Семейные узы

Интересно, как Дэвид собирался выживать в такой опасной стране, как Динотопия, если даже плавать не умел толком, думал Карл, гребя к берегу за двоих. Его брат даже не пытался больше выбраться самостоятельно, если не считать редких и слабых движений руками, которых было бы недостаточно даже для того, чтобы удержаться на плаву. Едва оказавшись под водой, он принялся отчаянно и хаотично биться, как человек, понятия не имеющий, как выбраться из плена, в который угодил, и так же быстро сдался, когда Карл одним рывком поднял его голову над поверхностью. Оказавшись на твёрдой земле, Дэвид и вовсе перестал шевелиться, только голову повернул, и Карлу показалось, что из его рта вылилось несколько литров воды. Сам Карл пожалел о том, что случилось, ещё в полёте. Он всего лишь хотел проучить Дэвида за то, как тот отозвался о смерти их отца (а ведь тот совсем не думал то, что говорил; по крайней мере, Карлу очень хотелось верить), а вышло так, что он сам чуть не убил младшего брата, за которым должен был приглядывать и которого так и не успел хорошенько узнать. Пока он не без труда пытался поднять его на ноги, Дэвид спросил что-то невнятно, но прежде, чем дождаться ответа, обмяк окончательно, и Карл остался один. Совсем один, не считая тела Дэвида — и ему страшно, страшно справляться самому в неизвестном, опасном месте, хотя он всю жизнь был уверен, что без помощников разберётся с любой неожиданной ситуацией. А тихоня Дэвид хотел остаться здесь навсегда и без Карла, и пусть не в буквальном смысле быть одному, но его готовность начинать всё с нуля, не нуждаясь в чужой компании, вызывала в брате нечто среднее между уважением и раздражением. К сожалению, когда последнее перевесило, всё закончилось совсем плохо. Хорошо, что Карл когда-то был бойскаутом и сумел разжечь костёр, с трудом отыскав сухие ветки: всё вокруг них казалось сырым, даже в воздухе блестела водяная взвесь, и поэтому так трудно согреться. Потеряв счёт времени, он растирал сам себе плечи без особого результата, пока не перевёл блуждавший взгляд на Дэвида, тоже мелко дрожавшего, и не почувствовал волну стыда за то, что не подумал о нём первом. Но не было ничего, чем можно укрыться, так что он просто подтащил его поближе к огню, осторожно, но долго тряс, тщетно пытаясь привести в чувство, а потом прислонил к поросшему мхом камню, создавая иллюзию того, что Дэвид полусидел, развалившись, и был в сознании, и просто отдыхал с закрытыми глазами. И как будто бы даже слушал Карла, который принялся говорить всякую чушь, — а что ему оставалось делать, только вспоминать забавные случаи из прошлой жизни. Это почти всегда помогает. Карл отдал бы многое, лишь бы Дэвид ему ответил, хотя бы раз или два. Потому что отец, при косвенном участии которого всё и случилось – всё, и авария самолёта, и их с братом ссора — для того их собрал их вместе в тот знаменательный день — чтобы они, наконец, познакомились как следует, и не просто провели вместе больше времени, чем за все предыдущие годы, а ещё и поладили. Что ж, кажется, первое у них удалось, а вот второе… Если бы только отрывистый монолог Карла мог превратился сейчас в диалог, он бы успел расспросить Дэвида обо всём, о чём не успел расспросить раньше. Но у того синие губы и за последние часы он ни разу не изменил позы, так что Карл продолжал рассказывать, надеясь, что их обнаружат раньше (ведь их же ищут, правда?), чем его брат потеряет шанс действительно всё это услышать. И когда Дэвид вдруг вставил пространный комментарий о том, что какой-то Санта куда-то не пришёл, Карл поперхнулся, сбился и не сразу вспомнил, что, кажется, вспоминал вслух недавнее рождество. Сорвавшись с места, он схватил его за всё ещё холодную руку, и тот едва заметно улыбнулся в ответ — и вроде бы настал момент, которого Карл так ждал, момент примирения, единения, возможность спросить что-нибудь очень важное, но он так смутился, что продолжал молчать. — А что ещё ты делал раньше на рождество? — пошевелил губами Дэвид, и удивлённый Карл ответил сначала с подозрением, а потом постепенно увлекаясь. — Однажды мы с отцом весь вечер строили снежную крепость, а потом праздновали прямо в ней, — выпалил он, не в силах сдерживать улыбку. В глазах Дэвида читался интерес, и он продолжил. — В другой раз целую ночь гуляли и пускали фейерверки тут и там. А как-то папа арендовал снегоход, и мы катались, пока уши не отморозили… — когда он остановился, его брат слегка кивнул, приглашая продолжить, но Карл надолго осёкся — неужели тому и правда интересны сейчас описания давно прошедших торжеств. — А что отец делал на рождество с тобой? — брякнул он, просто чтобы Дэвид тоже сказал что-нибудь. Но тот только посмотрел на него, как на полного идиота, и Карлу очень захотелось ударить себя по лицу. Потому что он не мог припомнить ни одного праздника, проведённого без отца, и это могло означать только одно. — Прости, — он слегка похлопал брата по запястью, как будто это могло хоть немного восполнить то, чего он был лишён в детстве. — Ты зол на меня? — зачем-то пробормотал он. — Только на то, что пытаешься мне помешать, — Дэвид несколько раз моргнул, с трудом пытаясь сосредоточиться. — Выбирайся сам. Не нужно постоянно следить за мной, даже если ты обещал это перед тем, как согласиться на тот полёт. — Обещание ни при чём, — Карл слегка встряхнул его руку и с облегчением почувствовал, как тот обхватил его запястье в ответ. — Я просто забочусь о тебе, потому что… ну, потому что ты мой брат, — для Дэвида это откровением, конечно, не было, а вот для него — не исключено. Карл глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Весь этот разговор и то, что ему предшествовало было пронизано незримым присутствием ещё одного человека, и, пожалуй, настала пора спросить то, что он не сумел озвучить сразу. — Ты же на самом деле не имел в виду то, что сказал тогда? — Конечно, нет, — отозвался Дэвид особенно устало, и его пальцы принялись медленно разжиматься. — Просто теперь мне будет легче объяснить то, почему его никогда нет рядом. Когда он замолчал, Карлу показалось, что он ещё и дышать перестал, потому что не было больше слышно этих натужных, свистящих звуков. Долгое время он пытался нащупать пульс — в кино это всегда легко, прикладываешь два пальца к шее, и всё — пока не убедился, что они не просто успели впервые поговорить о чём-то важном, у них ещё будет шанс этот разговор продолжить. Тем более, их действительно искали. И пока Мэрион, чьи действия и слова не оставляли простора для фантазии касательно её отношения к Дэвиду, хлопотала над ним, а Зиппо суетился вокруг, задавая беспокойные вопросы, Карл очень неожиданно понял, почему так не терпел страну, в которой оказался: просто-напросто, это был мир, в котором не всё доставалось ему по умолчанию. Но уважения на этот раз было больше, чем раздражения: с одной стороны, так даже интереснее, а с другой — он был не так уж далёк от того, чтобы отдать Дэвиду то, в чём тот нуждался больше. А главное — вне зависимости от того, останется ли он или вновь попытается сбежать, он не будет отбирать у Дэвида семью. А самое главное — частью этой семьи наконец-то был он сам.