О ней, обо мне, о нас.

Мы учились, как оказалось позже, в разных классах, пересекались, возможно, на переменах, может быть я видела ее пару раз в обеденной или в зале, а может быть и нет. Она жутко смутилась, когда скрипнула дверь в класс, - ведь она подглядывала за мной. Учителя долго не было и я решила начать репетицию без него. Соло на фортепиано у меня на высшем уровне, а вот партия с оркестром сбивалась. Я не умею играть медленно, все медленные и плавные мелодии переходили в нечто неописуемо-бурное, словно высокая волна, которая поначалу переливается в лучах солнечного света, а затем всем своим весом падает на тебя, унося с собой в темные глубины океана с камнями и рифами. Учитель именно так и говорит: "Твоя игра очень глубокая и тяжелая, Аннэт. Учись играть более мягко, так, чтобы душу захватывали романтические порывы." Мне было стыдно, ведь она услышала эту ужасную игру. Не было важным, что на тот момент мы были не знакомы. Я стыдилась того, что не умею играть мягко- я ведь девушка, а девушка не должна быть грубой. Я вовсе не женственная, стрижка коротка для юной леди, платьев не ношу- родители, помню, уговаривали меня на длинные широкополые брюки, которые в некотором роде были похожи на юбку. Им нравилась моя игра и они отправили меня учиться в эту женскую школу. Здесь учат музыкально одаренных девочек из знатных семей. Мои сестры истинные леди, что Элиза, что Франческа, даже Луи - истинный джентльмен, но я не удалась. Именно так сказала моя мама своей сестре во время чаепития. Потому сюда меня и сослали, авось что выйдет. Профессор пока это не подтверждает- не выйдет никогда, наверное. То ли дело Катрин, а именно так звали ту любопытную девушку,- она словно вечно благоухающий цветок. Ее гувернантка всегда заплетала ей в светлую косу ленту, каждый раз под цвет платья, голубые глаза всегда светились счастьем, она прекрасно пела и играла на арфе. Истинная леди. И эта леди тогда, выйдя из своего прикрытия, сказала, что она в восторге от моей игры. Это был наш первый разговор. Позже мы были всегда вместе, всегда вдвоем. Вместе учились, вместе завтракали, катались на лошадях, играли вместе. Моя гувернантка сказала, что ,беря пример с Катрин, я тоже смогу стать леди. Меня это не волновало, мне уже давно стало безразлично, что думают и говорят обо мне родители и окружение. Мне нравилось наблюдать за Катриной. Как-то в свободный от учебы день в школе устроили бал, были приглашены юноши из школы для мальчиков неподалеку. Она танцевала со мной. Чтобы ей не было стыдно танцевать с девушкой, я попросила Луи прислать мне костюм и все к нему прилагаемое. Луи никогда не относился ко мне, как к старшей сестре - у нас год разницы,- скорее как к брату. Он частенько принимал участие в моих авантюрах : мы убегали из дому на городские ярмарки, увиливали со светских вечеринок, спали в конюшне, таскали с кухни овощи для лошадей и сладкое для сестер и друзей. Моя воспитательница, Франсуаза, 2 часа наряжала меня для бала в голубое, присланное родителями, платье, которое я скинула в одном из классов за 10 минут. Катрина сначала меня не узнала и была шокирована, когда я представилась. Хоть танцы я не особо любила, но терпела, ведь ей было гораздо труднее хотя бы из-за корсета. Тираду на тему корсетов я начинать не стану, ибо это затянется надолго, скажу только, что корсеты- зло. Она стала бледнеть после третьего танца, вроде это был вальс. Я вывела ее на балкончик, а потом мы и вовсе ушли в парк. Мы присели на скамейку у фонтана, она стянула перчатки, а я сняла ленту, стягивающую мои волосы, и накинула на нее свой пиджак. Болтали обо всем и ни о чем. Я решила сказать. Много я думала, не много - не помню. Итог один - я ее люблю, я ей живу. После того, как я узнала, какого родители обо мне мнения, мне не к чему было стремиться. Удачно выйти замуж? Не нужен мне алчный смазливый барон. Дети? От нелюбимого - нет и точка. Богатства? Да вроде не бедна, а бедности рада была все равно больше, нежели золотой клетке. Стремилась я только к свободе, но она невозможна. Спасало только фортепиано, но мой внутренний мир разбился в дребезги, столкнувшись с реалиями этого мира. Она собрала кусочки меня во едино, и хоть клетку открыть не могла, но выставила ее на улицу, под теплое солнышко. Ее улыбка, ее красота, длинные косы, теплые ресницы и прохладные сейчас губы. Я так стремилась их согреть, а она отпрянула. Глаза широкие, напуганные, тянется, но боится, головой мотает, платье пальцами сминает и бормочет: "Я, я..". А я еще раз повторила: "Я люблю тебя." Ресницы взметнулись еще выше, она хотела что-то ответить, но тут же сжала губы, потом встала, процокала медленно каблуками, обернулась- взгляд был теплым, немного сожалеющим, он словно говорил :" Прости, мне нужно время." ,- и она направилась обратно к школе. А мне было тепло, хоть пиджак был все еще на ее плечах. У меня были ее перчатки, и ее взгляд согрел меня. Она не отказалась от меня. В тот день я вернулась за своим платьем, спрятала остатки костюма под кровать и уснула с чувством полного чистого детского счастья. Я не одна. На следующий день у нас были тренировки на лошадях, занимались классами по отдельности. Увидеться с ней было не просто- ее воспитательница не разрешила ей позавтракать вместе со мной, на переменах меня вечно кто-то перехватывал для решения "важных дел", которые в основном были связаны с Рождественским благотворительным концертом, в котором я участвовала. В общем, увиделись мы только у манежа. Оставалось пара человек из моего класса. Мне дали белого, недавно прибывшего к нам жеребца, он был не до конца объезжен, но наездницей я была не плохой ,и мне его доверили. Жеребец спокойно шел рысью, немного глупил, но слушался. Я услышала чей-то крик- это Катрин кричала. Правее? Я дернула узду налево, чтобы конь свернул направо. Что-то маленькое и серое пробежало мимо коня по песку, он пустился бешеным галопом по манежу, я еле держалась. Правду говорил конюх нашего поместья- многие необъезженные пугливы до чертиков. Не знаю, зачем, кто-то выбежал на манеж вместе с учителем. Это очень опасно. Очень. Я крикнула, чтоб девчонка быстро ушла отсюда, но она не успела. Конь притормозил и встал на дыбы прямо перед ней. Это оказалась Катрин. Не знаю, как только смогла, но я соскользнула с седла прямо к ней, чтоб закрыть ее от удара. Закрыла. Жеребец упал всем своим весом прямо на руки. Кости в дребезги. Отвратительный хруст, ничто так не звучит, как ломающиеся кости, особенно фаланги пальцев, особенно ломающиеся фаланги пальцев пианиста. Боль пронзила все тело, от болевого шока я отошла только в лазарете. Как ни странно в чувство меня привела опять же боль, боль от того, как мне вправляли пальцы и ставили их ровно. Катрин всю процедуру наблюдала из-за ширмы, я видела подол ее платья и завиток косички. Врач сказал, что играть на фортепьяно так же как прежде я вряд ли смогу. Я не сильно расстроилась, в отличии от НЕЕ. Она очень сильно переживала, приходила, каждую свободную минуту уделяла мне, кормила меня с ложечки, читала книги..много плакала и просила простить ее за случившееся. Она думала, что виновата, что это из-за нее мои руки сломаны, из-за нее я не смогу больше играть. Я ей сотню раз говорила, что она не при чем, что я все равно ее люблю, но она по прежнему плакала. Через неделю она заболела. "Простуда.." - говорил профессор. А потом началась лихорадка, куча лекарств, приехала ее семья, а она все худела и увядала на глазах. Одна хорошая медсестра мне сказала, что это,возможно, нервное. Теперь я ухаживала за ней. Во время бреда она умоляла меня простить ее. Это резало сердце. Не прошло и месяца мучений, как она умерла. Только тогда врачи, которых пригласили ее родители, констатировали "нервное истощение". Я присутствовала на похоронах. Семья была удивлена, увидев, как я рыдаю. Не знаю, сколько дней не выходила потом из комнаты и просто ревела дни напролет. Это была огромная утрата. Солнце погасло, ключ от клетки потерян. Это конец. Больше я никого так и не полюбила. Замуж вышла, родила 2 детей. Девочка была чем-то похожа на Катрин. Глазами или может сердцем? Мне было больно на нее смотреть, но я пообещала сделать все ради нее. Катрин, я буду помнить тебя всегда..