***
Подсыпать снотворное зелье в кружку, подождать, пока ничего не подозревающий муж выпьет заботливо предложенный чай и уснёт крепким сном до утра – алгоритм, доведённый до совершенства. Катара неслышной тенью скользит из покоев, отведённых ей и Аангу, пока вина цветёт в душе уродливо-пышным цветом. Она подавляет её. До поры до времени. Катара не представляет, что Зуко говорит супруге, да ей, в общем-то, и дела нет. Главное, что он ждёт её в маленькой неприметной комнатушке в самом дальнем конце дворца, облюбованной ими, кажется, целую вечность назад. Останавливаясь перед знакомой дверью, Катара боязливо озирается по сторонам – тихий тёмный коридор пуст, естественно, – и вытирает вспотевшие от волнения ладони о подол халата, собираясь с мыслями. Это происходит далеко не в первый раз, но она всё равно не может избавиться от нервозности. Помещение едва освещено скупым мерцанием десятка свечей. Зуко уже здесь, сидит на краешке кровати, опираясь локтями о колени. Катара тут же впивается взглядом в тонкие, наполовину скрытые тьмой черты лица, осознавая, как невероятно соскучилась всего за два дня. – Привет. Я заждался, – шепчет Зуко, поднимаясь. Катара не шевелится, боясь испортить очарование момента, и заворожено наблюдает за его приближением. Руки у Зуко горячие-горячие, что создаёт непередаваемый контраст с прохладной кожей её лица, проворные пальцы блуждают по её тёмным волосам, невесомо поглаживают блестящие пряди, затем ласково, но требовательно оттягивают их назад, чтобы она запрокинула голову. Катара теряет способность здраво мыслить, прижимается к телу Зуко ещё теснее, желая ощутить каждый мускул, и подставляет губы для поцелуя, который не заставляет себя ждать – он никогда не отличался терпением. Разум покидает её окончательно. Вместе с ним отступают и боль, и муки совести. Они обязательно вернутся, когда Катара останется одна, грозя придавить своей тяжестью, но сейчас она, наконец, свободна. Поцелуй страстный и жадный, словно последний. Быть может, и правда последний. Катара выкидывает ненужный клочок мысли из приятно опустевшей головы, с восторгом замирая, когда Зуко легко подхватывает её под колени и укладывает на постель. Томно выдыхает, чувствуя тяжесть его поджарого тела и влажные губы на шее. Понимает, что абсолютно, неприлично счастлива. Не в браке с законным супругом, а в греховных объятиях чужого мужа. Халат отброшен в сторону, его одеяния тоже; поцелуями-укусами Зуко покрывает дрожащее от возбуждения девичье тело. Катара в который раз говорит, чтобы он не смел оставлять на ней метки, но он лишь плутовато сверкает на неё своими золотыми глазами и ласку не прекращает. Она не злится, – Зуко всегда оставляет их близость вне запретов табу и условностей, – только крепче сжимает в кулаках простынь. Сама её суть будто объята пламенем, таким же обжигающим, как её любовник. Когда Зуко прекращает изводить её неторопливыми прелюдиями, Катара чувствует себя настолько живой и настоящей, что почти забывает о том, что она самая последняя на свете дрянь. Почти. После она будет лежать, отодвинувшись, не позволяя себе притронуться к нему. Он, как обычно, заложит руки за голову – чёрные волосы очаровательно растрёпаны, так и тянет взъерошить их ещё больше, – посматривая за ней краем глаза. А потом будут бессмысленные разговоры. Катара не может взять в толк, отчего бы ей просто не встать и не уйти. – Скоро мы уедем, – выдаёт она первое, что приходит в голову – слушать тишину надоело. – Знаю, – тихо произносит Зуко, не поворачиваясь в её сторону. Тон сухой, и, наверное, безразличный. Катара жмурится, пытаясь усмирить обиду, однако тот факт, что ему нет до неё дела, ранит слишком глубоко. Почему он приходит к ней? Катара не знает ответа, знает только, что этот человек стал ей убийственно, непозволительно дорог. «Я не представляю себя без тебя, но никогда нам не быть вместе...». – Катара. Распахивает глаза, выпутываясь из силков накатывающего отчаяния. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Это всё, и это ничего.***
Катара погружается в исходящую паром ванну, наслаждаясь согревающими прикосновениями родной стихии, и позволяет себе расслабиться. Жаль, что тёплая вода не смоет грязь её вранья. Исчезнет запах Зуко, ощущение его длинных пальцев на коже... Жаль, что из её сердца он никогда уже не исчезнет. Жаль, что она неверная жена. Ты такая красивая, часто говорит Аанг, а Катара, смотря в зеркало, видит лишь разбитую, вероломную девчонку, больше не способную верить в лучшее. Разве можно так жить, раз за разом спрашивает она себя, крадучись возвращаясь от любовника и сразу же скрываясь в ванной комнате. Было даже что-то странное в том, что Аанг до сих пор ничего не заподозрил… Добрый, наивный Аанг. Она недостойна его. Катара действительно была привязана к мужу, но сомневалась, что когда-нибудь по-настоящему любила его. Искренняя симпатия и эйфория от долгожданной победы в войне толкнули её под венец, ведь Катара знала, Аватар обожал её. Как она могла отказать ему, глядя в эти огромные, полные надежды глаза, вспоминая всё, через что им пришлось пройти вместе? Сейчас она понимала, насколько поспешным было её согласие. Страдая от бесконечного лицемерия, ненавидя себя всё сильнее с каждым днём, Катара приняла решение. Так не должно больше продолжаться.***
Под вечер – холодно. Или это из-за того, что она увидела? Всё в ней бунтовало и вставало на дыбы, стоило Зуко приблизиться к своей жене. Глупость, конечно. Несомненная. Наверняка именно поэтому сцена, не предназначенная для её глаз, принесла столько боли. Зуко никогда не целовал её так трепетно. Горькая усмешка – ещё бы. Кто она такая? Всего лишь жалкая любовница. Этого ничто не изменит. – Катара, что-то случилось? Обеспокоенный голос мужа выводит из мрачных мыслей, и Катара натянуто улыбается. Не плакать. Сегодня она будет для него самой лучшей женой. – Иди ко мне, Аанг. В последний раз.***
– Так это правда? – интересуется Зуко, присаживаясь рядом с ней на скамью. Катара прячется в густых зарослях королевского сада с самого утра, и он единственный, кто сумел отыскать её. – Ты решила расторгнуть брак с Аангом? – Здорово, что ты уже осведомлён, – нарочито легко хмыкает Катара. Она прорыдала несколько часов подряд, сидя здесь в одиночестве. – Катара... Но почему? Она не удерживается от раздражённого вздоха. – Потому что ты дурак, вот почему! Зуко вдруг улыбается ей, как улыбался в их бытность друзьями – открыто и лучезарно. Пододвигается ближе и сплетает её пальцы со своими. – А ещё, – набираясь смелости, медленно выговаривает она, – я ношу твоего ребёнка. Выражение недоверия на лице Зуко, сменившееся крайним изумлением – бесценно. Катара ловит себя на мысли, что еле сдерживает ребячливое хихиканье. – Разве ты можешь быть уверена?.. – Могу, поверь. Глаза Зуко загораются каким-то необычным огнём, и Катара замирает. – Ты знаешь, – робкая счастливая улыбка украшает его губы, – я думаю, у нас с тобой есть повод для радости. И тогда ей впервые за долгое время хочется верить, что она поступила правильно.