Лед и ваниль: вторая попытка

Драко посмотрел на серебряные часы на цепочке. Стрелки показывали половину шестого. Скоро подъем, а ему так и не удалось сделать это. Он находился в Выручай-комнате. Она выглядела также как и год назад – горы старого, никому не нужного мусора с узкими проходами между ними. В воздухе парили частички пыли и запах затхлой тайны. Здесь она утешила его, когда ему было очень плохо, здесь они стали одним целым, здесь… Драко было больно думать об этом дальше. Сейчас это неважно. Важно лишь то, что сказала ему на прощание Полумна. Есть способ связаться с человеком без свидетелей… Его знают лишь члены Ордена… Несмотря на то, что у меня не будет палочки, я буду слышать твой голос, и никто не узнает об этом. Тебе нужно только постараться. У тебя все получиться… Получиться? Получиться?! Весь прошлый семестр он тайком пытался вызвать Патронуса, точно следуя указаниям Полумны. Вся его жизнь свелась к тому, чтобы овладеть необыкновенно сложным заклинанием. Драко не помнил, чтобы что-то давалось ему с таким трудом. Магическая работа выматывала его, и на уроках он клевал носом и пропускал мимо ушей почти все, что говорили преподаватели. Визиты в библиотеку тоже не дали результата – непохожая на себя мадам Пинс намекнула юноше, что все книги о вызове Патронуса вынесли. Ему приходилось довольствоваться лишь зазубренными наизусть указаниями Полумны. Полумна. В прошлые каникулы случилось невероятное – в Малфой-мэноре произошел побег. Вместе с неуловимым и необыкновенно везучим Поттером исчезла и Полумна. Где она сейчас? Все ли с ней хорошо? Почему не пришлет весточку? Драко до недавнего времени была чужда тревога о близких – он вырос в состоятельной семье, которой не грозили никакие невзгоды. И только на шестом курсе Малфой почувствовал это и понял, что никому бы такого не пожелал. Но на этом проблемы Драко не заканчивались. Лорд Малфой полностью преобразился. Решив направить сына «на путь истинный», Люциус рассудил, что в таком деле все средства хороши. Кроме постоянного, и порой жестокого, отцовского внимания Драко получил персонального палача – Алекто Кэрроу. Злобная Пожирательница была глупа как пробка, но имела парочку нужных Люциусу навыков: умение заставлять людей быть покорными и «правильными». За определенную плату Кэрроу держала язык за зубами и воспитывала наследника старинного рода. Все ее методы Драко испытал на собственной шкуре. Ее уроки и постоянное вмешательство отца возымели, казалось бы, действие – Драко изучал Темные искусства, во всем слушался отца и просил у него прощения при каждой встрече. По блеску в глазах, юноша понимал, что лишенному палочки волшебнику это нравиться, и он доволен результатами. Но после каждой такой речи (неважно – в письме, лично или через камин) Люциус разил несчастного сына болезненными, как удары кинжала, словами о том, что он «недостоин носить фамилию Малфой», «предатель крови и змееныш» и проч. К счастью, папаша не догадывался, что ни в одном слове сына нет и доли правды. Драко учился заклинанию Патронуса и думал, думал, думал постоянно… о ней. Он был уверен, что главная причина его неуспехов в овладении сложным заклинанием – темная реальность, Кэрроу, отец. Все счастливые воспоминания задыхались в железной хватке тяжелой действительности. И еще мамина палочка. Его собственная стала трофеем Поттера. Еще одна неприятность. Но кроме этого было еще кое-что. То, что заставляло Драко содрогаться. В Большом зале, на уроках, в коридорах, на лужайке, в библиотеке он чувствовал ЕЕ присутствие. ЕЕ взгляд производил эффект метко пущенной стрелы – он пронзал насквозь. У Астории были голубые глаза, похожие на два топаза, такие красивые. И такие смертоносные для Драко. Она ни разу не заговорила с ним, не давала понять, что он ей что-то должен. Но Драко чувствовал это так же, как чувствует воин в самой гуще битвы дыхание смерти. Конечно, нужно было поговорить с ней. Но как? Драко казалось, что лишь одно ее слово способно высосать из него жизнь. Это была трусость, но… Нет. Драко бессильно опустился на кушетку. Голова начинала болеть. Так было всегда после получаса бесплодных попыток закрепить в воспаленном мозгу хоть одно счастливое воспоминание. Из кончика маминой палочки вырывался лишь серебристый дымок. Почему? Ну почему? Почему это происходило с ним? Ведь он был счастлив. Давно. В детстве и тогда… Драко вдруг пробрала дрожь. Заливистый смех, захватывающий в плен воздух школьного коридора, ощущение легкого тела на руках, улыбка обветренных губ… Как же он мог забыть? Вдохновение уже завладело его разумом, когда в тишине Выручай-комнаты раздалось:       - ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! Подернутые старостью светильники, кипы книг и хлама озарил серебристый свет от скачущего в воздухе зайца. Заяц… После дикого ликования, Драко осмотрел своего верного защитника. «Мой Патронус – заяц? Да чему я удивляюсь, - подумал он». Затем, сосредоточившись, юноша громко произнес повернувшему свою красивую голову Зайцу: Со мной все хорошо. Как ты? Прошу, пришли какую-нибудь весточку. Но если не можешь, не присылай… Я люблю тебя. Патронус бесшумно исчез под потолком огромного зала. Драко вприпрыжку мчался по коридорам замка. Уже дали подъем и становилось людно. Такого лучезарного настроения у него давно не было. Минуя портрет мага с перекошенным от неправильного заклятья лицом, Драко думал, как отнесется Полумна к его посланию. Вдруг, сочтет слишком коротким? Или слишком длинным? Патронус найдет ее, Драко не сомневался. Широко улыбаясь, слизеринец вплыл в Большой зал и легко приземлился на скамью стола своего факультета рядом с Ноттом. Тот что-то обсуждал с однокурсниками. Обернувшись к только что вошедшему мечтательному Малфою, он спросил:       - А ты что думаешь?       - О чем? – рассеянный голос.       - А… Ты еще не знаешь,– серьезно сказал Нотт. – Сегодня ночью Астория Грингасс утопилась в ванной комнате старост.