Попытки прикосновений

Стекло слишком плотное и слишком незаметное. Кажется, что вот, протяни руку и теплые пальцы коснутся холодной кожи брата. Тор знает, что камеры наблюдения повсюду, но Локи, заключенный в клетку, смотрит так вызывающе. Его взгляд возбуждает еще больше, чем само наличие в запертой клетке. - Я знаю, что ты хочешь, - шепчет Локи, но то ли звуки слышно, то ли Тор так хорошо знает брата, что читает по губам. Одинсон смотрит на тонкие губы, по которым скользит влажный язык, на длинные пальцы, что касаются шеи. Локи прикрывает глаза, чуть запрокидывает голову назад и подушечкой указательного пальца ведет вдоль сонной артерии. Тор держится рукой за стекло, пытается сжать пальцами, но бесполезно. А Локи улыбается, тяжело дышит, он знает, что брат следит за каждым его вдохом, за каждым выдохом. Он знает, что Тор не вытерпит долго, что даже камеры будут не помехой. И Локи знает, что где-то там, сейчас, кто-то из мстителей спросит «А что это он делает?». Локи скидывает с плеч плащ, ведет пальцами свободной руки по стеклу, будто касаясь руки Тора, он останавливается. - Ты же хочешь, Тор, - и только одними губами, сердце бьется быстрее, а пальцы Тора сжимаются в кулак, он лбом прижимается к стеклу и дышит тяжело и часто. Прижавшись губами к стеклу, Локи целует его. Целует там, где должно быть ухо Тора, где шея Тора. Стекло запотевает от горячего дыхания с двух сторон, и руку Локи кладет на стекло напротив члена Тора. Одинсон выпускает гортанный рык – визуальное восприятие сильно и даже если не чувствуешь, то все равно кажется, что рука с холодной ладонью лежит на вставшем члене. Запретный плод сладок настолько, что от одной мысли, от одного желания готов уже сорваться и закончить даже то, что начато не было. - Помоги мне, Тор, - и речь не о спасении, они оба понимают это. И рассудок исчезает, полностью покинув разум, оно все так, как должно быть, будто по написанной истории, как по сценарию к фильму для взрослых. Пальцы сжимают член, теплые, а не привычно холодные, как у Локи, и холодные, а не привычно теплые как у Тора. Лафейсон просит «вместе», но Тор всегда торопится. Он пальцами вжимается в стекло, хочет коснуться холодной ладони брата. Локи и представить не мог, как это невыносимо видеть друг друга, хотеть друг друга, но удовлетворять сам себя. Тор не допускал подобных мыслей, но понимал сейчас, что готов разбить стекло, обнимать и целовать брата, вжимая его в одну из стен, а самое главное, быть внутри Локи. Мысли заводят сильнее, возбуждают и разгоняют кровь ударами сердца. И Если бы Локи мог, он бы кричал «глубже», но вместо этого он просто срывается на тихие стоны. Дыхание все чаще, все горячее, и ногти Локи царапают пластик стекла. Рука двигается по члену, а младший брат просит лишь: - Смотри на меня, - заканчивая слова протяжным стоном. Тор смотрит. Смотрит так долго, как может, потому что долго выдержать то, как Локи дышит, не может даже и он. Тор разглядывает его всего: губы, шею, впадинку между ключиц, головку члена – всего этого так хочется коснуться губами, коснуться языком. Оставлять на бледной коже яркие алые пятна от укусов, от поцелуев, от грубой ласки. Сжимать пальцами руки брата, бедра брата, до синяков и членом вбиваться в узкий анус - грубо, без лишней ласки и нежности. Локи умеет заводить, Локи умеет заставлять смотреть на себя, даже когда нет сил, потому что голова кругом от одного вида бледной кожи, от часто вздымающейся груди, от стонов, которые Лафейсон выпускает. Одинсон сдается, закрывает глаза вновь, двигает рукой быстрее. Он сам шепчет в рваном дыхании, он просит Локи быть чуть быстрее, он просит Локи расцарапать собственную шею свободной рукой, и Локи послушно выполняет. Алые полосы по бледной коже, как краска на идеально-белом холсте бумаги. И Тор вновь рычит, ударяет кулаком по стеклу и все же кончает. Стекло, сквозь которое смотрит Тор, запотело, но через него все же видно зеленые глаза брата и его лживую улыбку.