То, что уже не поддается лечению, стоит ли вырезать нахрен?
1. Человека, когда-то спасшего ему и Джинбею жизнь, Луффи представляет как Траффи. Его зовут Трафальгар Ло. - Но вы можете звать меня Ло, - он вроде бы говорит это всей компании Мугивар, но его взгляд направлен на Санджи, как оптический прицел. Когда он протягивает блондину ладонь для рукопожатия, на костяшках его пальцев, ровных и длинных, какие, наверное, и должны принадлежать человеку его профессии, Санджи читает «DEATH». Ло отстраняется, как человек, строго следующий команде, отточенным движением выдвигает стул, мягко присаживается и скрещивает руки на груди. Он демонстративно прерывает свое знакомство с блондином, всем своим видом говоря, что Санджи, как персона, не представляет для него ни малейшего интереса. Но Санджи, все еще застывший с протянутой рукой, стряхнув с себя оцепенение, чувствует за этой показушностью совершенно обратное. И понимание этого перчатками из мурашек ложится на его предплечья и тыльные стороны ладоней, что прекрасно видно из-за закатанной по локти рубашки повара. Ло чуть заметно усмехается, и Санджи только раздражается, гадая, что его так развеселило.***
Когда Мугивара хвалит Трафальгара, расписывая в красках обстоятельства и последствия их встречи, Ло замечает, как бы между прочим: - Мне многим пришлось пожертвовать, Мугивара, - строго и холодно говорит он. - Так что впредь будь добр ценить свою жизнь. Все замолкают, и Санджи со странным чувством жалости и недоумения, понимает, насколько естественен холод в его голосе. Монки Ди обводит присутствующих растерянным взглядом, и со вкусом вгрызается в куриную ножку, но у него уже на лице написано его желание разрушить возникшую атмосферу неловкости. Луффи совершенно лишен чувства такта и уместности, поэтому Санджи почти не удивлен, когда новой темой для разговора Мугивара выбирает Зоро. Блондин едва успевает подхватить выроненную им из дрогнувших рук вилку, когда Луффи, задумчиво чавкая, обводит взглядом, видимое из кухни будущее пространство кафе и заявляет: - Будет круто, когда ты закончишь здесь. Зоро будет счастлив узнать, когда вернется, что ты тоже исполнил свою мечту. Поистине только Луффи способен вместить в одно предложение, такое легкомысленное слово "счастлив" и такое серьёзное слова "мечта". В совокупности с "Зоро" - это и вовсе звучит, как лихорадочный бред. Санджи выдыхает сквозь зубы, но Нами, бросив на него быстрый взгляд, спасает положение: - Не принесешь мне еще водички, Санджи-кун? И, прежде чем блондин, поднимается из-за стола, чтобы воспользоваться подаренной Нами-свуан возможностью совладать с собой и убрать с лица с потрохами выдающие его эмоции, он замечает хитрый прищур Ло. И да, направлен он на блондина.***
Когда Мугивары начинают расходиться, а Ло не выходит, затерявшийся в закромах полупустого не отремонтированного кафе, Санджи понимает все окончательно. В углу прихожей небольшая спортивная сумка и черный зонт-трость с белыми крестами на чехле. Эти вещи блондину незнакомы, и ему не приходится гадать, кому конкретно они принадлежат. Луффи ни о чем его не просит, но его широкая на всю моську улыбка выдает его глупый наивный план. Последняя электричка скоро закончит свой маршрут, а повар не из тех людей, кто выгонит человека, которому некуда идти. Санджи плохо знает, кого из себя представляет хирург Трафальгар Ло, но догадывается о его сфере деятельности. От него пахнет черным рынком, и даже под его аккуратно стриженные, ухоженные ногти въелась чужая кровь. Но он оказался рядом в роковой момент и запихал обратно органы в одного из его лучших друзей. Санджи уже давно отошел от таких дел, но он понимал, что во что бы ни ввязался Луффи, для Ло спасти его - значило пойти против кого-то. И если Трафальгар оказался в его кафе, а на пороге черного выхода стоят его сумка и зонт, значит ситуация несколько серьёзнее, чем та, которую рассказал Мугивара, кривя в улыбке свои губы. Может, и можно было придумать и более безопасное или комфортное укрытие, но пусть Луффи ни о чем не просит его вслух, Санджи все еще его друг, и он примет ответственность за его спасенную жизнь на себя, раз этого требуют обстоятельства. Он играет по правилам и не замечает посторонних вещей в прихожей, выходит за двери своего дома, провожая друзей, а Луффи машет ему на прощание рукой. Сгустившиеся осенние сумерки темнят яркую осеннюю листву во дворе будущего "Барати" и, если бы не пар, вырывающийся с дыханием блондина, было бы сложно назвать время года. Санджи закуривает и ежится. С тех пор, как Зоро покинул Японию, минул 1031 день.***
Ло появляется на кухне, когда Санджи уже принимается выгружать посуду из моечной машины и составляет ее в шкаф, а стрелка на часах близится к часу ночи. - Надолго ты здесь? - в лоб интересуется Санджи, прекрасно понимая, что в любом случае не на одну ночь. - Будешь прятаться до полуночи каждый день? - Это идея Мугивары-я, - Трафальгар поднимает ладони, будто демонстрируя безоружность, хотя по его голосу слышно, что он издевается, - я тут ни при чем. Санджи на минуту оставляет посуду, чтобы включить вытяжку и закурить. Ло смотрит на него с неподдельным интересом, как будто змея удивляется, что придушенная ею мышь продолжает дергаться, а затем берет из плетеной вазы яблоко и надкусывает его. Он жует культурно, не брызжа в стороны слюной, и он садится за стол – качества, которые Зоро никогда не мог проявить одновременно за одним приемом пищи. Санджи отмечает его длинные пальцы и сглатывает. Трафальгар хмыкает ему в спину. И будь это кто-то другой, блондин бы уже взвился. Но к Трафальгару Ло совершенно невозможно придраться. - И все-таки, - не выдерживает повар, - я хотел бы услышать твой план хотя бы в общих чертах. Раз уж ты здесь, то мы, вроде как, варимся в одном котле. Ло пожимает плечами, - Ну, по мнению Мугивары-я, - то, как он называет Луффи, звучит действительно смешно, и Санджи поперхивается смешком, - мое тело останется живым именно здесь дольше, чем где бы то ни было. В любом случае, если меня все же убьют, ты, как повар, сумеешь распознать признаки тухнущего мяса и дать тревогу. Санджи передергивает. Робин-чвуан тоже любительница мрачных метафор, но она археолог и не свежует людей. Блондину только остается гадать, как Трафальгар представляет себе свое убийство в этом доме, так, чтобы Санджи заметил это только потом. 2. -Ты спал с ним? – спустя короткую паузу спрашивает Ло, и вытираемая Санджи тарелка едва не выскальзывает из рук блондина. Он открывает рот, чтобы переспросить суть вопроса или возмутиться неуместной прямолинейности, он еще не знает сам. Повар глупо хлопает ресницами, а Ло вгрызается в яблоко и с видом старого закадычного друга, от которого Санджи все равно ничего не скрыть, поясняет: - С парнем, у которого странное имя. «О, поверь, выглядит он еще более странно,» - с насмешкой думает Санджи, но давится звуками, так и не сумев воспроизвести их горлом. Откашливается до рези в глазах, полирует взглядом новую плитку за раковиной. Пожалуй, просто встретить Зоро было бы не так болезненно, как вспоминать о нем, осознавая степень расширившейся пропасти между его воспоминаниями и реальностью «они не вместе». - Да, - моргнув, врет Санджи. Краем глаза блондин видит, как Ло удовлетворенно кивает и метко закидывает огрызок в мусорное ведро. Трафальгар обводит помещение взглядом и опять щурится. Он делает это чаще, чем улыбается или разговаривает. А потом, словно решив для себя что-то важное, сообщает Санджи, как неизбежное: - Я заплачу натурой, - он перекатывается с пятки на носок и расстегивает ворот рубашки, – за проживание. Санджи молчит, слишком ошарашенный новостью. Слова Трафальгара, приглушенные льющимся из крана потоком воды, долетают до него с опозданием, пробивая собой все его законы и правила. Трафальгар Ло ловит Санджи на абсурд, на внезапность своих выводов и предположений, точно так же, как, должно быть, протягивает нитку в иголку, прежде чем зашить выпотрошенный им труп. У блондина не остается возражений. Поводов возражать не остается впрочем, тоже. - Спальня наверху? - деловито уточняет Ло, и Санджи кивает, недоумевая только, когда он успел подписаться на все это.***
Ло ждет его уже полностью раздетым, чтобы, наверное, у Санджи не было ни шанса усомниться в его серьезности. Во взгляде, которым Ло рассматривает тело повара, нет ни капли похоти. С таким же лицом он вырезает у людей почки и печень, с леденящим чувством, похожим на страх, думает Санджи, но, когда он видит, что Ло возбужден, его лицо краснеет. Трафальгар не церемонится. Он проталкивает в анальное отверстие повара сразу два пальца, так аккуратно и сноровисто, что Санджи не успевает сообразить, в какой момент произошло проникновение в его тело. Ло целует его, и в поцелуе тоже нет наслаждения. Санджи чувствует себя частью отлаженного механизма, неизменной частью процесса, и он не представляет, как должен себя вести. Но Трафальгар, похоже, прекрасно справляется со всем самостоятельно. Он никак не комментирует скованность и зажатость блондина, он давит и гладит какие-то точки на теле блондина, и тот с трудом удерживает пошлые стоны. Сосредоточившись на том, чтобы сдержать рвущиеся звуки, Санджи упускает тот самый момент, когда член Трафальгара проникает в его тело, а сам брюнет нависает над ним и пристально вглядывается в его лицо. Боль от движений терпима, и Санджи думает, что Ло действительно старательный любовник, - пока ему не вздумалось резать его тело, от его профессии больше плюсов, чем минусов. Секс идет гладко и, наверное, скучно, потому что выражение лица хирурга именно таково. Ощущения Санджи вскоре меняются и это неожиданно приятно для него. Повар закусывает губу, чтобы не издать лишних звуков, но Ло замечает это. Его лицо приобретает задумчивый интерес. Он гладит его по бедрам, размазывая по телу блондина смазку, в которой перепачканы его руки, но это не противно ничуть. Ло давит, щипает и царапает санджину кожу, поднимаясь ладонями по его ребрам, проводит от плеч до запястий и там касается костяшек его пальцев совершенно нежно. Его взгляд прикован к рукам Санджи, в то время как его бедра продолжают ритмично двигаться, принося заполняющее горячее удовлетворение где-то внутри тела блондина. В какой-то момент повара осеняет: Трафальгар Ло любуется им. Именно любуется, без примеси пошловатости или похоти. Это неописуемо, и Санджи не знает, как это воспринимать, ему не знаком такой взгляд - на него никогда не смотрели так. А Ло смотрит, и ему нравится то, что он видит. И, может быть, имей Зоро среди своих чувств нечто подобное, они не закончили бы плохо. От воспоминаний о Ророноа в горле у Санджи першит, а глаза слезятся. Он никогда не считал, что девственность - это то, за что следует цепляться. Просто зеленоволосый был первым, кого блондин предпочел бы видеть и чувствовать вместо Ло. А хирург читает его мысли, по глазам, по губам, по сжавшимся пальцам рук, и шепчет ему, разрешает: - Ты можешь назвать его имя. Повар закрывает глаза в предоргазменной судороге и отпускает с губ сокровенное: - Зо-ро...***
- Его зовут Верго, - голос Трафальгара, размеренный, как дыхание спящего, разрезает на осколки царящую тишину, – человека, который забрал мое сердце. Санджи выдыхает забивший легкие сигаретный дым, и тот испариной покрывает черное оконное стекло. - Ты так говоришь о человеке, которого любишь? – на всякий случай уточняет Санджи. Ло перекатывается на другой бок, и его голос начинает звучать, как голос человека, уткнувшегося в подушку. - Он вскрыл мою грудную клетку и вырвал мое сердце оттуда. Это больше смахивает на садо-мазо, чем на любовь. Санджи давится родным никотином. Шутка или нет, - он скользит взглядом по обнаженной спине хирурга, – черт его разберет. - Зачем ты говоришь мне об этом? В полутьме видно, как Ло пожимает угловатыми плечами. - Просто, - говорит он, - мне захотелось дать тебе что-нибудь взамен. По его коже чернильными змеями ползут и вьются узоры татуировок. В них есть что-то до боли прекрасное, и к горлу Санджи подступает тошнотворное возбуждение. Он отворачивается к окну и пытается думать о Зоро, надеясь, что, когда родное лицо всплывет в его памяти, то боль отрезвит его. Новая оконная рама не пропускает сквозняк, но Санджи все равно умудряется замерзнуть. 3. Отсутствие штор способствуют раннему пробуждению Санджи. Солнечный свет слепит глаза через закрытые веки, но повар лениво сжимает их, чтобы проваляться в постели еще десять минут. От ночного секса ноет задний проход, раздражающе тянет запекшаяся на коже сперма. Туманом из кухни тянется запах крепкого вареного кофе. Санджи натягивает рубашку и джинсы, и, морщась от необходимых движений, спускается на кухню. Ло одет, и выглядит чистым и опрятным. Он ставит перед Санджи кружку с черной жидкостью и молчит. В кофе нет сахара, и Санджи, отпивая его, кривится. - Сахар – это яд. Я его выбросил. В жизни ничего не бывает сладким. Пей, как реальность! – говорит Трафальгар. Санджи находит в себе силы только безмолвно удивиться. Ло, похоже, прекрасно чувствует себя в сложившийся обстановке. Улыбка на его лице, когда он замечает удивление повара, острая, как скальпель. 4. У Ло странные мысли и образ жизни. Он, кажется, продумывает каждую мелочь, и не говорит ничего лишнего. Когда рот блондина занят сигаретой, Ло тоже молчит, словно говоря, что молчание - тоже тема, которую стоит поддерживать.***
Он просит Санджи заказать газеты и штудирует до самого вечера заявления работодателей. - Разве врачу сложно найти работу? – не подумав, интересуется блондин. И Ло смотрит на него взглядом: «Глупости». Конечно, ведь он ищет способ спрятаться. - Я не должен искать работу, как врач. Но я врач, а значит, моя работа не должна быть тяжелой, чтобы руки не тряслись. Я, знаешь ли, щепетилен в этом. Санджи кивает. На счет рук они прекрасно понимают друг друга.***
«Берет в рот», «Отсасывает» - кажутся Санджи слишком грубыми действиями, когда вечером в спальне, Ло устраивается между его ног, и, прощупав холодными пальцами припухший от вчерашнего «вмешательства» анус блондина, а потом, лизнув кончик его члена, заглатывает до самых гланд. Санджи хрипло стонет, и комкает руками хлопковые простыни. Накрахмаленные, смененные этим утром, они скрипят, как латекс натянутый на член Санджи в губах Трафальгара Ло. Хирург умеет доставить и заставить. Отдаться, подчиниться, рассыпаться на куски. Санджи впервые по-настоящему отпускает себя, не кривя душой, (даже в его первый раз прошлой ночью, ему было хорошо), и доверяется «почти-незнакомцу» в своей постели. Но Ло, как только Санджи изливается в презерватив, стягивает его с члена повара и удаляется в ванную, а вернувшись, ложиться рядом и смотрит на повара с лукавой смешинкой в глазах. «Это все?», - хочется спросить блондину, но язык прилипает к его небу, и повару не хочется ни шевелиться, ни говорить. - Продолжим завтра, - словно побывав в его голове, угадывает Трафальгар. Санджи лениво рассматривает его худое лицо с тенями под глазами, такими же серыми, как и сама радужка, и молчит не в силах разомкнуть сухие губы.***
Прежде, чем заснуть, Ло поворачивается к Санджи спиной, и когда его дыхание выравнивается, разглаживается на четкий выдох и четкий вдох, повар протягивает руку и почти касается кончиками пальцев узоров, вьющихся по конкурирующим мышцам на спине Трафальгара. Он сухой, подтянутый и худой и его ноги, намного длиннее ног Санджи, которыми повар всегда гордился. Что ж, как и Зоро когда-то, Ло превосходит блондина, но это почему-то совсем не задевает.***
- Почему ты согласился со мной спать? – вдруг спрашивает Ло наутро за завтраком, когда по кухне тянется тяжелая смесь запахов кофе, яичницы и сигарет. Санджи тушит окурок в пепельнице, уже полной с горкой сигаретных трупов. Он не может сказать ничего дельного, хотя про себя признает, что действительно очень легко пустил совершенно постороннего человека в себя. - Наверное, потому, что предложение секса было именно тем, что зацепило меня в тебе. Не знаю, ничего личного, – он пожимает плечами. 5. Они занимаются этим каждую ночь. Ло не пытается быть нежным, но он всегда осторожен и аккуратен. Он никогда никуда не спешит, даже в те редкие случаи, когда он сам устраивается на члене блондина. Впрочем, даже тогда Санджи не покидает ощущение, что имеют именно его, и это, что странно, совсем не унизительно. Санджи чувствует защищенность, и она нелепа по своей сути. Потому что человек, который исчезнет из его жизни, возможно, завтра, уж точно не сможет его защитить.***
Уже спустя пару дней, за завтраком, в доме лишенном сахара, Санджи уже начинает подозревать, что кто-то крадет и уничтожает его сигареты. За обедом Ло отказывается от вина, и Санджи не решаясь пить в одиночестве, прячет бутылку обратно в бар. Нет никакой гарантии, что за время, которое хирург проводит в его доме, жизнь Санджи изменяется в лучшую сторону, но она определенно претерпевает изменения. Повар не может расставить их по полюсам, но ему почему-то радостно от того, что в доме живет еще одно туловище. Угрюмое, язвительное и трахающее его по ночам. Это вносит некоторое разнообразие в его жизнь. И Санджи замечает за собой, что вокруг него становится меньше вещей, которые его бесят. 6. Время с Ло тянется, без перепадов настроения и ругани. Он не закидывает ноги на стол, варит по утрам кофе без сахара и смотрит по ночам фильмы без звука, словно действительно боится разбудить повара. Он стирает свои носки, и высушенные скручивает вместе, складывает в углу на кресле. Он не ходит по дому в нижнем белье и носит свои дурацкие пятнистые черно-белые штаны. Он не похож на Зоро ничем. Только его огромный зонт, похожий на меч в черном чехле, как неведомое оружие, способное разделить напополам весь мир, стоит в том же углу, где стояли когда-то катаны Зоро. И ничего больше. 7. Строительная пыль пробирается в кухню, залетает туда с воздухом, и захватывает все больше и больше территории пола. На окнах, и на барной стойке со стороны кафе висит плотная полиэтиленовая пленка, но она нихрена не помогает. Санджи старательно выметает белый песок из кухни по четыре раза на дню, а Ло мастерски разделывает курицу. Ему вообще доставляет удовольствие возня со всем, что когда-то бегало и дышало, но Санджи внезапно понимает, что это перестало его пугать. На календаре 1055 день с того момента, как он видел Зоро в последний раз, и четырнадцатый с того момента, как увидел впервые Трафальгара. Счет неровный, но даже сравнивать его глупо. Санджи знает Зоро тысячу лет и ждет его тысячу дней, а Ло только две недели, и в течение этих двух недель их основным общим интересом является общая постель. И в этом нет ни капли близости: они набиваются друг другом под завязку, зализывают гноящиеся раны. Они затыкают друг другом дыры: в своих телах и душе. Они используют друг друга. Во всяком случае… Так. Говорит. Ло. 8. Санджи не помнит, когда именно проболтался Ло о зияющей пустоте внутри, и имел ли этот разговор вообще место в их размеренном течении будней. Но на пороге его дома стоит курьер в отвратительно розовой майке с принтом " sexboom". Посылка в его руках смахивает на заказ из сексшопа и, судя по лейбле на коробке, он сделан на его имя. Санджи проглатывает комком ставшую поперек горла злость - он даже не сомневается на чьи деньги куплена эта дрянь. Но ставит свою подпись, как получателя, не в силах обуздать свое любопытство. В картонной коробке два тюбика лубриканта и огромный бледно-голубой фаллос, и повар плохо представляет себе, что нечто подобное может вообще поместиться в человеке. Он понимает, что именно ему Ло отвел роль испытуемого, и боится по-настоящему, не взирая на то, что Ло ни разу не проявил стремления нанести ему вред. Он тщательно исследовал его задний проход после каждого акта пальцами и это было столь же унизительным сколь и возбуждающим, и терзаемый противоречиями, Санджи не нашел ничего лучше, как смириться с этим.***
Ло целует его глубоко, словно пытается вылизать его глотку, пока готовит его, а потом трахает, положив на бок и заставив подтянуть к груди колени. Он почти нежен, но один лишь вид огромного голубого члена заставляет Санджи сжиматься внутри, и от этого Ло хрипло стонет. Он вставляет в него прорезиненную игрушку, и та идет тяжело, охлажденная смазкой, намазаной на фаллос в таком количестве, что стекает по ягодицам блондина и заляпывает, кажется, всю простынь. Санджи не нравится происходящее, но спорить с Ло бесполезно, и он только терпит и кусает губы, чувствуя, как Трафальгар натягивает кожу его ануса на игрушку пальцами и проталкивает ее на всю длину. Санджи мечется между чувством какой-то странной удовлетворяющей боли и щемящей трогательности, когда лицо хирурга оказывается напротив его лица, и он двигает своей рукой игрушку в заднице повара и языком трахает его рот. Это вызывает почти экстаз, сравнимый с гурманским удовлетворением от превосходно приготовленной пищи, это будто тоже удовлетворяет несколько потребностей сразу: Ло прекрасен чисто эстетически, он делает ему больно, по-собственнически, и это заставляет Санджи чувствовать себя принадлежащим кому-то. И да, он целует его так, что слюна Санджи стекает с его губ по щеке и мочит подушку, и поцелуй его Ло когда-нибудь еще просто так, он бы испытал бы оргазм без любой другой стимуляции. Санджи кончает с криком, который рвется из его груди, наверное, ломая ребра, выгибается в спине на смятых и заляпанных смазкой и потом простынях, а Ло шепчет ему, смотрит глаза в глаза: - Смотри, я заполнил всю твою пустоту. И Санджи впервые засыпает, забыв о том, что чувствует себя одиноким. 9. Трафальгар всегда предельно спокоен и никогда не выходит из себя. Санджи не удавалось увидеть его злым или хотя бы сильно удивленным. Он не позволяет Санджи коснуться себя, когда неспешно раскачивается на его бедрах, с сосредоточенным видом работника, проверяющего на мягкость новый офисный стул. Ло упоминает Верго в своих разговорах редко, но в руках этого человека сердце Трафальгара Ло, а, значит, он просто не может не знать этого чувства. И Санджи не может понять, настолько ли он собран, или просто забыл, каково это: растерять себя по частям.***
Ло выковыривает из тушенной рыбы умэбоши, и Санджи возмущенно поднимает бровь. Ло ненавидит хлеб, но предпочитает рыбу, Санджи всерьез старался для него, но хирург очевидно не спешил оценивать его старания. - Я слышал, - неуверенно начинает он, решив, что лекция о наилучшем сочетании некоторых продуктов Трафальгара все равно не проймет, - что сушеные сливы полезны для сердца. - Ни-х-у-я, - донельзя серьезно и холодно чеканит Ло, а потом добавляет, чуть смягчившись, будто бы в шутку, - у меня вроде как нет сердца. Санджи хмурится, когда дотлевшая сигарета жаром обжигает пальцы. - Все еще любишь этого своего… эм.. Верго? - Верго? – Ло дергает уголком губ. – Никогда не говорил, что люблю его. - Но как же? - Сердце? – Ло усмехается, - Скорее добровольный промах. Верго не самый страшный в мире человек. - А кто тогда страшен? - Для тебя это будет твой… этот самый… - Зоро? – с недовольством подсказывает Санджи. Сердце делает кульбит. - Да, - Ло откладывает вилку и откидывается на спинку стула. – За людьми нужно уметь закрывать двери. Это только в кино, те, кто уходят, возвращаются в самый эпичный момент, а ты оборачиваешься и с удивлением встречаешь того, кого вроде как любил всегда. В жизни, если люди и приходят обратно, то вместе с роем старых и новых проблем-между-вами, поэтому нужно уметь закрывать дверь. За этим твоим Мистером-Зоро, тебе следовало бы закрыть ее давным-давно, а то посмотри, ты уже весь продрог от этого сквозняка. И за мной, когда я уйду… В любом случае, у тебя еще будет шанс потренироваться. Повар молчит пару секунд, пытаясь переосмыслить удивительно длинный для Ло монолог. - А как же наша любовь? – неловко пытается отшутиться он, но Ло вдруг воспринимает его слова неожиданно серьезно. - Любовь? - переспрашивает он. - Эта херня никого не спасает. И, может, Санджи только так кажется, но в серых глазах на секунду отражается тоска. 10. Работа никак не находится, судя по образовавшейся морщинке между бровями Ло. Он то ли слишком переборчив, не то слишком осторожен, Саджи не решается уточнить у него, от каких именно людей он прячется. Что-то не ладится, а, может быть, не ладилось с самого начала, но по задержке Ло в его доме, по его угрюмому молчанию по утрам, и по количеству кофеина, содержание которого растет в кружке повара с каждым утром все, - по всему: казалось, что Трафальгар, по идее, должен быть жутко нервным сейчас. Но Ло тверд и холоден, и порой повар думает, что хирург выскальзывает из постели ночью, и, пока Санджи спит, ходит по улицам, кромсая людей своим зонто-мечом на куски, чтобы хоть как-то выплеснуть эмоции, которые, пожалуй, никогда не будут выражены иначе. Но когда Санджи открывает глаза, из кухни пахнет черным молотым кофе, и Трафальгар, обнаруживается с дымящейся кружкой и неспешно перелистывающий страницы газет. На листах пестреют колонки «требуется работник».***
Повар отламывает резную ручку у вазы (приходиться стукнуть по ней рукоятью ножа пару раз, но зато она удачно раскалывается на несколько частей и отделяется от сосуда), а потом перерывает все коробки и тумбочки в поисках клея. Трафальгар легко соглашается на работу и сидит над вазой пару часов, и выражение его лица в этот момент отдаленно напоминает счастливое. Ему нравиться занимать руки, и Санджи тоже чувствует удовлетворение, но когда Трафальгар поднимает на него глаза, сердце повара бухает вниз. Ло улыбается ему, и у него мягкий взгляд, но его глаза все равно - зыбучий песок. Санджи думает, что нельзя полагаться на то, в чем ты попросту тонешь. 11. Среди вещей хирурга есть кофта с принтом, такая же пятнистая, как большинство его вещей, но на ней - белый медведь. В окружении темных клякс, он похож на панду, с которой сбежали ее пятна. Санджи рассматривает кофту, прежде чем развесить ее сушиться. Она странная, но в ней есть свой какой-то особенный стиль. - Возьми себе, - добродушно предлагает Ло. - На нем нарисована панда, - усмехается Санджи. И панда-свитер поселяется в его шкафу. 12. Трафальгар сжимает его руку чуть ниже локтя, скользящим движением, будто дрочит, спускается до запястья, и в голове у повара будто гаснет свет здравомыслия. Блондин почти возбужден, тягучая тяжесть в штанах, заливает свинцовой похотью его яйца, они оттягивают, наверное, его штаны до самых колен. Ло ничего не делает и ничего не говорит, его глаза, холодные и серые, как северное сияние на черно-белом фото, искрят какой-то насмешкой и лукавством. Санджи думает, что Ло талантлив действительно во многих вещах, иначе, откуда теперь в голове блондина такой кавардак?***
На тыльных сторонах его ладоней – «смерть». Эти игры с дыханием развлекают Ло, и, наверное, имей он доступ к вскрытой грудной клетке повара, он бы с таким же удовольствием, сжал бы в своих руках его сердце, останавливая и запуская вновь. Но, когда его пальцы обхватывают горло повара, выдавливая лишенный вдоха и выдоха стон, блондин чувствует, что в смерти тоже есть свое особое болезненное удовольствие. Во всяком случае, в этих смертью помеченных руках Санджи готов умирать снова и снова.***
Ло потом целует повара в шею, в каждую полосу, оставленных тонкими пальцами, буреющих синяков, щекочет жесткими торчащими в стороны волосами санджины губы и подбородок, а повар сквозь блаженные, проступившие от избытка кислорода в легких, слезы, без единой мысли пялится в потолок. Внезапно Санджи осознает: его жизнь из совершенно черной полосы не перешла в совершенно белую. Она холодная и серая.***
В глазах Трафальгара Ло. 13. В первых числах ноября с телефонным звонком Луффи в "Барати" приходит нежданная новость. Монки Ди заливистым голосом расписывает планы на Рождество, но в голове Санджи эхом отражаются первые, сказанные им, после "Муши-муши, Сандзи", слова. Зоро возвращается в Токио. Ло садится с ним рядом, после того, как телефонная трубка занимает свое место. Ему будто и не интересно вовсе, и он демонстративно не спрашивает ничего. Но его рука, невзначай накрывает руку Санджи, словно для не нашлось другого места, и повар говорит сам: - Зоро вернется на Рождество, - и, произнесенная вслух, эта фраза теряет половину утяжелявших ее переживаний. - Нами-свуан как-то сказала мне, что поменялась бы со мной сердцем, - вдруг вспоминает он, - если бы это было возможно. Трафальгар удивленно поднимает брови вверх (он точно знает границы возможного с невозможным), но вместо этого кивает головой. - Та рыжая? Она не похожа на склонных к самопожертвованию. Блондин усмехается. - Она говорит, что ее мозгов хватило бы, чтобы его не любить. Из зала кафе пахнет побелкой и строительной пылью. На, затянутом защитной пленкой, телевизоре мутная картинка, и нежный голосок принцессы телевиденья Виви - ведущей прогноза погоды, - сообщает: циклон сменил направление. За тысячами километров, за морем, в Сеуле, где Зоро изменил ему с женщиной, лицом похожей на его погибшую первую любовь, и сейчас борется за исполнение своей мечты - морозы, а здесь в Токио - потепление и дожди. И Санджи вдруг понимает, что он тоже может жить дальше. - Конечно, сердце можно вырезать и заменить,- философски замечает Ло, - но нет никакой гарантии, что новое тебя не подведет. А пока твое собственное все еще продолжает биться, ты не сгоришь в одном огне дважды. В пепельнице на столе перед ними целая гора из окурков и пепла.***
Сегодняшний звонок все еще не отпускает Санджи, и, наблюдая ерзающего на нем брюнета, Санджи в мыслях, ускользающих с каждой молекулой кислорода в его легких и крови, возвращается к чувству, что каленым гвоздем прибивает его сердце к позвоночнику. Но пальцы Ло сильнее сдавливают его шею, и Санджи теряет страх от подступающего удушья. Нехватка воздуха, заставляющая его рот открыться, а лицо покраснеть, дарует странную легкость, словно его тело мгновенно потеряло с десяток килограмм. Обладателем пальцев на его шее вполне мог быть Зоро. Человеком, настолько овладевшим его доверием, тоже мог бы быть он. Зоро мог просто быть с ним, как был Ло, в течение двух месяцев, шестнадцати дней, и, где-то около трех часов. Зоро мог бы быть. Но его нет. Санджи кончает, когда Трафальгар разжимает хватку на его горле, и легкие повара будто расправляются заново. Эйфория затапливает блондина, распространяется от пальцев ног до горящего лица. Санджи отпускает что-то, будто расслабляет руку, в которой за ниточку, держит вырывающийся в порывах ветра воздушный шар. Санджи вдыхает воздух, холодный и совершенно новый… и болезненно, с наслаждением, выдыхает: - Ло... И чувствует, как хирург сжимается, от извергнувшейся в него спермы. Перед глазами блондина по-прежнему мутная пелена, но он все равно поднимает веки, чтобы увидеть лицо Трафальгара, и на нем отпечатан испуг. Наверное, это первая и самая яркая эмоция на его лице, Санджи не уверен. Он даже не уверен, что это не наваждение, так как, когда он моргает, в уже прояснившийся картинке лицо Ло вновь серьезно. Он сосредоточенно поднимается и опускается на санджином члене и, кончив, тяжело дышит и опускается на постель с поваром рядом. 14. Но утром, когда Санджи просыпается в доме, безликом от отсутствия запахов, Ло рядом нет. В доме нет и его одежды, в прихожей нет его зонта. - Ну, и вали к чертям! До свиданья, Мерри Поппинс! - со злостью выдыхает Санджи, но его внутренности неприятно скручивает.***
Капли, оставшиеся на крыше после вчерашнего дождя противно капают, стучатся о карниз. Промаявшийся от безделья, повар под вечер достает, покрывшуюся пылью, бутылку вина. 15. Он обрастает щетиной за следующие три дня. 16. В один из особенно пьяных дней, он практически вымаливает у Луффи номер телефона хирурга, но «абонент временно недоступен». СМС «24 декабря я тебя тоже жду», отправленная по этому же адресу, скорее всего тоже не находит адресанта. Ло не придет. Из очередной не закрытой Санджи двери дует ветер, и блондин думает, если стоять слишком долго в дверном проеме, то можно научиться замораживать людей взглядом. Руки у повара тоже стали холодные, и когда он прикасается к себе вечерами в ванной, руки Трафальгара Ло чудятся ему. Санджи бесится и, возможно, сходит с ума, а Нами требовательно названивает ему, опостылев грубоватым, скрывающим беспокойство вопросом: «Ты там не сдох еще, идиот?». 17. Не к кстати потеплевшая в середине ноября погода вносит в дом промозглую сырость. И, когда временами в похмельной голове Санджи проясняется, он пытается вспомнить в какой из комнат, он забыл закрыть форточку, но ни желания ни сил искать ее нет, и мысль забывается. Повар кутается в старый серый свитер. 18. На нем, блядь, нарисована панда. 19. В утро понедельника, обозначенным на календаре двадцать пятым числом, Санджи, одурев от пустоты в доме и вечно похмельной головы, торжественно ставит точку в бессмысленном запое. Может, не финальную, нет, но по крайней мере, он не притронется к бутылке, пока в доме будут работать люди. Приятным голосом девушка по телефону принимает его заказ, и к обеду на пороге "Барати" стоят женщина-дизайнер и десяток рабочих. Они работают шустро, расклеивают ажурную шоколадного цвета плитку на стены, кладут пол из светлого дерева. Санджи угрюмо наблюдает за происходящим из-за барной стойки, пока дизайнер, возвышенно хвалит выбранный Санджи план и возмущается, почему работа над кафе была приостановлена на такой долгий срок.***
У нее бархатное имя, звучит, как "Вельвет". На самом деле, что-то вроде "Виолетта", но Санджи не придает этому принципиального значения. За время его личного "сухого закона" количество выкуриваемых им сигарет выросло вдвое и никотин горчит на языке, а от изобилия его в крови голова идет кругом. Как никогда, он ощущает потребность в неумело и невкусно сваренном Трафальгаром кофе. Впрочем, он мог бы сварить его себе сам, но пользоваться своими возможностями ему попросту лень.***
Виолетта крутит перед ним бедрами в юбке стиля "Кармен", все то время, пока рабочие вешают подобранные ею шторы, и расставляют привезенные с мебельной фабрики, еще ранее заказанные Санджи, столы. Она говорит что-то о безупречном вкусе повара и проходится по всему от вина, стоящего в стеллажах за спиной блондина, до пиджака, одетого на нем, а Санджи думает, что она просто не знает всего. Когда Санджи любезно предлагает ей отметить закончившийся ремонт, она соглашается и потом весь вечер твердит ему слащавым тоном: - Откройся мне. Я вижу мужчин насквозь. И оставляет свой номер, записанный на салфетке, которую Санджи комкает и выбрасывает сразу после ее ухода. - Я болен, - говорит он бокалам на столе, - наверное, я просто болен. 20. Момент «Х» наступает внезапно, но Санджи чувствует леденящее кровь равнодушие, когда следом за Луффи в «Барати» входит обладатель зеленой шевелюры. Зоро косится на Санджи немного виновато и боязно, и блондин четко чувствует на себе обеспокоенные взгляды Нами-свуан. Он находит в себе силы улыбнуться, и улыбка трещиной расходиться по его лицу. - Приветствую первых клиентов «Барати»! – торжественно изрекает он, и рядом над его ухом Усопп испугано охает, когда Френки внезапно выдает залп из хлопушки. Разноцветные конфетти радугой осыпают пол, Санджи машинально пытается отыскать среди них оттенки серого, но зеленого, улавливаемого краем его глаза, намного больше. Они веселятся за ужином, будто в старые добрые времена, и Санджи почти забывается, смеясь, и откликаясь на шутки, видит, как расслабляется лицо Зоро. Он почти не удивляется, когда Маримо тянет его за рукав, предлагая выйти из помещения кафе в кухню, и как-то отстранённо обнаруживает, что его сердце уже не выпрыгивает из груди, как раньше. Оно, может, и вовсе уже остановилось, и Санджи расслабляет галстук на себе, задерживает ладонь на левой стороне груди. Он точно знает теперь про это садо-мазо с выдранным сердцем, о котором говорил Ло. - Я хотел… - издалека начинает Зоро, но Санджи останавливает его. Ему не нужны его извинения и даже его возвращение и нахождение здесь, рядом с ним, не нужно ему больше. Он, может, конечно, и скучал по нему, этому Маримо, но эта скука, затуманенная новой черной дырой посредине его грудной клетки, утонула и потерялась в прошлом, в нигде. Это не сравнимо с тем, как он тосковал по Ророноа еще в те моменты, когда провожал его взглядом до стойки регистрации, когда получил его извиняющееся письмо, и, когда не находил себе места, не зная, как оправиться от предательства и липкой, не желавшей покидать его сердце, любви. И, конечно, по сравнению с опустевшим, после исчезновения Трафальгара, «Барати» - это просто ничто. Возможно, его сердце действительно остановилось, и покрылось, обросло гигантский кубиком льда в чужих холодных руках, но сейчас, расстроенный и разбитый, Санджи чувствует себя намного счастливее, чем в те моменты еще школьной давности, когда он до одури смущался, нечаянно задев руку Зоро своей рукой. - Ты сделал для меня, как друг намного больше, чем как возлюбленный, - с расстановкой произносит он, и Зоро вздрагивает, не мигая, смотрит Санджи прямо в глаза, - и не то, чтобы я не был расстроен этим, просто… я в некотором роде закрыл за тобой дверь. Но если ты вернулся, как друг, то… Зоро молчит, и Санджи вздыхает, с сожалением протягивает мечнику руку. - … Я открою ее перед тобой снова. Зоро медлит, прежде, чем протянуть руку, и сцепить их ладони в крепкий мужественный замок, и взаимопонимание, упорхнувшее с последней точкой того злополучного письма, вновь становится крепкой нитью, когда-то и навсегда сейчас, соединившей их. Санджи с некоторой растерянностью прячет руки в карманах брюк, искоса смотрит, как Зоро, не зная, как себя вести теперь, запускает пятерню в свои отросшие, зачесанные назад зеленные волосы. Это, должно быть, и есть тот самый эпичный момент, думается Санджи, когда создавшуюся неловкую тишину, вдребезги разбивает колокольчик, открывшейся парадной двери, и вопль Луффи "О, Траффи!!", следующий за ним. У повара внутри ухает, подпрыгивает сердце, как у человека, с размаху нырнувшего в прохладную воду, бьется неистовыми сильными толчками. Легкие шаги Трафальгара, уверенно приближаются к кухне. Повар думает, что неважно, привел за собой Трафальгар эту самую кучу "старых-новых" проблем, или нет, но Ло сам открыл перед собой дверь, и он шел к повару, будто к себе домой. С глухим стуком в углу у плиты, занимает сторожевую позицию зонт-меч, мягко плюхается спортивная сумка. У Зоро глаза ползут на лоб, он скептически кривит свой рот, и хмурится. Спрашивает: - Что это еще за хмырь??? Но Санджи не отвечает ему. Он даже не чувствует себя странно, поворачиваясь спиной к человеку, которого ждал три года. Потому что Трафальгара Ло он ждал намного дольше. Он ждал его целую жизнь.