Шахматы

      В кабинете его преосвященства кардинала Ришелье всегда было тихо. Даже слуги молчали и разговаривали между собой вполголоса, хотя обычно громко переговаривались и спорили. Ришелье не любил, когда ему мешают работать. Единственным, кто это пока не уяснил, был Рошфор, но кардинал уже привык к его постоянным визитам без стука, хотя они, конечно, немного раздражали его. «Красный герцог» предпочитал не обращать внимания на графа. Через несколько минут Рошфору надоедало говорить в пустоту, и он уходил, надеясь следующий раз зайти в подходящий момент. Восстанавливалась тишина, и его преосвященство мог продолжать спокойно заниматься своими делами.       Но иногда Ришелье изменял своим принципам, и в кабинете вдруг начинался спор. Король Людовик не всегда мог сам решить какую-то государственную проблему. В таких случаях он спрашивал мнения у Ришелье, а кардинал мудро выворачивал ситуацию так, будто бы это он, а не его величество, нуждался в помощи. Людовик редко давал ему дельные советы, зато в беседе с ним кардинал выходил на подходящий вариант решения проблемы. Разговоры эти проходили за шахматной партией. Король играл неважно, но Ришелье не хотел упускать случая сыграть партию и хоть немного отвлечься от политики.       Вот и сейчас в кабинете его преосвященства велась бурная дискуссия. Поводом для нее послужила Ла-Рошель. Кардинал хотел бы осадить крепость, но Людовик вдруг воспротивился. Что только ни говорил Ришелье, как только ни убеждал – все без толку. Король был против осады, хотя он все это время поддерживал решения его преосвященства, касающиеся гугенотов. — Ваше величество, подумайте сами, - медленно начал кардинал, задумчиво передвинув ферзя. – Если мы не осадим и не возьмем крепость, гугеноты решат, что мы боимся. А ничего хорошего из этого, как показал опыт, не выходит. — Прекрасно понимаю,- отвечал король, переставив коня. – Но осада потребует много денег, а у нас их нет. Поднять налоги будет большой жестокостью по отношению к народу. — У политики есть голова, но нет сердца, — вздохнул кардинал. — А тот народ, что не будет платить налог для нашей армии, вскоре начнет платить налог чужой армии. — Вы правы… Абсолютно правы… — устало согласился Людовик, беря в руки ладью. Он уже собрался было передвинуть ее, но вдруг замер. - Постойте, ваше преосвященство, так ведь я поставлю вам шах и мат! — И что? — Мне не позволяет совесть обыграть вас, когда вы мне поддаетесь! — Ваше величество, не позволяйте совести руководить вами. Потому что так можно спустится до такой глупости, как честность в политике, — произнес Ришелье, разглядывая Людовика. – Вы и так играете очень честно последнее время. К тому же Англия высылает в помощь Ла-Рошели флот под командованием Бэкингема… — И не стыдно вам копаться в чужих делах! – воскликнул возмущенно король, услышав имя герцога. Тонкий намек Ришелье Людовик уловил. — Увы, государственные политики не отличаются стыдливостью, — уклончиво ответил кардинал. — Какой вы циник!       Воцарилось молчание. Людовик смотрел на доску, все еще держа в руках шахматную фигуру. Ришелье выжидал, так же рассматривая расположение фигур. Его отступление в шахматах напоминало начатую войну с гугенотами. «Они также отступают, отступают, поддаются, делают вид, что совершенно не умеют воевать… — кардинал заметил, что если Людовик не поставит ладью, а вернет ее на место, он может совершено спокойно выиграть эту партию за один ход. — А потом раз – и все! Не успеешь оглянуться, как они загонят твоего короля в угол и поставят шах и мат… Право, смешно! На доске полностью отображается политическая ситуация!». Об этом он и сказал Людовику, но король, немного поколебавшись, все же оставил ладью, передвинув вместо нее пешку. Ришелье с тяжелым вздохом переставил королеву. — Шах и мат.       Людовик продолжал молчать, раздумывая. Затем он встал, прошелся по кабинету, глядя себе под ноги и замер у стола. На нем уже лежали карты и планы предполагаемой осады крепости. — Хорошо, — наконец произнес король. – Хорошо, пусть будет осада... Убедили.

***

      Уже этим вечером «красный герцог» склонился над картой и тщательно сверял все со своей стратегией. «Удивительно, как с помощью какой-то игры можно решить государственную проблему…» — подумал он, довольный исходом игры. — Ваше преосвященство! – дверь без стука отворилась, и внутрь зашел Рошфор. — А, это вы, граф… — задумчиво пробормотал Ришелье, не отвлекаясь от своего занятия. «Вот он — моя вечная головная боль, вовсе не гугеноты!» — мысленно выругался кардинал. Затем он вдруг поднял взгляд на вошедшего, и губ его коснулась улыбка. – Рошфор! — Да, ваше преосвященство? — Не хотите ли сыграть... в шахматы?