Девушка пьет абсент?

Квон Боа не пьет абсент. Она вообще старается не пить, но сегодня можно, пусть даже и совсем немного. Чон Юнхо каждый день напивается в этом баре, Джунсу считает, что это – его самая плохая привычка, но не самая опасная. Боа пьет рубиновое вино, кусочки льда звонко цокают об прозрачные стенки бокала. Она покачивает в воздухе ногой, красная туфля на высокой шпильке грозится упасть на пол, но пока уверенно держится на кончиках пальцев. - Девушка пьет абсент? - Девушка старается вообще не пить, - она отмахивается от мужчины с печальным взглядом и грубыми подушечками пальцев – играет на гитаре. Квон Боа умеет танцевать, а вот любит или нет – это другой вопрос. Волосы прилизаны назад и закреплены лаком, глаза жирно подведены черным, а губы кривятся в улыбке – когда она на сцене, она на вершине мира. Чон Юнхо когда-то мечтал стать музыкантом, но впоследствии открыл джазовый клуб и остался доволен. Хотя, последнее – это еще спорный вопрос, на который и сам Юнхо вряд ли ответит. - Вы вновь здесь? – Боа поправляет спавшую с худого плеча бретельку и чуть заметно кивает головой. Юнхо заказывает что-то из «Джазовых портретов» Эллингтона, пока Боа вертит в руках его фирменный коктейль. - А вы что пьете? – Чон Юнхо затрудняется, что ответить, а потому лукаво улыбается, будто говоря: «Ты еще и половины не попробовала». Квон Боа приглашает к себе Юнхо, когда над полями поднимается полынь и тонкий запах мяты. - Я гей, - на всякий случай говорит Юнхо, прежде чем войти в крошечную квартиру, заваленную концертными платьями и коробками с все новыми туфлями из мягкой кожи. - А я нимфоманка, - усмехается Боа, пропуская его в квартиру и доставая из шкафчика на кухне два высоких бокала – ей сок, а ему… впрочем, что принес, то пусть и пьет. Они вместе смотрят на звезды, которых сегодня почему-то почти не видно. Квон Боа отсыпается на мягких подушках, ее постоянно тошнит и она не может есть – волнение никак не уляжется. Ноги разбиты в кровь, синеватые венки вздулись, а мышцы натужено гудят, стоит ей только сделать хотя бы маленький шаг. Чон Юнхо не помнит, где ночевал сегодня. У него есть мальчик с яркой улыбкой, умеющий играть на фортепьяно и пишущий портреты. Юнхо даже не подозревает, что уже успел стать невольной моделью. - Пиво? Совсем на тебя не похоже, - сегодня он позже обычного и на удивление трезв. Боа отвечает тусклой улыбкой и прикладывает руки к гудящим вискам. Юнхо смотрит на уставший профиль молодой женщины с первыми еще лучиками морщин и худым телом, которое в последнее время кажется ему каким-то эфемерным. Ему не нужно снимать с нее одежду, чтобы узнать о родинке на правой груди и о небольшом шраме прямо под сердцем. - А ты трезв. Совсем на тебя не похоже, - Юнхо кивает и подвигает к себе чистую пепельницу. Сегодня в баре возрождается величие Чарли Паркера, а Луи Армстронг пока дремлет в сторонке. - Придешь на концерт? - Чтобы увидеть тебя в свете софитов, в очередной раз осознавая твое превосходство? Да, пожалуй, я буду, - она не отвечает ничего, оставив Юнхо сидеть в баре с неоплаченным чеком и мыслями о мальчике с красивым носом. Время идет. Полынь и мята исчезли под неоновым покрывалом снега, а Квон Боа теперь гуляет сама. Она уходит как можно дальше к морю, кутаясь в пушистый шарф и пряча руки в теплых рукавичках. Чон Юнхо теперь женат и не может уходить, когда ему вздумается, хотя и возвращается исправно. - Хэй, давно не виделись, - Боа устало кивает и наблюдает из-под полуопущенных ресниц за Юнхо, чинно попивающим горячий кофе. Ей хочется что-то сказать, возможно, засмеяться или даже картинно заплакать, но она каждый раз спотыкается об золотой ободок, колючей проволокой обхватывающий грудь. Больно. Иногда бывает больно. Боа не знала. - Я пойду, наверное. Зайдешь как-нибудь? – она выдавливает из себя улыбку, получая в ответ такую же гримасу. - Да… возможно, - заминка слишком очевидная для них обоих. Ажур инея растаял, превратившись в жалкие ошметки. Золотистый янтарь покрывает улицы, гоня прочь долгие ночи и возвращая вновь радость дня. Квон Боа уже давно не заходила в бар, хотя и выпивала исправно, изрезав на лоскутки дорогие платья и оставив от мягких танцевальных туфлей узкие полоски кожи и кости каблуков. Чон Юнхо стал старше, но нельзя сказать, что опытней. Теперь он курит сигареты и пишет табаком музыку. - Привет, - Боа легко прикасается к его плечу, садясь рядом и вырывая у него из рук чадящую сигарету. - Привет, - вторит ей Юнхо, разгоняя облачко дыма, и с удивлением отмечает тонкую подошву босоножек и неуверенные шаги. - Я больше не могу танцевать, - доверительно сообщает Боа, заказывая абсент и кусочек сахара, туша уголек сигареты в пепельнице. - А мой мальчик умер, - отвечает ей Юнхо, сгорбиваясь еще больше, но все равно растягивая губы в улыбке. – Разве хорошие девочки пьют абсент? – он картинно ужасается и даже почти хватается за сердце. - А разве престарелые геи пьют с хорошими девочками? – отвечает вопросом на вопрос Боа, принимая из рук бармена изумрудную жидкость в высокой бутылке. - Я не престарелый. - А я не хорошая.