Вкус ванили

      Через неделю у Усаги-сана день рождения.       Такое неожиданное открытие было для Мисаки как гром посреди ясного неба. Ну да, он совершенно погряз во всех «прелестях» учёбы, подработка в издательстве тоже отнимала время, и, конечно, Усаги-сан, ставший самой важной частью его жизни, требовал к себе постоянного внимания. Почему-то время летело незаметно, и на календарь никто внимания не обращал. Точно-точно, влюблённые как раз часов и дней не наблюдают. Стоп, влюблённые?.. Мисаки прислонился лбом к холодильнику, пытаясь поймать ускользающие мысли. Да, отрицать, что он влюблён в Усаги-сана, бесполезно, тем более, что он сам ему в этом признался. «Я тебя люблю». Эти три слова, которые он раньше никак не мог вымолвить от смущения, теперь казались такими простыми, такими нужными, их хотелось повторять бесконечно, и от них становилось так тепло в груди. Теперь он понимает Усаги-сана, который постоянно говорит ему о своей любви и хочет услышать то же в ответ. Разум, раньше активно возникающий, что эта любовь странная и неправильная, теперь же смирился, сдавшись перед таким сильным и чистым, как идущий сейчас за окном мягкий весенний дождь, чувством.       Мисаки наконец-то оторвался от холодильника. Ну, любовь любовью, с ней всё понятно, а вот проблема с днём рождения Усаги-сана, а именно с подарком для него, оставалась. Парень подавил желание в отчаянии вцепиться пальцами себе в волосы или побиться головой об участливый холодильник. Конечно, можно было обойтись проверенным вариантом «Усаги-сан, хочешь меня в подарок? + томный взгляд влюблённых серо-зелёных глаз и готовность доставить райское удовольствие». Хм, идея соблазнительная, Усаги-сан такой подарок точно оценит, только... Мисаки хотелось порадовать его чем-нибудь ещё. Усаги-сан и так с ним каждую ночь, да что таить, чуть ли не каждый день вытворяет такое, что даже об одной мысли об этом уши приобретают яркий цвет созревшего помидора, вот как сейчас, например. Нет, к подарку под названием «Я сам» нужно ещё что-то, что позволит Усаги-сану прочувствовать его чувства ещё больше. Что-то, наполненное теплотой любящих рук, с ароматом страстной любви и сладкой нежности, такое как... торт.       Да-да, именно торт, который Мисаки испечёт самолично, вложит в него все свои чувства. При мысли о том, что он увидит радостную улыбку Усаги-сана, когда тот поймёт, как он для него старался, сердце парня ликующе забилось. Торт, который он сделает, будет самым красивым, самым шикарным и самым вкусным, во много раз превосходящим те, что он пёк ранее. Ну всё, нечего терять время, пора исполнять свою задумку. ***       Суми-семпай уже некоторое время, подперев кулаком подбородок, заинтересованно наблюдал за сидящим рядом с ним Мисаки. Его кохай действительно представлял собой довольно занимательное и даже милое зрелище. Мисаки был полностью погружён в чтение большой и красочной книги, на страницах которой мелькали яркие фотографии шикарно украшенных тортов. В больших серо-зелёных глазах парня сверкали такой интерес и усердие, что, если бы он с таким же рвением занимался учёбой, то наверняка стал бы уже самым лучшим студентом в университете. Похоже, Мисаки совершенно выпал из реальности, забыв и об окружающих, и о лекции, которую читал не кто иной, как известный на весь университет «ужасный демон» Камидзё-сенсей, совсем молодой преподаватель, но уже обладающий отвратительным характером. Он являлся самым настоящим фанатом своего предмета, и потому в посмевших отвлечься студентов сразу летели либо тряпка, либо кусочки мела, а особо невезучим приходилось спасаться от книг, так не вовремя оказавшихся в руках раздражительного сенсея. Но даже Камидзё-сенсей не мог сопротивляться проказнице-весне, ласково коснувшейся каждого и подарившей лёгкие нотки романтичной мелодии, крепко запавшей в душу. Так что характер у сенсея заметно улучшился. По университету к тому же ходили слухи, что он с кем-то встречается и что они даже живут вместе, но об этой загадочной любви было мало что известно. Студенты радовались тому, что «демон» немного затих, и потому желали ему огромного счастья и спокойной жизни себе.       И всё же Мисаки рисковал. Камидзё-сенсей, несмотря на отличное и чуточку романтичное настроение, всё равно оставался довольно требовательным, и Мисаки легко мог получить по лбу своей же энциклопедией кондитерского искусства. Суми-семпай уже подумывал о том, как бы вернуть его если не к лекции, то хотя бы заставить его обратить внимание на себя, как вдруг услышал приглушённое «Лаки!». Мисаки восторженно уставился в книгу, пожирая глазами большую фотографию настоящего сладкого произведения искусства, роскошного шоколадного торта, украшенного взбитыми сливками, от которого даже у самого искушённого сладкоежки потекли бы слюнки восхищения.       Суми-сенпай всё же решил попробовать узнать причину странного поведения своего кохая.       — Мисаки, только не говори, что ты решил учиться на кондитера. Как же я буду в нашем университете без тебя?       Похоже, Мисаки был настолько счастлив, что просто никак не мог собрать мысли вместе. Но всё же он собрался и, всё так же восторженно сияя внутренним светом, ответил:       — Это... Это для Усаги-сана.       Суми-семпай вздохнул. Да, и как же он сам не догадался? Ведь скоро у этого надменного писателя день рождения. Хм, а Мисаки, похоже, бесповоротно в него влюбился. Давно пора. Вон как старается, наверняка хочет сделать для него самый лучший торт. Даже завидно немного.       — Хочешь испечь ему этот торт? Ну что ж, неплохая идея. Только... может, и мне принесёшь кусочек?       Мисаки не успел ничего ответить, потому что вконец разозлённый Камидзё-сенсей вспомнил свои воспитательные приёмы и запустил в парней довольно внушительные куски мела. ***       Усаги-сан беспокоился. Мисаки явно от него что-то скрывал, но почему-то выглядел при этом таким счастливым, что прямо светился золотистым мягким светом. Глаза парня были наполнены безграничной радостью, а иногда в них появлялась такая нежность, когда он смотрел на Усаги-сана, что у того сердце взволнованно пропускало удар, а через секунду билось сильно-сильно, и всё тело наполняли безграничные любовь и удовольствие, превращающиеся в обжигающую страсть. И всё же... что Мисаки от него скрывает?       Мисаки тем временем разбирался в выбранном рецепте. Да, этот торт действительно будет для него сложноватым. Ещё нужно было купить все нужные ингредиенты, что было довольно проблематично по вине самого будущего именинника, который не слушал никаких возражений и постоянно отвозил его в университет и забирал домой. Хорошо хоть, что его дорогая красная спортивная машина теперь не сильно шокировала привыкших студентов, и Мисаки перестал быть самой желанной темой обсуждения однокурсников.       Ну вот, наконец-то всё необходимое было куплено и запрятано в самые дальние уголки кухонных шкафчиков. Мисаки втайне радовался, что Усаги-сан не интересуется готовкой и на кухню старается лишний раз не заглядывать, так что можно было не беспокоиться, что сюрприз будет испорчен.       Всё, пришло время Х, а именно ночь перед долгожданным днём рожденья. Мисаки с нетерпением дождался, как только мужчина заснёт. Парень тихонько выбрался из тёплого объятия, что было довольно сложно, ведь так хотелось опять прижаться к горячему телу, чувствовать биение дорогого сердца и ощущать на щеках лёгкое дыхание любимого. Мисаки на цыпочках спустился на кухню, включил свет и начал бесшумно доставать спрятанные продукты. Можно было приступать к приготовлению сладкого подарка. Поставив форму с тестом в нагретую духовку, Мисаки устало опустился на стул. Глаза парня слипались. Видимо, сказалось волнение последних дней, поэтому он за несколько минут заснул. ***       Усаги-сан проснулся от странного запаха. Пахло чем-то горелым. Не раскрывая глаз, мужчина рукой потрогал простынь рядом с собой. Мисаки рядом не было. Остатки сна улетучились в мгновение ока. Бегом спустившись по ступенькам, писатель пулей влетел на кухню. Его глазам предстало необычное зрелище. Из духовки тянулась тонкая струйка чёрного дыма, а сам горе-кулинар, сладко посапывая, спал крепким сном, положив голову на лежащие на столе скрещённые руки. Усаги-сан, выключив и открыв духовку, вытащил форму с чёрными угольками, которые незамедлительно отправились в мусорку. Шум разбудил спящего парня, и он проснулся, приподняв взъерошенную голову. Сонные глаза с удивлением воззрились на мужчину. Принюхавшись, Мисаки с ужасом уставился на духовку. Удивление сменилось очень, как у нашкодившего котёнка, виноватым взглядом. Повисло неловкое молчание. Усаги-сан решил нарушить его первым.       — Мисаки, и давно ты начал увлекаться готовкой по ночам?       Сначала послышалось виноватое сопение, сменившееся шмыганьем носом и тихим всхлипыванием. Наконец мужчина смог разобрать слова «торт» и «день рожденья Усаги-сана». Значит, Мисаки собирался сделать ему сюрприз? Усаги-сан порывисто обнял и прижал к груди сразу притихшего парня, чувствуя, как руки любимого обвились вокруг плеч, а длинные пальцы крепко вцепились в футболку.       — Спасибо, Мисаки.       — Но ведь торт... Я же...       — Не важно. Твоё внимание — уже подарок для меня, самый ценный.       В душе Мисаки перемешалась огромная гамма чувств. Он очень злился на себя, что так оплошал с тортом, ему было так стыдно перед Усаги-саном, что даже хотелось плакать, но в то же время ему хотелось вечно ощущать тепло таких родных рук, крепко обнимавших его, слушать этот тихий голос и наслаждаться этой сладкой близостью и доверием, когда два сердца начинают биться как одно.       Но Усаги-сан не собирался вечно сидеть на кухне, хотя и ему тоже не хотелось разрывать это объятие. Одно движение, и вот Мисаки на его руках, а вместе они олицетворяли фразу «Принц бережно держит на руках свою принцессу». Мисаки по старой привычке уже собирался сопротивляться, но слабые попытки и возгласы: «Бака Усаги, ты чего творишь?!» — были прерваны долгим сладким, но таким страстным поцелуем. Несогласное мычание парня сменилось довольным постаныванием, и когда Усаги-сан чуть отстранился от него, чтобы перевести дыхание, он с чуть затуманенным взглядом сам потянулся к его губам. Мужчина заметил на столе баллончик с взбитыми сливками, и на его лице расцвела хитрая улыбка, а в глазах засверкали озорные искорки. Баллончик был незамедлительно схвачен, Мисаки покрепче прижат к груди, а лестница на второй этаж была преодолена за нереально быстрое время.       До своей комнаты Усаги-сан добрался без происшествий: ни Мисаки, ни взбитые сливки с радушной поверхностью пола не повстречались, а были быстро, но аккуратно опущены на широкую мягкую кровать. Мисаки вспомнил, что он как-то мало сопротивлялся и что не мешало бы повредничать. Но слабое «Усаги-сан...» звучало уж очень неубедительно, а потемневшие от желания глаза и чуть охрипший голос доказывали, что парень абсолютно не против.       Усаги-сан одним движением сорвал с себя мешавшую футболку и навис над парнем, прижимая его к кровати, горячо прошептал в покрасневшее ухо:       — Мисаки.. Сейчас уже час ночи, и мой день рожденья уже наступил. И я хочу насладиться тобой, моим самым желанным, а сегодня ещё и таким сладким подарком.       И он снова целовал Мисаки, сплетая его язык со своим в невероятном страстном танце, чувствуя, как руки любимого обнимают его плечи, ласково касаясь горячей обнажённой кожи, притягивая всё ближе. Рукой мужчина пробрался под свитер парня, легко поглаживая ему пресс и одновременно пытаясь избавить Мисаки от ненужной одежды. Одновременно целоваться и раздевать Мисаки ему не удавалось, поэтому он нехотя оторвался от уже припухших губ. Парень немного приподнялся, быстро стянул с себя мешающий свитер и сразу же прильнул к Усаги-сану, и уже сам, к удивлению мужчины, вовлёк его в пламенный поцелуй, впервые завладевая инициативой, вплетая пальцы в русые волосы. Теперь пришла очередь Усаги-сана таять от безграничного удовольствия.       Жгучее и такое всепоглощающее наслаждение тягуче наполняло влюблённых, золотыми струйками проникая в кровь. Теперь они уже, сами того не замечая, полностью избавились от остальной одежды, которая теперь беспорядочно валялась около кровати. Больше никаких преград, наконец-то можно прикоснуться к обжигающей коже друг друга.       Акихико лёгким движением нежно поцеловал Мисаки в уголок рта, ласково погладил парня по щеке и вгляделся в любимое лицо. В комнате царил мягкий полусумрак, и счастливые, любящие серо-зелёные глаза Мисаки сияли в нём блистающими звёздами.       «Люблю, люблю его, до чего же люблю...» — сердце Усаги-сана рваным ритмом выстукивало именно эти слова.       Ласковый поцелуй-укус в область шеи — первая метка, главное доказательство, что Мисаки — только его. Акихико нежно прижался губами к пульсирующей жилке, жадно ловя губами бешеный пульс, вдыхая мягкий аромат кожи парня. Мисаки резко выдохнул, вцепляясь в широкие плечи мужчины, который теперь лёгкими поцелуями покрывал его ключицы. Несколько сладких и мучительных мгновений — и вот уже горячие губы ласкают затвердевшие соски, маняще дразня, разжигая желание всё больше и больше. Нежной дорожкой поцелуев мужчина спустился к плоскому животу, наслаждаясь рваными вздохами любимого.       И вот пришла очередь добавить сладкую нотку в пряный коктейль страсти. Не отрываясь от горячей кожи парня, Акихико нащупал рукой баллончик со взбитыми сливками. Гладкая алюминиевая поверхность приятно холодила кожу. Одной рукой открыть крышку не получалось, поэтому мужчине пришлось отвлечься от живота Мисаки, на что недовольно выдохнул: «Усаги-сан...». Легко скользнув по щеке парня извиняющимся поцелуем, Усаги с тихим щелчком наконец расправился с непослушной крышкой баллончика. Несильно нажав на кнопку дозатора, он выдавил небольшое количество воздушной массы себе на пальцы. Попробовав белое лакомство, он опять довольно улыбнулся: сегодня его Мисаки будет действительно очень сладким.       Мисаки издал довольный лёгкий стон, когда прохладные сливки с характерным шипением мягко коснулись жаркой кожи груди и пресса, но отнюдь не охлаждая её, а, наоборот, обжигая и вновь распаляя огонь желания, текущий по венам. А когда Акихико стал неторопливыми поцелуями слизывать с него эту невесомую сладость, он сам таял под этой желанной лаской.       Акихико наслаждался. Кожа его любимого теперь приобрела лёгкий ванильный вкус, который сметал прочь все мысли и барьеры, заставляя хотеть только одного: никогда не отрываться от этого горячего тела. А желание войти в него теперь стало просто невыносимым.       От сливок на груди Мисаки не осталось и следа, а Акихико вновь впился в его губы страстным поцелуем с мягким оттенком ванили. Яркий коктейль жгучей страсти и сладостной нежности позволил Мисаки отвлечься от того, как в него проник влажный палец, а следом, растягивая, ещё один. Ещё один ингредиент — лёгкая боль, но её привкус исчезает под нарастающим возбуждением, как только Усаги смог нащупать нужную точку. Выскользнувшие пальцы на мгновение оставили ощущение пустоты, которое растаяло, как только Акихико сам вошёл в выгнувшееся под ним тело. Мисаки ещё крепче прижался к мужчине, закидывая ноги к нему на талию и впиваясь пальцами в горячую спину.       Рваные толчки приобрели свой ритм, понемногу ускоряясь. Глубокие стоны срывались с пересохших губ, а тяжёлое горячее дыхание делилось на двоих. Чувствуя скорую разрядку, Акихико снова прильнул к губам парня, не забывая ласкать руками член Мисаки. Ещё пара толчков, самых быстрых и ярких — и вот он, необыкновенный взрыв чувств и эмоций, отражающийся яркими точками в сознании под прикрытыми веками. Несколько движений рукой, и Мисаки с громким стоном кончает вслед за ним, расслабляясь на влажной простыне.       Тишину в комнате прерывает лишь громкое прерывистое дыхание влюблённых. И лёгкий шёпот: «Люблю тебя..». Кто из них произнёс эти слова — уже неважно, потому что самое прекрасное на свете чувство давно поселилось в них, оно везде: в нежном блеске глаз, крепком объятии, в любом из их поцелуев, в хрупком, полном трогательной мягкости или всепоглощающем, яростном, подчиняющем яркой страсти. Эта любовь уже настолько вплелась в их жизни, что они не смогут обойтись без неё, как люди не могут обойтись без кислорода.       — С днём рожденья, — сонный голос Мисаки вновь разрушает тишину. Видно, что парень очень хочет спать. Акихико благодарно целует его в щёку, переворачивается на бок и прижимает любимого к груди, утыкаясь носом ему в макушку и вдыхая приятный аромат шампуня. Через несколько минут и он засыпает. ***       Громкий грохот чего-то тяжёлого и последующее возмущённое «Ай» разбудили мужчину. С неохотой разлепив глаза, Акихико присел на кровати. Мисаки же с недовольным ворчанием наконец поднялся на ноги и принял более-менее вертикальное положение. Тут до него дошло, что вся одежда на нём отсутствует и что Акихико с большим удовольствием его рассматривает. Румянец покрыл щёки парня. Но возмутиться ему не дали.       — Мисаки, мне сделали самый лучший подарок на день рожденья. Спасибо тебе, — мужчина смотрел на него теперь с огромной нежностью, и парень почувствовал, что готов на всё за этот взгляд, за этот чарующий голос.       Мотнув головой, Мисаки вспомнил, что вроде он собирался в душ, а, значит, ему срочно надо смыться из комнаты, иначе он опять поддастся чувствам и из постели Усаги-сана он точно сегодня не выберется.       — Я в душ, — прихватив брюки, Мисаки повернулся к двери.       — Да, Мисаки, не забудь про торт. И обязательно со взбитыми сливками. Может, купим сразу целую коробку?       Уши парня медленно начали краснеть. Яркие картинки событий сладкой прошлой ночи ясно дали ему понять, что взбитые сливки уж точно теперь не будут использоваться в качестве кондитерского ингредиента. Громко фыркнув, Мисаки выскочил из комнаты.       Акихико с довольной улыбкой снова откинулся на подушки. Теперь у их с Мисаки любви появился такой нежный вкус — вкус ванили, светлый и воздушный, как взбитые сливки.