Проекция

Кубики льда в прозрачном стакане темнеют под янтарного цвета виски. Старк подливает себе, кажется, это уже вторая бутылка за вечер. Он пьет дорогой алкоголь большими глотками и быстро пьянеет. Его не спасет сейчас даже Пеппер, а если кто-то захочет спасения мира именно с его легкой руки – вряд ли Тони сможет спасти. В голове уже давно все в тумане, даже мысли слишком сложно формируются во что-то правильное. Ребра вот только болят, и боль отрезвляет, но она тут же заглушается очередным глотком виски. Обезболивающее. Алкоголь обезболивает не только раны, но и то, что принято называть сердцем. Эта боль внутри сравнима с огромной пустой дырой, а ведь Старк лучше всех знает, каково это, иметь дыру в груди. - Я слишком плохой парень, - говорит своему собеседнику Тони. Собеседник молчит в ответ. У Старка всегда самые лучшие собеседники, они слушают и не перебивают, они не дают правильных и неправильных ответов, они просто есть всегда, когда все слишком плохо, когда все уже хуже некуда. - Нет, ну серьезно. Я за маской железного человека хочу быть хорошим, но я все равно остаюсь плохим, - говорит Старк. Его друг на этот вечер все так же молчит, кстати, его зовут Джек. И Джек наполняет стакан, стучит льдом о края. Приглушенный свет в огромной комнате. Огромные окна смотрят на город. Из самого огромного здания все как на ладони: красивые разноцветные огни неона, яркие желтые и белые линии от быстро проезжающих внизу машин и только небо усыпанное звездами. Их хорошо видно с высоты его здания, они ближе, чем когда ты там, внизу, стоишь твердо на ногах и тянешь руку. Оттуда, снизу, они кажутся недосягаемыми, а здесь – все же чуть ближе. К нему. - Где-то там, - продолжает говорить Тони. – Там он и его брат. Чертовски красивая сука, жалко, что мужик. Хотя, какая к черту разница. Старк делает еще один глоток и облизывает губы. Он чуть морщится от крепости виски. Пьяным языком он трижды пытается произнести «Йетун», но выходит у него лишь на третий раз. - Йетунхеймский ублюдок. И стакан ударяется о столик у кресла. Старк упирается лбом в ладони и мотает головой. Эта уже третья ночь, когда он сидит в таком состоянии и совершенно не хочется объяснять причину. Никому. Почему Старк пьет, не знает даже Пеппер, не знает Стив, знает лишь Джек, но виски говорить не умеет и никому не скажут, что причиной пьянства Тони Старка известного как Железный Человек, стал изгнанный принц Асгарда – Локи Лафейсон, которого сам Тони зовет любовно Северным Оленем. - Какого же хрена ты с собой делаешь, - бархатистый голос долетает до ушей Старка, заставляет обернуться увидеть черное пальто и аккуратный зеленый шарф с золотыми искрами. Хотелось дернуться в сторону от миража, от иллюзии, но эти глаза были реальны, эти губы были реальны. Пьяно покачиваясь, подходя ближе и касаясь пальцами холодной кожи на лице и видеть, как ресницы опускаются вниз, закрывают зеленые глаза. Он пьян, настолько пьян, что видит лишь то, что хочет видеть. И даже если это мираж все равно хочется верить в реальность. Ведь Локи такой настоящий. Объятия и поцелуи перерастают во что-то большее. Температура тела растет, а может просто в комнате становится жарче. И шарф Локи лежит на полу вместе с футболкой Старка, пальто валяется чуть ближе к кровати, а в зачесанных волосах йетуна путаются пальцы Тони. Тонкие бледные губы краснеют от поцелуев, укусов. Дыхание рваное в губы, и все еще слишком нереально. Он должен быть холодным – твердил себе Старк, пока лишь думал, мечтал и сходил с ума от мыслей о Локи. Он рассказывал об этом Джеку, и Джек молча слушал его, лишь заполнял стаканы и открывал бутылки. - Я целовал бы его, кусал и оставлял следы по его телу, доказывая самому себе, что это было бы реальным, - говорил Старк своему стакану пару дней назад и делал сейчас то, что говорил. И Локи выгибаясь, шептал имя Тони, стонал и отвечал на поцелуи. Жаркие, пылкие и грубые – все было так, как надо, как хотелось и представлялось. От близости кружило голову, хотелось быть еще ближе. Намного ближе, глубже, дольше. Главное – вместе. Тони целовал и слышал, как бьется сердце йетуна, прижимался ближе к его телу, стараясь удалиться от вжатых ногтей в кожу, входя глубже, лишь бы Локи застонал громче, ведь чем громче, тем реальнее. Так было нужно, как по течению, а после утром заболела голова. Старк пытался открыть глаза, но ресницы, склеенные между собой, мешали это сделать. Яркий свет от солнца тут же ударил по глазам, и голова заболела сильнее. Во рту был противный привкус алкоголя. Рукой ведя по пустой кровати, Старк думал лишь о том, что дурной сон был слишком реальным, реальным до боли в груди. Пустота словно начинала сжирать, разъедая кожу кислотой печали и тоски. Плечи и спина вот только саднили от царапин, а на полу остался лежать тот самый шарф и Старк, смотря куда-то в небо, где должен быть другой их мир, подумал: «Слишком реальная проекция. Он все же смог».