Ледяная дрожь

Лязг стали иногда прерывался короткими вскриками, потом слышалась брань, и вновь клинки вступали в быстрый неповторимый танец. Доносилось ржание коней и изредка – вытьё собак. Едва первые снежные хлопья коснулись пожелтевших страниц старого фолианта, Джорах Мормонт поднялся из-за стола и прикрыл тяжёлые ставни. Он постоял немного возле окна, наблюдая, как его братья тренируются тупыми мечами. У Роммена был хорошо поставлен удар с разворота, всегда застигавший противника врасплох, а вот Найлу ещё требовались месяцы упорной работы. В дверь негромко постучали, и в покои лорда-командующего протиснулась рыжая большая голова оруженосца Эндела Брейда. — Лорд-командующий, прилетел ворон из Чёрного Замка. — И?.. – Джорах выжидающе посмотрел на брата Ночного Дозора. Чёрные крылья, чёрные вести. — Тревожные новости, сир. – Эндел встретился своими холодными синими глазами с ярко-зелёными глазами Мормонта. — Король и его Малый совет навестят нас очень скоро. Они уже «проведали» Восточный Дозор и… — он втупился в свои сапоги, — король был разгневан. Король… по праву. Джорах отвернулся, показывая, что разговор окончен. Брейд коротко кивнул и вышел. Полгода назад Джорах принёс клятву Ночному Дозору, отрёкшись от службы всем королям вместе. Он доблестью и мужеством заслужил почти две с половиной трети голосов на выборах лорда-командующего и вот теперь лично приехал в Сумеречную Башню, чтобы проконтролировать подготовку Стены к войне. После многочисленных набегов одичалых старый каменный замок нуждался в починке. Кроме того, Мормонт хотел лично проверить готовность братьев к длительной обороне. И вот теперь сюда направляется проверяющий над проверяющими. Север с бесконечным снегом и ледяная Стена семисот футов высотой закалили характер Джораха. Рыжеватые волосы выгорели, а тело стало поджарым и сильным. Он провёл рукой по подбородку. Раньше там красовалась грубая щетина, но теперь Джорах всегда тщательно брился. На Стене, среди братьев-ворон он из старого медведя превратился в медведя свирепого и, казалось, помолодел на полдюжины лет. Тонкие обветренные губы давно не касалась усмешка. Прежде ему довелось быть лордом очень недолго, но теперь он надеялся, что останется им до конца своих дней. И если королю угодно проверить их, он постарается дать ему как можно меньше поводов посрамить своё имя. Облачившись в чёрный плащ и кожаные перчатки, Джорах стоял на деревянном помосте и считал, сколько времени понадобится Сэмвелу Тарли, чтобы поднять с земли меч прежде, чем брат, чьё имя Мормонт запамятовал, отшвырнёт его ещё дальше. Сэм отступил на два шага и поднял руки вверх. — Всё, Лекс, довольно, я устал. — Леди Хрюшка натанцевался? — ухмылялся белобрысый Лексар Дэйн, — я хочу оттяпать себе немного сочного мяса. — Довольно! – Джорах поднял руку, призывая к тишине. – Тарли, подойди. Сэм уже успел подняться и теперь отряхивался. Услышав своё имя, он понуро опустил голову и медленно поковылял к лорду-командующему. Когда жизнь Мормонта провалилась в пекло, и ему казалось, что встреча с Неведомым уже назначена, именно Тарли сообщил ему о печальной участи его отца. Тогда Джораху было всё равно, но после он часто мысленно говорил с отцом, спрашивая, доволен ли он теперь. Джиор Мормонт в его сознании всегда печально качал головой и повторял: «Что же ты наделал, сын?» Джорах давно забыл, что у него был отец, когда тот отрёкся от него, но теперь с каждым днём всё острее ощущал его потерю. Сэмвел передал, что перед смертью отец простил сына, что хотел бы видеть его на Стене. Он так и поступил, но скорее от отчаяния, чем чтобы исполнить последнюю его просьбу. Тарли остановился и робко посмотрел на Джораха. — Тарли, сколько братьев сейчас в замке? — Сто тридцать семь, но двадцать из них в разведке. — Передай, что завтра здесь будет король, — он сплюнул в снег, — будет смотр. Кто облажается – три шкуры спущу. — Да, лорд-командующий. — И ещё, — он почесал подбородок, — завтра с утра разожгите костры на Стене и перед воротами. Его светлости по нраву тепло. Тяжелый молот со звоном опустился на камень, забивая его в щель под бойницей Дозорной Башни. Братья-строители латали замок своими силами. Рог протрубил один раз. Свирепый медведь выпустил изо рта облако пара и сжал кулаки. — Сир, там небольшой отряд. Человек двадцать. Уверяют, что их послали сюда, и вы захотите их выслушать. — Я? – Джорах кашлянул в кулак и отвернулся. С чего бы это ему кого-то там выслушивать? Он не король и не принимает послов. Он поправил чёлку, что ниспадала на глаза, отчаянно думая о том, что пора подстричься, а не о том, что когда-то он сам докладывал королеве о прибытии гостей… — Аллисер Торне проводит приёмы и выслушивает плакальщиков. Шлите их всех в Чёрный Замок. Мормонт отвернулся, но Брейд остался стоять. — Что ещё? — Они настаивают, что если мы не откроем ворота, они возьмут их силой. Джорах задохнулся от ярости. Какие-то жалкие беженцы вздумали угрожать Стене? — Тарли, поднимайся наверх, будешь командовать лучниками. Когда я махну рукой. Брейд, где мой меч? Джорах предпочитал не задумываться над этим. Свой меч Милость Победителя, которым он выиграл все турниры и сражения, за исключением нескольких поражений, у него отобрали при позорных обстоятельствах. Он засмотрелся, как солнце медленно закатывалось за Стену. Можно на несколько минут вернуться в прошлое, чтобы вспомнить перед предстоящим боем, что бывает, когда опускаешь руки. «Сорочка пропиталась потом насквозь, линялые бриджи неприятно мусолили кожу под коленями. Джорах что есть мочи сжимал поводья, молясь старым и новым богам, чтобы не дали упасть под копыта. От выпитого эля и вина распух язык, а голова была мутной и пустой. За что? Почему я, а не этот старый Селми? Ответа не было. Он ехал и ехал прочь от Миэрина, от неё и её Безупречных, Даарио и Селми. Хотел забыть навсегда их лица и голоса, но мысленно вновь и вновь возвращался в её покои, где на разноцветном шерстяном ковре у ног Барристана Селми лежал его Милость Победителя. Меч ему вернули, но никто в мире не мог вернуть растоптанную гордость и уничтоженное самолюбие. Кобыла резко затормозила, и Мормонт свалился на бок, левая нога осталась в стремёнах. Выругавшись, он попытался встать, но ноги не слушались его. Джорах открутил крышку и жадно прижался губами к фляге, утоляя жажду мёдом. Напиток обжигал горло, а обида текла по щекам, утопая в колючей бороде. Он смахнул влагу с лица и резко, боясь передумать, расстегнул широкий кожаный браслет на запястье, защищающий вены. Сталь блеснула на солнце, на миг ослепив слезящиеся глаза. Он приложил холодный клинок к загорелой коже и стал шептать молитву Матери. Мир вокруг превратился в липкую тишину. — Ты добиваешься, чтобы я лишила тебя рыцарского звания? – громко спросила Дейенерис у него в голове. Но запах… Мормонт отчётливо ощущал цветочный пряный запах, которым всегда пахла его королева. Он медленно повернулся. Дейенерис Таргариен возвышалась над ним, прикрыв ладонью глаза. От потрясения Джорах едва не выронил меч. — Вы не в праве… — он осёкся. Нельзя хамить, она по-прежнему его королева, но было поздно. Королева уже слезла с лошади, опёршись на плечи Ракхаро. Звонкая пощёчина эхом отдалась в голову, и холод пробрал Мормонта до костей. Но оскорбительным было другое: Дени брезгливо обтёрла руку об тунику. Джорах знал, что ему никогда не забыть этого. — Я не отдавала приказа упасть на меч! – её фиалковые глаза потемнели. «Я больше не подчиняюсь приказам, вы изгнали меня, кхалиси». — Сир Барристан. – Скомандовала Дейенерис, а в следующую секунду из руки Мормонта вылетел Милость Победителя. Седовласый рыцарь подобрал его и подал королеве, но она отрицательно покачала головой. Она гневно пронзила сира Джораха взглядом. — Убирайся, сейчас же! Джорах рефлекторно спросил: — Куда, кхалиси? — В преисподнюю! – закричала королева, и его вырвала прямо перед её лошадью». Стена плакала от горячего дыхания солнца. Сегодня видимость была прекрасной. Джорах положил ладонь на рукоять меча и приготовился ждать. Клинок был одноручный, стальной, ручка инкрустирована несколькими крупными нефритами, которые блестели, едва лучи касались их. Джораху они напоминали жгучие глаза Дрогона. Новый меч был выкован для него в Чёрном Замке. Он назвал его Ледяной Плач. Джорах едва не потерял дар речи, когда поднялись врата и въехали всадники. Серебристую лошадь королевы Дейенерис он узнал бы где угодно.