В поисках сновидений

В детстве Химчан не видел снов. То есть совсем не видел, тотально. Средняя школа сменяла начальную, совсем скоро он должен был стать старшеклассником, появлялись друзья, влюблённости, и только его сон не менял своих характеристик: сомкнутые веки запирали его в девятичасовом бесследном мраке, где не было места для фантазий и кошмаров. Он просто спал. До самого утверждения состава группы Химчан не считал это проблемой. «Сон нужен для того, чтобы обрабатывать накопленную за день информацию и, безусловно, для отдыха», - наивно полагал он, пока не стал жить в одной комнате с их нескладным макнэ. Первый раз это произошло ещё до дебюта. Химчан проснулся от тихого, но настойчивого «Банничааан» откуда-то сверху. Близоруко прищурившись, он сумел разглядеть два глаза, с опаской посматривающих с верхней кровати двухэтажного сооружения. - Чего тебе, малой? – хриплым шёпотом поинтересовался старший, закрывая глаза и смешно причмокивая в конце. Чунхон оживился и длинноногой обезьянкой приземлился на химчанову кровать, подсовывая ещё теплые ступни под одеяло. - Хён, можно я тебе сон расскажу? Пожалуйста. Если не расскажу, потом обязательно забуду, а я так не люблю что-то забывать. Химчан улыбнулся и лениво кивнул. И началось. Каждое утро макнэ сваливался со своего второго яруса – бывало, что сваливался прямо на химчанов живот – и начинал в красках описывать свой очередной сон. Химчан не жаловался и всегда улыбался. Во сне Джело обыгрывает в «дурака» сына арабского миллиардера, и тот легко отдаёт ему кислотного цвета подводную лодку, на которой макнэ подходит к Южному полюсу и наносит множественный ядерный удар в точку земной оси. Он спешно убегает с панихиды в соборе Святого Павла, на которой поминался Лоуренс Аравийский, и, сжимая наспех начертанную карту, отплёвываясь от белого песка, отправляется на поиски загадочного Ирема. Он оказывается по другую сторону стекла телевизора и сходит с ума в пустой комнате с бетонными стенами, пока не забывается беспокойным сном. Он проходит сквозь гиперпространство в составе космического экспедиционного корпуса и оказывается на самолёте «Ньюпор-4» с двигателем «Гном» над Сырецким полем вместо Петра Нестерова. Каждую ночь Джело переживает очередную невероятную (а иногда и не очень) историю, и Химчану становится интересно. Он ненавязчиво опрашивает своих согрупников и, узнав, что тех тоже иногда посещают сновидения (не такие чудные, как у Чунхона, но всё же!), награждает завистливым взглядом. Но долго унывать – это не в стиле Химчана. И вот он уже увлечённо ищет что-то в интернете, забывая приготовить шумному семейству ужин и намеренно игнорируя полных негодования детей, периодически заглядывающих в спальню. Дети не понимают, почему Банни-омма не бурчит себе под нос у плиты, и идут на крайние меры – по-пластунски подползают к уткнувшемуся в телевизор лидеру и негодуют вслух. Гук слушает, отстранённо кивает головой, заглядывает в комнату, усмехается чему-то своему и идёт готовить макароны. На следующий день макнэ не обнаруживает Химчана на положенном месте и в панике расталкивает Ёнгука. Тот неуклюже захватывает малого за шею и опрокидывает на кровать рядом. - Хён, можно я тебе сон расскажу? Пожалуйста. Если не… - Только тихо. И не про полёты – надоело. Химчан возвращается с двумя пакетами молока, пачкой хлопьев и книгой Стивена Лаберже под мышкой. Один из пакетов и хлопья он ставит на стол, а второй прячет в холодильник, наказывая накинувшимся на завтрак детям не трогать его ни при каких обстоятельствах. Гук ловит палочками бекон и задумчиво смотрит на воодушевлённого кролика. Этим вечером Химчан укладывает спать каждого донсена в отдельности, макнэ получает поцелуй в нос и растрёпанные волосы. Он не замечает заинтересованного взгляда Гука, когда, тихонько прикрыв за собой дверь, шумно выдыхает, улыбается и, сверкнув хитрыми глазами идёт на кухню греть молоко. Через десять минут после пиликанья микроволновки ольджан скрывается в ванной. Ещё через пятнадцать Гук отмечает шлёпанье мокрых босых ног по полу по направлению к спальне. Но звук резко прерывается, слышится скрип по линолеуму, и утиные шлепки слышатся прямо за спиной лидера, который продолжает грызть карандаш, придирчиво вглядываясь в написанные строчки, делая вид, будто это не он весь день следит за передвижениями своего старшего донсена. После того, как тощие руки обвивают его шею, отбеленные зубы хватают за ухо, шлепки быстро удаляются. Бан Ёнгук позволяет себе улыбнуться. Следующим утром макнэ обнаруживает неспящую, чуть не плачущую мамочку и не решается спуститься. Потом Джело весь день нервно кусает губы, потому что боится забыть. Трое оставшихся детей бросают жалостливые взгляды на непривычно грустного ольджана и требовательные – на Гука. Лидер откладывает очередной листок – жертву поисков поэта – и решает решать проблемы по мере их поступления - начиная с младших. Только к вечеру все дети довольны, и Ёнгук, наконец, закрывает дверь спальни. Остался один донсен, и он нуждается в более основательных мерах. Химчан обнаруживается на диване, отсутствующим взглядом уставившийся в точку над выключенным телевизором. Ёнгук собирается с мыслями, наполняет лёгкие кислородом, прикрыв глаза, резко выдыхает и ставит тарелочку с купленными заранее анмицу на низкий столик. Сам он грузно опускается рядом с ольджаном. Последний никак не реагирует. Тогда Гук решается. Он кривит набок губы, отводит глаза, но порывисто, по-медвежьи, одной рукой притягивает Химчана к себе. И Химчана прорывает. Он шмыгает носом, скребёт зубами где-то в районе солнечного сплетения, мнёт напряжёнными пальцами чёрную майку, рвано вдыхает и шумно выдыхает, но не плачет. Плакать – это для слабаков. - Я же всё сделал. Молока выпил, спал в другой позе, ноги согрел. Я сделал все дела, которые запланировал на день! Эту книжку дурацкую прочитал. Даже за ухо тебя укусил – давно хотелось – чтобы не мешало сосредоточиться. Ничего! Ни одной картинки, ни одного звука! Только темнота. А она уже так раздражает, Бан. Ты знаешь, как я устал от этого мрака? Да ни черта ты не знаешь. Спишь, как макнэ, будто кино смотришь. А я тоже хочу, - голос у Банничана обиженный, но до истерики далеко. Бан это отмечает и улыбается в тёмную макушку. Этой ночью Химчан, на правах обиженного, разваливается на лидере, который неспешно кормит его принесёнными сладостями. Когда те заканчиваются, ольджан довольно облизывается и уже собирается подняться, как его останавливает натренированная рука на талии. Младший с вопросом и свойственной хитринкой смотрит вверх, на лидера. Последний смешно ерошит баклажановые волосы на затылке. - Ну значит так… И до рассвета Ёнгук тихо рассказывает своим хриплым басом всякие истории, похлеще чунхоновых, и лениво почёсывает едва ли не мурчащего Химчана по животу. Химчан дремлет, иногда совсем проваливаясь в сон, а иногда совсем из него выныривая. Ему кажется, что всё это ему снится, а хриплый голос проникает куда-то в глубины подсознания, заставляя картинки пролетать перед глазами красочной кинолентой. И Химчан улыбается. Утром макнэ обнаруживает две пустые кровати и, хитро улыбаясь, перелезает на соседний второй ярус, к Чонопу. Он уверен, что лучший друг оценит его сновидения по достоинству. COMPLETED