Кризис среднего возраста.

Игон бунтовал уже неделю кряду. Конечно, его бунт происходил по-особенному: тихо и про себя. Эмоции сдержанного ученого ограничивались лишь лихорадочным бормотанием зазубренной таблицы Менделеева и чересчур громким клацаньем клавиатуры и компьютерной мыши. Самого Спенглера больше волновало не взбудораженное состояние, а его причины. Шутка ли – кризис среднего возраста. «Вздор, - думал Игон, вечером просматривая в своей комнате альбом со старыми фотографиями. – Какая нелепость. Какая глупость!» Вздор. Нелепость. Глупость. А рука все равно тянется к ящику в столе, достает пресловутый альбом, а глаза жадно исследуют снимки, на которых известны уже каждая трещинка и каждое пятнышко. Это было так давно и так недавно. Всего лишь двадцать лет назад. Ученый уже пытался как-то вернуться к прежней жизни, съездил на пару миссий вместе с ребятами. Как можно догадаться, ничем хорошим это не закончилось: призрак благополучно сбежал, разбив лобовое стекло Экто-1 и отбросив Игона в сторону так, что тот упал на Гарретта. Парень еще долго ворчал из-за ушибленного затылка (коляска таки опрокинулась), а у Спенглера вступило в поясницу, отчего мужчина еще неделю охал от резких движений. Но кризис на то и зовется кризисом, чтобы ударять в голову так, чтобы потом в глазах двоилось. Игон все же бросил затею прорваться на передовую, разумно предпочтя беготне по городу исследования в лаборатории и помощь новичкам. Но самая большая проблема состояла в том, что от деления клеток под линзой микроскопа в принципе не может быть драйва, да и от чтения книг и учебников адреналина нету, если только палец листком бумаги порезать. Проще говоря, у ученого свербело, хотелось движения и экшна. Положение несчастного усугубляло то, что все призраки выше третьего уровня попрятались черт знает где, и контора перебивалась мелкими заказами. В один из таких дней, когда самым неприятным для отлова оказался призрак, имеющий какие-то личные терки с фарфоровой посудой в доме пожилой дамы, Игон разбушевался окончательно. Пару раз он пнул зависший компьютер, в голос повторяя незабвенное «Аргентум, уран, плутон...», швырнул на диван книгу, пробив ей насквозь мирно спящего там Лизуна, а позже, столкнувшись с Гарреттом в узком коридоре, и вовсе наградил ни в чем неповинное инвалидное кресло долгим раздраженным взглядом. Молодые охотники начали догадываться, что ужинать они будут дома, а после того, как с кухни послышался звон разбившейся кружки и гневное «Во имя Теслы!», троих ребят и вовсе след простыл. Остался только очень сконфуженный Эдуардо с подозрительно толстым учебником в руках. Жанин использовала все возможности своей мимики, чтобы предупредить панка об опасности или хотя бы намекнуть ему, что он тугодум, но Ривера был непрошибаем. Продолжая стоять на пороге кухни в обнимку с книжкой, так же недвижимо, как памятник студенческой силе воли, Эдуардо терпеливо ждал, когда Игон, ругаясь физико-математическими терминами, соберет все осколки. От одного «Экспонента вас дери!» панка бросало в холодный пот: он слышал это слово на лекции, но удачно пропустил его мимо ушей. Как позже выяснилось, очень зря, потому что сессия не щадила никого: ни сирых, ни убогих, ни даже мексиканцев. - Я не в настроении, - буркнул Спенглер, покосившись на Риверу. Тот неуверенно переминулся с ноги на ногу и прокашлялся. - Но мне очень надо. Прям совсем, - промямлил парень, протягивая Игону учебник, на котором красовалась угрожающая надпись «Математический анализ». Ученый вздохнул. - Что случилось? – устало спросил он, пытаясь выдохнуть и упрятать скопившееся раздражение куда-нибудь поглубже. Как раньше. Пройдя в гараж, мужчина сел за рабочий стол Жанин (женщина в это время готовила ужин) и, взяв учебник, пролистал содержание. - Понимаете, я так-то сам готовился. Ну, теорию выучил, - Эдуардо снова кашлянул. – Но некоторые задачи я не могу решить. - Кайли или Роланд отказались помочь? - Кайли сказала, что у нее завтра экзамен и она будет повторять весь вечер. А Роланд вроде как уже помогает, только младшему брату. - Давай завтра, я сегодня не могу. - Завтра не вариант. Завтра день рождения у племянника. А послезавтра уже экзамен. Игон оторвался от книги и посмотрел исподлобья на панка. Тот отвел взгляд, выглядя более чем растерянным, и ученый понял наконец, что странного в выражении его лица: излом бровей был слишком сильным, уже ставшее обыденным недовольство в зрачках куда-то делось, да и вообще такая робость выявлялась в поведении Эдуардо только при разговоре с Гриффин. Спенглер шумно выдохнул, снова вернулось раздражение, только от самого себя. Ставить кого бы то ни было в неловкое положение в планы и жизненные принципы мужчины не входило, так что он, подобравшись, доброжелательно улыбнулся и кивнул. - Хорошо, Эдуардо, я помогу тебе. Пойдем, сначала поужинаем, а потом возьмемся за работу. К началу занятия Игон полностью вернул себе душевное равновесие, что не могло не радовать его самого и Риверу. Ученый опасался, что их внеплановое репетиторство затянется до глубокой ночи, но, к огромному удивлению мужчины, панк оказался довольно сообразительным. Возможно, свою роль сыграло знание теории, но Эдуардо резво расправлялся с теми задачами, что не мог решить в одиночку, всего лишь с пары подсказок. Таким образом, всего за два с половиной часа весь учебник был повторен по темам, и Спенглер даже почувствовал укол совести от того, что так недооценивал своего студента. - Спасибо, проф, - Эдуардо потянулся, разминая затекшую спину, и глянул на настенные часы: было всего одиннадцать часов вечера. – Один я бы с этими примерами еще три дня проковырялся, не меньше. - Всегда пожалуйста, - отозвался ученый, выглядя довольно озадаченным, отчего на лбу нарисовалась складка. – Позволь спросить, давно ли ты взялся за учебу? Парень застыл на секунду, удивленно хлопнув глазами, потом нахмурился и запустил руку в волосы, взъерошив их так, что некоторые пряди встали вертикально. Увидев такую реакцию, Игон торопливо добавил: - Не пойми меня не правильно, но, если я не ошибаюсь, раньше математика давалась тебе тяжелее? - Да, тяжелее, - нехотя выдавил Ривера, скрестив руки на груди и вжав голову в плечи – типичная его «оборонительная» поза. – Но это не повод считать меня идиотом. - Боже мой, нет, я не хотел назвать тебя идиотом! Ни в коем случае! – всплеснул руками Спенглер, пододвинув стул ближе к студенту. – Но ты же не будешь отрицать того, что ты слабее остальных в плане учебы... Наткнувшись на взгляд Эдуардо, мужчина запнулся и сглотнул так, что заболело горло. Повисла неловкая пауза. В глазах панка буквально читалось, что он тщательно подбирает слова, проглатывая так и норовящие соскользнуть с языка ругательства, одновременно подавляя стойкое желание молча уйти прочь. Спустя минуту, еще раз осмотрев растерянного Игона, парень выдавил: - Можно начистоту, проф? Спенглер торопливо кивнул, коря себя и свой длинный язык и искренне надеясь, что сейчас Эдуардо все же ругнется на него, старого маразматика, и поделом ему будет. Но тот лишь прищурился как-то изучающе. - Мне кажется, вы скоро со своими склянками и микроскопами совсем разучитесь разговаривать с живыми людьми, - произнес Ривера медленно, словно сам не веря в то, что это говорит. - В каком смысле? – совсем опешил Игон. - В прямом, - буркнул студент, отворачиваясь. – Обычно человеку не принято говорить, что он дурак. Пусть и не прямым текстом. Все равно нельзя. - Извини меня, я не специально, - окончательно сник ученый, снял очки и потер переносицу. – Я сам не свой из-за этого треклятого кризиса. - Какого кризиса? – мгновенно навострил уши Эдуардо, услышав интересное слово. Игон замер, слепо вглядываясь в лицо парня, потом все же вспомнил про существование очков в своей ладони, надел их и, громко вздохнув, признался. - Кризис среднего возраста. Право, я уже не знаю, как с ним бороться... - Это когда не хочется стареть? – панк заметно оживился, кажется, уже и забыв про небольшой конфуз с его познаниями в математике. - Да, именно так. - А, я знаю, как от этого избавиться. Спенглер пораженно моргнул, не видя на лице парня ни тени шутки. Тот, словно заметив недоверие, притаившееся за линзами очков, произнес: - Я серьезно, проф. Мой брат пережил его в тридцать лет. Рано, конечно, но это вроде психология, а она у всех разная, хотя я в этом не понимаю ничего, - Эдуардо неуверенно кашлянул и, сцепив пальцы в замок, подался вперед. – Так вам нужна помощь? - Я даже не знаю... – мгновенно стушевался тот, отводя взгляд: невзирая на то, что фактически Игон уже признал свою слабость, принимать помощь от восемнадцатилетнего студента не позволяла какая-то совсем извращенная гордость. Ривера, кажется, быстро смекнул, в чем конкретно проблема, и криво ухмыльнулся. - Идемте, проф, - он решительно схватил мужчину за локоть, вставая и таща того за собой. – Идемте-идемте, лечиться будем. Будь Экто-1 живой или одержимой, она непременно бы наградила столь поздних гостей недовольно-недоумевающим взглядом, а так ей осталось только мрачно сверкнуть фарами от резко включенного света на первом этаже башни. Игон, ведомый Эдуардо, доверчиво плелся за парнем к машине и решил возмутиться только после того, как панк попытался усадить его за руль. - Эдуардо, не будешь ли ты так любезен объяснить, что мы делаем? - Знаете, как мой брат пережил кризис? – совсем не по-мексикански ответил Ривера, загадочно лыбясь. Дождавшись хотя бы заинтересованно приподнятой брови, он продолжил. – Он работает полицейским. Адреналина – через край. А мы сейчас с вами поиграем в хулиганов. - Вынужден тебя огорчить, - сконфуженно буркнул Игон. – Но я уже пробовал устроить себе встряску и... - И я знаю, что не помогло, садитесь уже! – нетерпеливо перебил его студент и силком затолкнул в Экто-1. А сам, быстро открыв ворота, устроился на пассажирском сидении. - Гашетку в пол, проф. Спенглер потянулся за ремнем безопасности, но получил шлепок по рукам, сопровождающийся задорной фразой: «Мы же хулиганить едем». Потом попробовал уточнить, куда именно они едут, на что Эдуардо ответил емко и лаконично. - Прямо. - Но прямо – здание... - Хорошо. Прямо и налево вас устроит? - Более чем, - икнул Игон и мягко опустил ногу на педаль газа. Экто-1 послушно двинулась вперед, плавно завернула налево и не спеша поехала в абстрактное прямо. Ривера зевнул так, что уровень адреналина у ученого подскочил от одного только звука. - Нет, проф, мы так лечиться до старости будем. Причем до моей. Давайте шустрее. Разгонитесь хотя бы до шестидесяти. - Но ведь ночь. И недавно был дождь, асфальт еще мокрый. - В этом вся соль! - Эдуардо, боюсь, ты меня не понял. Я хочу немного встряхнуться, а не погибнуть. Панк тяжело вздохнул, да так, что Игону даже стало стыдно. Неясно, за что, но стыдно. - Остановите машину, - Эдуардо дождался, когда Экто-1 замрет на месте, и добавил. – Я поведу. - У тебя нет прав! – попробовал заартачиться ученый, но Ривера, грозно взмахнув челкой, глянул на него исподлобья и прошипел. - Как мир спасать – так я за рулем. Как просто так – так у меня прав нет. Это какая-то дискриминация случаев жизни, - панк выглядел немного ошарашенным, вероятно, тем фактом, что вспомнил слово «дискриминация». – Либо я сажусь за руль, либо вы пытаетесь нарушить правила. Ночь на дворе, единственные наши противники – фонарные столбы и ваша реакция. - А есть третий вариант? – пискнул Спенглер. Но Эдуардо был неумолим. - Третий вариант – это автопилот, но Роланд до такого пока не додумался. Ну? Игон отвернулся от парня, крепко задумавшись. Чего уж греха таить – хотелось втопить под сотку по сонному городу, чтобы мелким фейерверком взрывалась под шинами не успевшая скрыться в канализации вода, чтобы ночной ветер врывался в салон, заставляя трястись от контраста горячего от возбуждения тела и ледяного воздуха. Чего уж греха таить – гоняли так по молодости, было дело. И что мешает повторить ту умопомрачительную поездку с шикарной барышней на соседнем сидении? Разве что тот факт, что Эдуардо – не барышня. Ученый хмыкнул и опустил стекло со своей стороны. Ривера, заметив довольную ухмылку на лице Игона, в предвкушении облизал губы. - Значит, вести будете все же вы? – задал панк явно провокационный вопрос. А мужчина, в общем-то, против не был. - Значит, я. Одновременно с вдавленной в пол педалью газа взвизгнули шины, и Экто-1, рявкнув на всю улицу своей жуткой сиреной, сорвалась с места. В абстрактное прямо.