Мерно и гулко звучал колокол...

Снаружи ревела буря. Свирепствовал ветер, раскачивая мачту. Волны бились о дубовые бока корабля, в бессильных попытках раскачать и перевернуть его, погубив команду и пассажиров. В душе Моржанны бушевала такая же буря из чувств, сомнений и желаний. Было ли предательством то, что она совершила? Исчезла, не сказав ни слова, отплатив так за доброту друзей и наставника. Как она могла так поступить? Моржанна сжала кулаки. Неблагодарная, она стала противной самой себе. Сверху, с палубы послышались возгласы, приглушенные досками, и потолок заскрипел под ногами матросов. Гамак стало сильно качать, лампа под потолком покачивалась в такт. «Шторм усилился», - отрешенно подумала Моржанна. Еще только почуяв приближающийся шторм, капитан корабля не терпящим возражений тоном попросил пассажиров не мешаться под ногами и пройти в свои каюты. Моржанна поднялась в гамаке и заглянула в соседний. В нем, закинув руки за голову, с закрытыми глазами лежал Хакурю. С тех пор, как они поднялись на борт, он был погружен в раздумья, на вопросы отвечал односложно и всем своим видом показывал, что не настроен на разговоры. Но стоило ему взглянуть на Моржанну, и на его лице расцветала улыбка, от которой на душе становилось чуть теплее и сомнения не жгли так нещадно сердце. Фаналис осторожно, с грацией зверя, вышедшего на охоту, скользнула с гамака и отправилась наверх, на палубу к штормовому ветру, бушующему морю, желая унять свои чувства. На поверхности ветер растрепал волосы Моржанны; в нос ударил запах грозы, а море, грозно вздымавшее волны, подарило волнующее, опьяняющее чувство, отдающееся в кончиках пальцев и наполняющее ноги энергией. Хотелось бежать и, вторя грозе, хохотать, пугая суетившихся матросов и трусливо спрятавшихся в свои норы пассажиров судна. Моржанна, переборов эти внезапные порывы, прислонилась спиной к косяку двери, чтобы никому не мешать, и, прикрыв глаза, слушала и вдыхала шторм. Ветер уже не трепал отяжелевшие от дождя волосы, а платье, намокнув, прилипло к телу. В эти мгновения Моржанна почувствовала, что почти растворяется в буре, чувства уходят на второй план, сомнения растворяются в соленых брызгах, и не существует ничего больше, все утонуло в морской пучине, оставив после себя спокойствие и покорность судьбе. Фаналис, осмелев, подобралась ближе к борту корабля и, решая заглянуть в лицо своему страху, Моржанна перегнулась через борт. Она широко распахнула глаз; волны завораживали, они разбивались о гладкие доски, выбрасывая вверх брызги морской воды. Кто-то взял ее за плечи и мягко потянул назад, от неожиданности Моржанна вздрогнула. - Это опасно, госпожа, - бритоголовый матрос обеспокоенно смотрел на девушку. – Судно может качнуться и вас выбросит за борт. От замечания матроса Моржанна почувствовала слабость в коленях. Опьянение исчезло как колдовское наваждение, рожденное неистовством бури, и, уже было обретенный, покой оставил ее. - Если вам так не хочется сидеть в каюте, - продолжил с улыбкой матрос, - можете остаться здесь, но только обещайте мне не подходить близко к борту, - закончил он, заговорщицки подмигнув. - Х-хорошо, - чуть слышно пролепетала Моржанна. Она примостилась возле стены и, обхватив руками ноги, безучастно наблюдала за работой матросов. Вдруг дверь, ведущая к каютам, распахнулась, и на палубу вышел Хакурю. Он обеспокоено озирался по сторонам, ища что-то. Или кого-то. Завидев Моржанну, с облегчением вздохнул, подошел ближе и опустился рядом с ней, привалившись спиной к стене. - Пожалуйста, не пугайте меня так больше, - он повернул голову, чтобы посмотреть на спутницу, - леди Моржанна. Моржанна не знала, что ответить, и даже не нашла в себе сил, чтобы ответить на улыбку. Хакурю продолжал смотреть на нее, но, так и не дождавшись ответа, отвернулся. Шторм плавно начал утихать. Сначала прекратился дождь, из ливня он превратился в редкие капли, а потом и вовсе сошел на нет. Сквозь тучи нерешительно пробивались лучи солнца, освещая мокрые палубные доски. Хакурю убрал мокрые волосы со лба и поднял глаза на рассеивающуюся пелену темных облаков, которые своим цветом напоминали ему длинные волосы сестры. Или матери. Он непроизвольно сжал кулаки, ногти больно впились в ладонь, губы превратились в тонкую полоску. Ненависть, упрятанная далеко в душу, накатила с новой силой, подминая под себя, оставляя в душе черную безжизненную гладь. - Господин Хакурю, - Моржанна робко коснулась его рукава. – Вы побледнели. С вами все хорошо? Хакурю перевел тяжелый взгляд на фаналис. Встретившись с ее обеспокоенным взглядом, он попытался улыбнуться, чтобы упокоить Моржанну, но улыбка вышла кривая, болезненная. - Да, все хорошо. Через пару дней мы прибудем в Империю Коу. А потом по суше отправимся на плато Тензан. Там присоединимся к моей сестре Хакуэй. Я думаю, вы с ней найдете общий язык, леди Моржанна. - Расскажите о ней, пожалуйста. - Она добрая, - произнес с теплотой Хакурю. – Сильная, храбрая, но иногда бывает безрассудной. - Вы сильно волнуетесь о ней. - Она единственная, кто остался у меня из семьи. Моржанна потупила взгляд. Интересно, там далеко волнуются за нее? Али-Баба, Аладдин, Масрур, кто-нибудь из них? Вряд ли Масрур за нее переживает, наверняка он уверен, что его ученица не пропадет. А друзья подумают, что она решила поскорее уплыть на родину, а когда узнают правду, отвернутся от нее. Признание Хакурю, его доброта и искренность вскружили Моржанне голову, и она, ни на миг не задумываясь о последствиях, пообещала последовать за ним в Империю Коу. Фаналис провела пальцами по изображению птицы на браслетах. Кажется, ей еще не скоро выпадет шанс сражаться с помощью артефакта. Солнце начало припекать. Подол платья уже не лип к ногам, а волосы не висели слипшимися сосульками. Моржанна поднялась на ноги и направилась в каюту, за металлическими пластинами, которые ей посчастливилось приобрести еще в Синдрии. Если она хочет стать сильнее, то нужно посвятить каждую свободную минуту тренировкам.