Мой коллега Семен

- Минута до эфира! – раздалось в студии. Все замерли, а затем с двойным усердием принялись исполнять свои обязанности. Все, кроме Тихона, ведущего. Он сидел на своем месте, но со странным отсутствующим видом. Серьезный молодой человек смотрел в камеру, а думал о своем. «Давно мы с ним не виделись. Надо будет после эфира позвонить, сходим, может быть, куда-нибудь» - Тридцать секунд! – пронеслось в помещении и вызвало ту же реакцию, что и в прошлый раз. Затем кто-то заметил, что за столом бездельничает ведущий. – Тихон Викторович, ну Вы где?! Двадцать секунд! Тихон медленно перевел взгляд на говорящего, вспомнил, где находится, пробежался глазами по тексту. В памяти всплыл вечер, посвященный редактированию, а также темы репортажей. Среди них был и репортаж Закружного. Он будет в эфире. - Десять секунд! – ведущий новостей оторвался от своего текста и вместе со всеми отсчитывал секунды до начала. «Добрый день, это «Здесь и сейчас»…» Наконец, дошли до репортажа Закружного. Телемост. Семен выглядит так, будто не волнуется, несмотря на прямой эфир. А вот что творилось в голове у Тихона в тот момент? Кажется, даже он сам не понимал, отчего ему хочется отбить ритм пальцами по столешнице, провести рукой по волосам и смущенно улыбнуться, но он не позволил себе этого – эфир. Только выслушал речь, уже выученную к этому моменту, и попрощался. « - Тихон? - Спасибо, Семен. Мой Семен… Мой коллега Семен Закружный.» Улыбка слетела с лица, как только закончился разговор. А смущение пришло гораздо позже –после фраз «Закончили» и «Спасибо за работу». Телеведущий сполз под стол и закрыл лицо руками – ну это же надо, в прямом эфире так облажаться. Мой Семен.. Семен Закружный… По другую сторону стола встала ген.директор. Она тихо посмеивалась, но сказала, что все нормально. «Сделать такую успешную карьеру и не запороть эфир? Да где это видано!» Стало немного полегче, хотя щеки будут алеть еще долго. Мой Семен… Мой коллега Семен Закружный… Почему? Потому что они давно не общались. Тихон искренне верил, что именно поэтому. Но кто знает, какие могли быть причины у одного мужчины (не жалующегося, между прочим, на отсутствие друзей), назвать другого мужчину «Мой»? - Да, Сема? Ты извини за это… - на том конце трубки по-доброму усмехнулись. – Ты свободен вечером? Может, сходим выпить? Утвердительный ответ весьма порадовал. Даже больше. Осчастливил. Но не стоит придавать счастью Тихона большого значения: в конце концов, что может быть лучше, чем встреча с добрым другом, верно? Они сойдутся в каком-нибудь баре, в котором уже не раз бывали. Там, где их знают, не будут обращать внимания на лица. Заказав себе пару стаканов с закуской, они сядут в дальнем углу и будут болтать о работе, о женщинах, о своих победах или неудачах… А потом разойдутся по домам. «Или не разойдутся». Из своего забытья Тихон начал слышать голос Семена. Тот отчаянно хрипел, но все-таки внимательно и подробно что-то объяснял. Поскольку собеседника слышно не было, стало ясно, что Сема разговаривал по телефону. Медленно приходя в себя, Тихон все четче ощущал свое похмелье. Едва Закружный закончил разговор, вчерашний собутыльник застонал. - Дзядко, не ной. Поверь, мне хуже, - отчеканил репортер, слова молотком прошлись по голове ведущего. - Ты думаешь?.. – последние буквы слились с еще одним стоном. - Просто поверь, - многозначительно пронеслось почти над самым ухом. Семен перелез через тело похмельного друга, затем, придерживаясь за стоящую рядом полку, встал, широко расставив ноги. Закружный был голым. Абсолютно. У Тихона даже глаза открылись от такого вида друга, и головная боль, казалось, ушла. А уж когда по внутренней стороне бедра Семена потекло нечто, сильно напоминавшее семя, так телеведущий и вовсе ощутил прилив крови «там, где не надо». И тут он вспомнил. Не то чтобы все, конечно же… Но мягкие губы друга, его влажная от пота кожа, громкие, срывающиеся на крик стоны, боль от царапин, оставленных на спине, и дикое возбуждение вчерашней ночи встали перед ним во всей своей красе. Ожидаемый стыд пришел вместе с непонятно откуда взявшейся радостью, которую Тихон попытался скрыть в своем голосе и виде. Она неуместна в такой-то ситуации. Он отчаянно думал, что делать, как извиниться… Какие тут, к черту извинения?! Тут явно не обойдется без пары крепких ударов. - Прости меня, - начал было он, готовый едва ли не вымаливать у друга прощение. Но Закружный взглянул на него и произнес слово, заставившее Тихона подняться, забыв о похмелье, и прижать к себе уже больше, чем друга. «Жалеешь?» Нет. Никогда, Мой Семен.