Ты стремный, Чимин.

Юнги не любит романтику, не понимает, какой смысл в воздушных шарах и сладкой вате. Он не любит делать селки, хотя Чимин утверждает, что парень на них выглядит очень мило, и девушки бы умирали при одном взгляде на его улыбку. Мин Юнги наиграно улыбается, берет Чимина за руку, прижимает ее к груди и со всей теплотой в голосе, на которую он только способен, говорит: – Ты стремный, Чимин. Хосок ржет как конь, а Пак обиженно одергивает руку из теплых ладоней Шуги и бурчит, что хен ненормальный. Ведь Чимин красавчик. *** Чимин взахлеб рассказывает о новом фильме, который они смотрели с Тэхеном накануне. Тот вторит с не меньшим энтузиазмом, и только Шуга отстраненно наблюдает за тем, как двигаются губы Чимина, растягиваются в яркой улыбке, обнажая ряд белых зубов. «Стремный», – сам себе говорит Юнги, но смотреть не перестает. Чимин ловит его задумчивый взгляд и вскидывает вопросительно брови, не переставая улыбаться. – Хен, ты смотрел? – Конечно, – хмыкает Юнги, хотя он понятия не имеет, о каком фильме говорили ребята. *** – Хосок, у меня проблема, – хмурый Пак смотрит на увлекшегося очередной игрой на айпаде парня, а тот только кивает, давая понять, что слушает. – Я стремный? – Что? – отвлекшись, Хосок вскидывает голову сталкиваясь с грустными глазами Чимина и осунувшимся лицом, на котором темные круги стали отчетливее, а блеск в глазах потух. – Ты с чего взял? – Шуга-хен… – Боже, опять? Ему просто нравится тебя доставать. Или он пытается привлечь твое внимание, - хихикает Хоуп и вновь увлекается игровым процессом. – Расслабься, Чимин. Пак не очень уверен, что Шуга хочет привлечь его внимание, ведь обычно Чимин сам к нему липнет, но Шуга отмахивается от него как от надоедливого насекомого. Наверное, Хосок ошибся. *** Юнги больше не может смотреть на Чимина. Его глаза горят, как при нарезании лука, каждый раз, когда Пак появляется в поле зрения. Мин не заплакал бы, но смотреть на Чимина становится невыносимо. Он как бельмо на глазу, Шуга не может никуда от него спрятаться. Он постоянно думает о младшем и даже то, что он почти двадцать раз на день говорит, что он «стремный», не помогает. Чимин все лучше, Юнги все хуже. Замкнутый круг. – Юнги-хен, хочешь, я заварю травяной чай? Будешь? Слоняется по общежитию как бездельник. Напялил фартук с изображением мускулистого мужского тела в боксерах, хотя у самого оно намного лучше. Не может причесать свое гнездо на голове и выглядит как никогда домашним. Чертов Пак Чимин совершенно не стремный. Юнги рвано выдыхает и пялится на младшего как на диковинку. – Что? Со мной что-то не так? – Чимин хватается за свое лицо, пытаясь стереть возможную грязь, но когда смотрит на свои руки, то все чисто. – Хен? – Чимин, ты… – О нет! Еще раз скажешь, что я стремный, я поколочу тебя! – предупреждающе говорит Пак и улыбается. Шуга ломается окончательно. Привстает, опираясь коленями о диванную подушку, и хватает Чимина за шею, потянув на себя. *** Когда Хосок возвращается с пробежки, то общежитие встречает его тишиной. Хотя где-то в глубине он слышит тихий разговор и шорох. Скинув кроссовки, он тихо, почти на носочках, пробирается к гостиной. – Чимин… – две пары чужих ног путаются друг о друга, задирая штанины спортивных штанов. – Ты стремный. Хосок усмехается, опираясь плечом о дверной косяк. Шуга похож на розовый воздушный шар, в котором тонны сладкой ваты – все так, как он ненавидит. Его пальцы заботливо перебирают черные волосы, пропуская их сквозь фаланги, чтобы затем снова зарыться в них. – Знаешь, что, – Чимин бормочет в шею, оставляя своими улыбающимися губами тепло на чужой коже. – Ты тоже. Он смеётся тихо, Шуга улыбается довольно и крепче обнимает Пака руками за талию, прежде чем поймать одобрительную улыбку Хосока из-за угла и жест в виде поднятого вверх большого пальца. – Но, – Чимин появляется перед глазами Юнги и задевает его губы кончиком своего носа. – Я понял, что ты нравишься мне именно стремным. Он вжимается в губы Юнги своими, как липучка. Шуга зажмуривается и душит Чимина в объятиях. Хосок, хихикая, оставляет их одних. – Реально, стремные же, не то, что я, – бормочет он себе под нос и изящным взмахом руки убирает волосы с лица, шествуя в комнату.