Ру-ри-ра.

Я не помню, как все получилось. Да уже и не так важно. В голове картинками мелькают наши ночи, проведенные в полном безмолвии, когда ты лишь изредка повторяла мое имя и блаженно улыбалась сквозь темноту. Ночь окутывала тебя темным бархатом, и только лунный свет струился из окна, придавая твоей коже и губам серебристый оттенок, а глазам мистический холодный блеск. Но опять-таки, это уже не так важно. Ведь декорации сменились. Холодный хрустящий снег заменил шелковую простынь. Редкие, но от того не менее навязчивые снежные хлопья заменили теплое одеяло. Мою щеку обдает суровым зимним ветром, ведь голова моя лежит на земле. Но я не позволю этой мерзлоте коснуться твоих волос. Никогда. Я подложил тебе под голову руку и, ощутив приятную тяжесть милого мне тела, замер. Вся моя плоть сотрясается от холода, но душу греет твой взгляд. Мы с тобой решили не смотреть на раны. Зачем? Всегда у нас все было на двоих. Кровать. Одеяло. Прикосновения. Сердце. Душа. А теперь на двоих одна лужа крови. Я медленно тяну свободную руку к твоей щеке. На губах твоих еле заметная улыбка, лицо расслабленно. Я рад, что ты не плачешь и не бьешься в истерике от страха неизбежного. Я понял. Меньше всего я сейчас хочу тебя успокаивать и видеть твои слезы. Ты все понимаешь. Скоро еще пара литров алой жидкости впитается в снег и тогда.… Тогда все закончится. Ты понимаешь и это. Потрепи еще немного, ладно? Совсем чуть-чуть, милая. Скоро все закончится. Я провожу рукой по твоей щеке, потом со всей нежностью, что осталась во мне, перебираю ледяные локоны. Ты побледнела от холода, и кожа твоя, будучи при свете ярких лучей солнца персиковой, стала похожа на фарфор. Прохладный и…безжизненный? Аккуратно придвигаюсь к тебе, обнимая, стараясь причинить как можно меньше боли нам обоим. Чувствуешь ли ты мою боль? Я твою да. Как бы ни была ты спокойна внешне, внутреннюю свою бурю и боль тебе от меня не скрыть. Будет неправильно сказать, что ты боишься терять меня. Ты боишься и не хочешь терять Нас. Я тоже не хочу. Однако это неизбежно. Не бывает существующих отдельно противоположностей. Тень-свет. Ночь-день. Правда-ложь. Жизнь-смерть. Я прижал твое обмякшее тело к себе еще сильнее и почувствовал, как твои ледяные губы коснулись моей шеи. Мы оба одинаково четко чувствуем приближение конца. Я не хочу падать в темную бездну. Я не хочу, чтобы в эту бездну упала ты. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу! Не хочу лишь потому, что не уверен. А встречу ли я в этой тьме тебя? Если уж падать, то только вместе. Вместе разбиваться. Давай на счет «три»? Мне становится трудно дышать. Ты лежишь неподвижно. Силы меня почти покинули, но мне все равно удалось отстраниться и взглянуть на твое лицо. О, милая моя. Моя милая. Милая. Губы мои, окоченевшие от мороза, неосознанно шепчут твое имя вновь и вновь, словно в бреду. Раз… Мы одновременно вздохнули. Твои ресницы, сплошь усыпанные снежинками, трепещут от налетевшего ветра. Из-за мыслей я не слышал его, но сейчас этот звук меня оглушил. Два… В голове звучит твой сладкий голос. Ру-ри-ра. Смешно, но песня, которую ты напевала в шутку ,укладывая меня спать, как дитя, плотно засела в голове в последние минуты жизни. Ру-ри-ра. В последний раз измученно улыбаюсь тебе и закрываю глаза. Три. Ру-ри-ра.