к диванчику и медленно раздеваясь. Тао подошел к нему, стягивая с узких бедер джинсы и целуя низ его живота, стоя на коленях. Лу погладил его по щеке, ухмыляясь, а потом повернулся к Чанелю и прищурился: - Может, ты все же присоединишься к нам? Меня хватит на вас двоих... И уверяю тебя, трахаюсь я во сто крат лучше твоей шлюхи... Чанель раздумывал недолго. Слишком велика была обида, слишком сильно было возбуждение. А Тао тем временем уже вовсю трахал Ханя в рот и хрипло рычал от удовольствия. Лу же развел ноги, прогнулся в спине и едва ли не заулыбался, когда услышал возбужденный стон Чанеля. Пак никогда раньше не трахался с парнями... Но почему-то был уверен, что теперь он изменит свое мнение по этому вопросу. - Ну все нахер... Я хочу еще... - Отличный ответ, - ухмыльнулся Цзытао. kailu Когда Лу Хань рядом, Чонин не может не улыбаться. Есть в этом что-то сверхъестественное, но ему порой кажется, что стоит только мальчишке оказаться где-то в радиусе пяти метров, а лучше — ближе, как губы Кима расползаются совершенно по-дурацки, словно ноги пьяного Бэкхена перед Чанелем. Это, пожалуй, наиболее точное сравнение. Чонин не любит быть слабым, не любит слабость перед кем-то показывать, но млеет довольным котом от прикосновения теплых рук, от объятий на сцене, от того, как в общаге Лу ложится головой ему на колени, пока они смотрят какой-то фильм. Ким не раз обсуждал эту ситуацию с Тэмином, но тот лишь хлопал его по плечу и смеялся, говоря, что его «лучший друг влюбился без памяти в китайского оленя». Ну никакой пользы от Ли, вот честно. Как будто Чонин и сам этого не знает. - Ты раскидываешь свои трусы по квартире чтобы пометить территорию или надеешься, что по дорожке из них к тебе придет твоя любовь? - Ну, ты же пришел, - широко улыбается Чонин и ловит находку Лу, который смеется и, проходя мимо, треплет младшего по голове. - Ребенок. - Прости, но я не смогу стать старше, как Минсок-хен, чтобы тебе понравиться, - показывает язык Чонин, вздыхая, а Лу подходит к нему и закатывает глаза. - А кто сказал, что я не люблю молоденьких? - Так любишь? - Ммм... Только одного. - Сехуна? - упавшим голосом спрашивает Ким и Хань снова смеется. - Не скажу. - Хен! Хен, скажи! Хен, я.. Вздохнув от такой недогадливости Чонина, Лу привстает на цыпочках и ласково касается губами его губ, заставив парня покраснеть и судорожно вцепиться в край стола. - Так понятнее? - Я... Хен... - Нет, Чонинни, хен — это я. А ты большой и знатный дурак, раз до сих пор ничего не заметил. - Не... Не заметил? Но... Что я должен был заметить?.. - сглатывает Чонин, чувствуя, как сердце бьется с болью через раз от предчувствия чего-то действительно хорошего. - Что когда ты рядом со мной, я не могу не улыбаться. chanmin - Ты знаешь, я обычно не оставляю никого у себя на ночь после секса, - хрипло выдыхает Минсок, падая на влажную постель и протяжно постанывая от удовольствия, что охватывает все тело. Лежащий рядом парень лишь смеется, поворачиваясь на бок. - А я какое-то исключение? - О, да. Большое исключение, Чанель... - Пошляк, - Пак смеется, притягивая к себе разомлевшего парня и лениво целуя его шею и острые ключицы. Тот льнет к сильному телу, гладит любовника по груди и тихо смеется, потому что и приятно, и щекотно, и отчего-то тепло рядом с этим почти-еще-мальчиком, которого он нашел себе лишь на одну ночь. Благо, хоть имя узнал. Потому что ему было явно не до разговоров, когда его жестко и сильно имели, заставляя хрипеть и кончать раз за разом уже от того, что в заднице Минсока был член. А потому его пальцы все еще немного дрожали, ноги плохо сводились, а на губах блуждала довольная кошачья ухмылка. - Оставайся. Я даже приготовлю тебе завтрак... Как насчет пережаренной яичницы? - Хен, ты так мастерски обращаешься с яйцами не везде, как я погляжу? - щурится Чанель, а потом гладит Минсока по пояснице. - Лучше приготовлю я. Я все же профессиональный повар. - То есть я подцепил в клубе не просто малолетку, которая сидит на наркотиках и сексе на одну ночь? - смеется Мин и Чанель закатывает глаза, оставляя в отместку засос на нежной коже. - Ты снял, как ты выражаешься, человека с собственной квартирой, машиной и кафе, который не тратит свою жизнь на всякие гадости, а просто повелся на твою очешуенно горячую задницу. И, оказывается, она у тебя такая не только с виду. Минсок краснеет и смеется, ударяя парня по плечу, а потом кладет голову ему на грудь, касаясь пальцами внутренней стороны бедер. - То есть, как я понимаю, мне теперь не отвертеться от свидания? - Как минимум от трех. А лучше от пяти. Прежде чем я официально предложу тебе быть моим, если мы хорошо узнаем друг друга. Но предупреждаю сразу. Я очень люблю секс. А уж с тобой — и подавно. А потому... Могу заниматься им постоянно. Даже сейчас. - Так значит, это еще не все? Ты хочешь еще один заход? - лукаво щурится Минсок и тут же оказывается на спине, вжатый в матрас сильным телом. - О, мой милый маленький хен. Кто сказал, что еще только один?