Святая

За десятки лет Черный Орден сильно изменился. Экзорцисты, смотрители, искатели, сотрудники научного отдела, обслуга - все такие знакомые, все такие... свободные в передвижениях, многократно сменили друг друга. Даже расположение штаба стало другим. Одно в нем осталось неизменно – она, святая хранительница Чистой Силы. Ее бессмертное, изуродованное волей Господа тело по-прежнему пугает редких в их организации новичков. Круг обязанностей широк - нужно помнить, знать, делать. Иногда - убивать тех, кто не смог стать экзорцистом. Такова горькая судьба. А внутри нее страдает от боли человек. Иногда просто давясь слезами от жалости к визитерам, порой вспоминая что-то о той, кого не стало уже очень давно. А может, никогда не было? Изредка Хевласке снится хрупкая белокурая девушка, туго стянутая шелками. Она танцует в душной бальной зале, слишком близко прижимаясь в танце к ослепительному красавцу. От него пахнет чем-то сладко-французским, дорогим и многообещающим. От близости этого мужчины голова будто наливается пламенем, язык тяжелеет, и она становится беспомощна в беседе. Кавалер - галантный, влиятельный граф - тем временем настойчиво спрашивает что-то об отце, явно намереваясь просить ее руки. А она просто смотрит - безмолвно и радостно. И молчит. Но чаще во сне слышится визг, переходящий в гулкое, прерывистое рычание. Пот прошибает от страшного, звериного звука. Где-то лопается стекло, кто-то вторит безумному звуку, заглушая странный звук трансформации, будто кожа слезает со змеи, что-то трещит и шипит, ломается навсегда. И чьи-то заботливые ладони утирают с лица Хевласки слезы цвета венозной крови. Они постепенно светлеют, становясь цвета мартовских вод, что стекают с карнизов по стеклу. Ее кожа сейчас сама как стекло - прозрачная, в сетке трещин-морщин, выдающих, как ей плохо сейчас. Смятение, ощущение горькой невосполнимой потери отдается нестерпимой болью. Хевласка трясется и плачет, дергаясь, словно испорченная заводная игрушка. А потом, долгие месяцы тихонько воя в подземелье Черного Ордена, смиряется с тем, что первого сна никогда не было. Опасаясь снова увидеть второй, она почти перестает забываться и отдыхать. Молится, но молитвы больше не подкреплены верой. Она больше не человек - монстр, и в мире нет никого, похожего обликом на нее. Просто хранитель обрывков чужих судеб, свидетель чужих смертей. И всё ничего, если бы не семья. Клан Левелье всегда крутится рядом с Орденом и родственницей. Каждый член этой семьи напоминал Хевласке отца изгибом бровей, статью, надменно сложенными губами и норовом. Они напоминали ей о корнях, одним своим присутствием подчеркивая, кто и что она теперь. Все они говорили, как прекрасно быть избранной Богом. Пользовались ей, чтобы упрочить положение в Ордене. Унижали. Иногда улыбались - снисходительно, странно, с наигранной почтительностью. Последнее было особенно противно. Последней каплей стал Малкольм – наверное, самый властный, самый бездушный. Его "не святая" было словно выстрелом в сердце. Он оказался прав, а поэтому сделал очень больно. Озвучил то, в чем Хевласка не смела признаться даже самой себе. Все бы можно было отдать - долгую жизнь, отменное здоровье, звание экзорциста - за год, месяц... даже за неделю настоящей жизни в своем прежнем теле! Для того чтобы сломать себя изнутри и приспособиться ушли долгие годы. Пара слов - и внутреннее равновесие снова расшаталось. После встречи с Малкольмом Хевласке снова приснился сон: чьи-то жадные, сильные руки, сминают тонкий стан девушки с пшеничного цвета волосами. И Хевласка ощущала все - прикосновения к коже, стайку мурашек, бегающих по ребрам, головокружение, сердцебиение. Радость, жизнь, любовь. Кожа была чувствительной и легко вспыхивала, совсем не как наяву. После трансформации она долго терла нынешнее лицо щупальцем, но практически ничего не ощущала - нервная система изменилась, настроилась на восприятие Чистой Силы, через прикосновение Хевласка ощущала любого экзорциста ярче, чем себя. Годы мчались, а она по-прежнему казалась себе сосулькой, стекляшкой, бутылью, в которой хранится коллекция мелких редкостей. И все чаще спала, потому что во сне была жизнь, а наяву - безумие, горечь и служба на благо Победы. Привязанность к тем, кто скоро умрет. Синхронизация по приказу - фальшивая, болезненная, приводящая к смерти. А люди снова сменяли друг друга. Многие были добры. Хевласка то желала видеть сны, то нет. Даже несносный мальчишка Малкольм уже стал совсем взрослым мужчиной. Он давил, пугал своей харизмой - совсем как отец когда-то. Война все продолжалась, и страшно было даже подумать, на сколько лет она затянется. Хевласка не верила ни в ее конец, ни в Бога. Спасалась тем, что считала реальность сном. Вот однажды она откроет глаза в своей узкой девичьей постельке. В доме, где липы шумят за окном, где еще жива матушка. Отец в отъезде, и без него она нынче вечером поедет на бал... Но вместо этого Хевласка открыла глаза и увидела перед собой мужчину в одеянии кардинала. Он стоял, такой маленький по сравнению с ней и странно смотрел из-под толстых очков. А потом молча протянул к ней руку. Не ожидая от себя, машинально, Хевласка коснулась ее. И ощутила доселе неизведанное. Их разумы будто слились в одно целое. Раздался шум, словно ветер прошелестел - и он изменился. Светлый, сильный, он тоже не был человеком. Хевласка поняла, что они порождение одной силы, когда их тела, так непохожие на людские, сплелись в объятье. Он был в ее голове, в ее памяти, его рот прижимался к ее рту, а руки скользили по ее спине. Был он сейчас велик ростом, гибок, а рук у него было несколько пар, совсем как у нее. Он должен был казаться ей безобразным, но друг для друга они были прекрасны, и находиться рядом было уютно. Она вновь испытала страсть и трепет, граничащий со счастьем. Хотя в этот самый момент и ей были открыты его мысли, будущие помыслы, планы. То, что он убил Мариана Кросса, почему-то не вызвало в ней отторжения. То, что планирует убить Аллена Уолкера вместе с Четырнадцатым Ноем - тоже. Он искал сердце, но сердца среди фрагментов, что она хранила, не было. Зато свое она хорошо ощущала сейчас, оно билось словно у влюбленной девчонки. Быстро-быстро, будто у настоящего, живого человека. Он все время молчал, даже когда они расцепились. Вился подле нее, словно около королевы, гладил длинными теплыми пальцами, где мог дотянуться, и смотрел - с теплотой и нежностью. Было ясно, что он готов заботиться о ней, и том, что она оберегает. Разделить ее ношу, согреть ее душу. Хевласка знала что это - Апокриф, и осознала, что она сама теперь - такая же, как он. И что это действительно благодать Божья - исполнить свою миссию так, как подскажет он. Быть бессмертной рядом с ним, жить, ради Чистой Силы, подобно ему. Когда она снова проснулась, душевная боль и печали впервые за долгое время ушли. Не было больше Хевласки Левелье, глупой девицы, мечтавшей когда-то о посредственных танцах в глуши и смазливых аферистах. Отныне она выше всех экзорцистов по праву. Разве не она - сосуд с благодатью, избранная Богом святая? Как новообращенная христианка, как монахиня на постриге, вскоре она получит новое имя. И указания - что ей надлежит делать и как вести себя в Ордене. Будучи апостолом самой Чистой Силы, Хевласка с радостью все исполнит.