World On Fire

У обычных людей есть звёздное небо. Спокойное, глубокое, чёрное. А блестящие звёзды - с земли они кажутся такими маленькими, обманчиво-хрупкими - иногда срываются с места, падают, и можно загадать желание. Такое же спокойное, обычное. Мирное. Небо Ракеты располосовано ярчайшими алыми взрывами, небо Ракеты - огненно-красное, бьющее по глазам. Вся его жизнь раскрашена в алый: алые вспышки, алые отблески... Его мир, его небо - огонь. Дьявольский салют преследует Реактивного с момента рождения. Точнее, перерождения. Пере-создания. Его жизнь взяла резкий, дико болезненный старт в прозаичной обстановке с белыми халатами и гулом голосов: они обсуждали, какой отдел мозга нужно прооперировать первоначально и нужно ли использовать наркоз - или обойдётся. Кажется. Боль в исполосованной шрамами спине иногда просыпается - толчками, рывками, с паузами, во время которых он успевает коротко, отчаянно выругаться или же, когда нет сил даже лихорадочно шептать, со свистом втянуть в пересохшую пасть воздух. И вот тогда такими же рывками-толчками возвращаются воспоминания, возвращается огонь. Да, да, белые стены лаборатории, что давно стала неотъемлимой частью кошмаров, вспыхивают и расступаются, и то ли это бредовое видение, вызванное агонией, то ли и правда пожар в сердце пробивает какие-то заслоны, какие-то границы реальности... тут можно верить только во вмешательство высших сил, но Ракета верить не умеет и учиться - после всего - не собирается. Красное-красное-красное. Алые пятна крови на шерсти. Алая, беспрерывно мигающая тревожная кнопка. Алые языки пламени. Алые блики в очках и пропитанных горьким спиртом инструментах. Он, ещё безымянный, мгновенно понимает, как использовать этот шанс - глупым людям уже не до него. Они ещё не успели затянуть крепления на конечностях. Не успели распять его на алтаре, который называют операционным столом. Не хватило двух-трёх секунд, и палачи не забирают его с собой. И вот тогда стерильные белые стены исчезают в клубах пламени и дыма, и фигуры окутываются этим жаром, и воск оболочки-кожи стекает с выгнутых в неестественной позе скелетов, и лохмотья одежды скручиваются и тлеют. А он... а он уже далеко. Сжимая в дрожащих руках простенький бластер, отданный хозяином отнюдь не добровольно, бежит прочь от этого безумия, слишком медленно, слишком трудно удерживать в вертикальном положении измученное тело, но... но покинуть здание он успевает, а владелец небольшого космического шаттла на стоянке мечется пылающим факелом где-то внутри и беглеца не достанет. И звёзды пляшут перед глазами, становясь всё ближе и больше, и красный уступает место чёрному. Наречённый Ракетой навсегда запоминает запах горелого мяса и боль в глазах от ярчайшего танца стихии. Тем более это не последнее его столкновение с миром пламени. Но первое. * У обычных людей есть звёздное небо... А у Ракеты есть сами звёзды. До которых теперь рукой подать. Да и на что они Ракете? Карты, маршруты, приборы, разнокалиберное оружие... приходящих-уходящих сокровищ в новой жизни ему хватает. Ещё недавно это было привычно - бежать к цели изо всех сил, брести к цели по колено в вязкой алой жидкости, ползти к цели, когда во всём мире остаётся только боль. И языки пожара. И прожжённый комбинезон, пропитанный пятнами своей-чужой крови. И всегда, всегда - по приказу. По указанию кого-то. Убивать, сдыхать самому и собираться заново под руками слишком искусных палачей. Но эксперимент по созданию машины-убийцы провалился. Он продолжает убивать, но, по крайней мере, его не кидают насильно в огонь, не ведут на убой ради какой-то там невнятной цели. Твари, наценившие воина механикой, мертвы. Нужно выбирать новую дорогу... а как? Она скользкая от крови, дорожка-то. И вот так, чтоб просто упасть и забыться, уже нельзя, уже не получится. Огненное небо, всполохи и пожары, взрывы в ушах, погони, перестрелки и опять алое. Как ещё жить? Не до звёзд. "А ты сам на чьей стороне, Реактивный?" На своей. Только на какой-то очень странной. Работать на того, кто заплатит, постоянно меняя "вассалов" и клиентов? Пожалуйста. Лишь бы не под огненное небо. ...Конечно, огонь возвращается. Только теперь Ракета не солдат, он капитан сам себе, и киберфицированное создание с буро-сероватой шерстью вечно мечется в пространстве, не замирая ни на минуту и не расставаясь с пушкой, живёт вечной надеждой сорвать-куш-побольше... да и хвост с ним, с пламенем, главное - живёт. И иногда по ночам так же дрожит и беспорядочно шарит руками по груди, отмахиваясь от скальпеля-меча, пронзающего грудную клетку. Но ночи можно пережить. * Особенно теперь, когда у него вдруг появился тот, кого можно назвать другом. Не приятелем, не одним из вечно сменяющихся напарников. Другом. Который подставит плечо, чтобы удобнее было встать и расстреливать врагов. Который следует по пятам. Который поможет советом и делом. Который распустит ветви подобно щиту и щупальцами-корнями раскидает противников, стоит им приблизиться. Который частенько путается под ногами, если так можно сказать про шестиметрового древоподобного гиганта. И делает разные сентиментальные глупости вроде выращивания каких-то цветочков на деревянной ладони. - Кончай, мне не нужна эта ерунда. - Я есть Грут? - Да спокоен я, спокоен! И не надо мне помогать! - Я есть Грут. - ... Ладно. Только над душой не стой. Верный-верный друг, речь которого из всей Галактики только Реактивный и понимает. И сам не знает, как. Вот честно, под пытками бы не сказал, потому что не знает, о чём говорить. Его друг умён... и к лучшему, если только Ракета будет в курсе. ... А ещё Грут тушит кошмары. По ночам стена огня всё так же пытается добраться до Ракеты, всё так же импланты крошат тело изнутри, пуская во все стороны ненасытную паутину проводов, всё так же взрывается мир, полыхают скелеты, и ноги наливаются свинцом, и стихия, пробившая стены, настигает его, занимает мир собой, и приходит паническая мысль, что подыхать не хочется, что мучительные вдохи-выдохи и сомнительная надежда на спасение - лучше будто-бы-милосердного пламени, и боль усиливается в сто крат, и... ... и в лёгкие врывается живительный кислород, иллюзия дыма и копоти растворяется без следа, тело оплетают мягкие веточки, усеянные листьями, приглаживают шерсть, прижимают к койке нервно дёрнувшиеся конечности... одна веточка касается макушки, и по телу растекается тепло. Спокойствие. Доселе незнакомое спокойствие. - Что… я опять?.. - Я есть Грут. Ракета робко трогает веточку, лежащую у него на голове. Руки ватные, то ли от сна, то ли от странного чувства покоя. - Проклятье, ещё и тебя небось разбудил… - Он поднимает глаза, чувствует, как призрачный жар, охвативший тело, отступает. Дышать становится легко, грудь вздымается всё реже – оказывается, ему нужно было всего лишь избавиться от того-самого-огня, а уснуть снова труда не составит. Переворачиваясь на бок, так же неосознанно сжимая веточку, Реактивный тихо-тихо шепчет: – Ты чертовски вовремя, приятель. Спасибо. Чёрные-чёрные глаза с золотым ободком нежно смотрят на него. - Я есть Грут, - звучит в темноте. «Я буду рядом», - слышит засыпающий Ракета. * А потом чокнутая старуха-Судьба вдруг решает блеснуть своим чувством юмора. Ракета ясно слышит её скрипучий смех и видит издевательски воздетую костлявую длань. До недавнего времени он был уверен, что перст Судьбы - указательный, а не оттопыренный средний. В самые тяжёлые времена был уверен, но теперь наёмник уже не уверен вообще ни в чём. Пятеро преступников. Пять душ. Вот правильно Квилл, этот Звезданутый, или как его там, сказал. Противно осознавать, конечно, но ведь так и есть. Они все неудачники. Чего-то когда-то лишившиеся по своей и чужой вине. "Зелёная блудница", опасная киллерша с кожей чумного цвета, Гамора. Дракс Разрушитель, мастер боя, до смешного суровый мститель. Сам Питер Квилл, неуклюжий, насмешливый вор. Они все лишились дома. Близких. Нормальной жизни. Того, чего никогда и не было у полукиборга. Что хорошего сделала ему Вселенная? Она подарила ему только алое от взрывов небо, и всё. Но стать спасителем Галактики, остановить безумного, фанатичного Ронана... Смешно. Глупо. Невозможно. Они все видели, что могут наделать Камни Бесконечности. И то, что Ракета цинично прервал пафосный рассказ Коллекционера, ещё не значит, что сердце его не пропустило удар, а кровь в жилах не обожгла, как колючий электрический ток. Сразиться с Ронаном. Ха-ха. Да они уже все покойники! Все пятеро. И воин старательно отгоняет навязчивый шёпот ещё-недо-погибшей совести. ...хоть раз в жизни... ...сделать что-то... ...спасти... ...помочь... Они уже покойники. Все. Не только их безумная компания - Ксандр, Терра, Забвение, да вся эта Галактика, миллиарды людей - все сгинут в пламени "очищения". О, Ракета прекрасно знает, как это будет, он слишком хорошо помнит запах горелой плоти, рябь воздуха, собственный хриплый кашель, сплошные стены огня повсюду... ... и бьющиеся в муках небеса цвета крови. Задрожит земля. Гул прокатится по миру, сдавливая черепа, и у кого-то, может быть, пойдёт кровь из ушей. А потом - всё. Волна рыже-красного неистовства рванётся, спущенная с цепи, понесётся вперёд, дальше, дальше, и пошатнутся здания, и осколки миллионов выбитых окон усеют асфальт, и огонь ворвётся в дома, пролетит по улицам, и крики навечно застынут в глотках, и кожа и мясо не то что потекут с обожжённых костей - их снесёт единым порывом, и огонь будет плясать на останках, пока не исчезнет даже напоминание о жизни, и останутся только лохмотья пепла. Чёрного-чёрного пепла. И чёрные силуэты пепла-пыли, секунду назад бывшую людьми, ровно миг продержатся в воздухе в том же положении, в котором только что находились живые. И порыв ветра сметёт их. Насовсем. Как и хотел Ронан, они заплатят, ведь пришло время платить, только вот... за что? Они не заслужили алых небес. Как и ты. Ракета скрипит зубами. Какие-то ненормальные образы, ненормальные мысли… развёл тут. С кем поведёшься, как говорится. Кто тут ещё такой сентиментальный? Грут. Его Грут, его верный, неудержимый и наивный Грут поднимается с места. Становится в кружок с этими самоубийцами. И в чёрных с золотом глазах – решимость. - Я есть Грут! – слышат все. «Я буду бороться вместе с вами», - слышит Ракета. И чувствует, что пропал. Он уже не может иначе. Умереть не в одиночестве, не бесславно, не от заряда плазмы в лоб за то, что сделал что-то не так или, наоборот, не сделал. Умереть с кем-то нереально близким. За что-то. Дать кому-то шанс, превратить крохотный шанс в надежду, в уверенность в то, что всё будет хорошо, что можно и дальше проживать крохотные жалкие жизни, думать, мечтать и глядеть на звёзды – мирные, мерцающие, далёкие. И пока Ракета встаёт, стена огня в его мыслях растворяется, отступает перед окоченевшим от ужаса городом. И никто из тех людей не заслужил алых небес. Их мир не должен рассыпаться на песчинки, сожжённый дотла. Признайся. На самом деле ты не хочешь, чтоб они пережили то же, что и ты. Точнее, не пережили. Кошмарные сны должны оставаться кошмарными снами, Реактивный. - …А, ну и хвост с вами. Всё равно не рассчитывал до пенсии дожить. * Гореть. Гореть изнутри, как в лихорадке, обливаться то ли потом, то ли слезами. Чувствовать, как плавится сердце, как внутри погибает весь этот долбаный мир, сжимаясь до точки, понимать, что именно так - с хрустом, с воем, с рёвом пламени - умирают звёзды. Цепляться когтями за шершавую кору, просить, умолять то ли спасителя-поневоле, то ли кого-то выше и сильнее. Гореть, ощущая, как останавливаются внутри все механизмы, как тает металл и вскипает кровь. Гореть, проклиная сценарий чертовки-судьбы, по которому он - разбитый изнутри, пусть с целой оболочкой - останется жить, а его лучший, единственный, до боли нужный друг - умрёт. Гореть. Гореть, когда механизмы с бешеной скоростью активируются вновь, когда сшитое-перешитое тело, собранное подобно детскому конструктору, трещит по швам, готовясь разлететься на части. Кричать, стонать, зная, что вместо вопля из пасти вырывается пламя, фиолетовое, сияющее пламя. Гореть каждой клеточкой почти-неживого тела. Но гореть не одному. Персональный ад, пробивший кошмары и пустивший щупальца наружу, принял в себя четверых. Гореть добровольно, понимая, что это шанс, это чёртов шанс сдержать пламя, и бороться всеми ресурсами, чтоб не разорвало тело, надо ради других, не ради себя самого, ставшего бесценным сосудом с пламенем, и понимая как-то чересчур ясно, внятно, что если когда-то кто-то делал то же самое и умер - значит, был не настолько крепок, как четыре безумца, был не настолько соединён невидимыми нитями друг с другом, не настолько сильно хотел жить за кого-то. Гореть - и не сгорать. * В атмосфере всё ещё витает пепел, и дышать хочется только через рукав. Ракета жадно, ненасытно вдыхает провонявший топливом, железом и чем-то ещё резким воздух. Какая разница - они вот-вот уберутся с планеты, а в корабле замкнутый цикл воздуха. Ракета всё ещё немного в шоке от того, что жив. Хотя нет, немного - мягко сказано. Да плевать ему на то, что мир сегодня так и не стал огненно-алым для всех жителей планеты. Осознание того, что они вроде как спасли Галактику, что стали героями, с которых сняли все судимости, что их теперь пафосно именуют Стражами Галактики - нет, Квилл, ну это ж надо было брякнуть! - всё это отходит на второй план. Ракета осторожно садится на какую-то скамейку, прижимая к сердцу свой драгоценный груз - матово блестящий цветочный горшок. Тоненькое-тоненькое существо нежного зеленовато-коричневого цвета, хрупкий побег, маленькая веточка в нём потягивается, запрокидывая крохотные ручки, и зевает. И тут же расслабляет конечности и внимательно смотрит на бывшего вора чёрными глазами-бусинками. И улыбается. Искренне, доверчиво, как любой довольный ребёнок. Интересно - он его помнит, или так улыбается, потому что хочет познакомиться заново? Говорить-то он ещё не скоро научится. А Ракете придётся заново учиться понимать его. Ловить смысл в трёх словах, произнесённых глубоким голосом. Придётся учиться-быть-ему-другом-заново, ведь весь цикл повторяется. Научится. Горы свернёт, а научится. - Главное, что ты продолжаешься, приятель. - Реактивный боится, что его голос, слишком хриплый от криков и пережитой боли, напугает малыша, но сдержаться не может. Боль расползается волнами по телу при каждом резком движении, оставляет след где-то внутри, но вскоре это пройдёт. Вскоре наладится абсолютно всё. И лихая команда, "клуб анонимных идиотов" отправится дальше бороздить бесконечные просторы космоса. Вершить добро или всё так же пускаться в авантюры в поисках наживы – как пойдёт. Главное, что их как было пятеро, так и останется. Непременно. Но кое-что Ракета всё-таки понимает. Титул «Стражи Галактики» просто так не даётся и просто так не отвяжется. И ведь они будут соответствовать ему. Воры, наёмники, убийцы, безумные в своей непохожести… обалденные защитники мира, нечего сказать. Но Судьба снова ехидно хихикает и грозит пальцем. Только ещё непонятно, каким пальцем. Ракета пожимает плечами. Встаёт со скамейки и идёт по направлению к космопорту, где его уже ждёт «Милано». Маленький Грут высовывается из горшка, и ветер теребит тоненькие почки-волосики на голове и ручки-веточки. А мимо проходят люди. Гуманоиды всех возрастов, полов, окрасок. У каждого – своя жизнь, свои дела, свои мысли. Но все они останутся жить под чернильным небом с блестящей крошкой звёзд. И пусть это не навсегда, пусть пламя ещё ворвётся в мирный расклад чьих-то жизней, пусть огонь ещё когда-нибудь будет реветь, опрокидывая, сминая, круша… … пусть мир горит, но всегда есть те, кто покорно согласился его охранять.