Детские игры или Искусство фортификации

- Что?.. Что они делают? - Изучают искусство фортификации, - Фингон невозмутимо отряхивал снег с синих рукавиц с вышитой серебром восьмиконечной звездою. - Хмм… – Маэдрос с сомнением еще раз оглядел стайку эльфийских мальчишек, с увлечением возводивших снежную крепость, над недостроенным бастионом которой уже развевался штандарт Второго дома, заодно служащий – в силу длины его древка – одной из несущих конструкций. – Что-то сдается мне, они попросту балуются. - Одно другому не мешает! – Фингон вдруг крутнулся, винтом завернув синий плащ, - стой, куда! куда, Туилиндо! сейчас обвалится! И в самом деле, кусок белой стены накренился и, несколько мгновений словно бы подумав, плавно поехал вниз, увлекая за собой взмахнувшего руками эльфенка, а за ним и других… - Ой-е! – Финдекано был уже в самой гуще звонкоголосой кучи малы из белого снега, растрепанных темных кудрей, ярких мальчишеских курток. - Говорил же – не выдержит, слишком высоко… - Плотнее надо было уминать, тогда бы выдержало! - А зачем здесь вообще эта башня, давай лучше сдвинем правее! Малолетние зодчие, по уши в снегу, а кто-то даже и с головой, не столько перепугавшиеся, сколько раззадоренные приключившейся катастрофой, споря и гомоня, выбирались из-под своих руин. Белые, только что бывшие плотными стенами, снежные глыбы распадались на части, рассыпались пушисто-искрящимся снегом, в волосах, на одежде, за шиворотом, на разрумянившихся детских лицах, на сине-серебряном плаще и в черных с золотом косах. - Правее! Скажешь тоже! А как же симметрия? - А как же надежность? - А некрасивые стены недолго выстоят! - А чего сразу некрасивые? Что толково сделано, не может быть некрасивым! - Кто это сказал? - Феанор сказал! Мой папа собственными ушами слышал – вот! - Правда? - Дя… ой, то есть ЛОРД Маэдрос – правда? - Правда так и сказал? - Ну, лорд Маэдрос, - лорд Фингон, с головы до ног облепленный снегом, с лукавой усмешкою приподнял бровь, - раз спрашивают – будьте любезны, ответьте, не оставляйте молодое поколение в неведении. - Хммм… - оно, конечно, можно было бы поспорить относительно красоты стен, базовую опору которых составляла поставленная на бок повозка с торчащими из снега оглоблями, две охотничьи лыжи (одна из них сломанная) и летний садовый плетеный столик, равно как и о допустимости такого использования вещей из королевского дворца (что, впрочем, была забота государя Фингольфина, а никак не Маэдросова) – но изобретательности юных нолдор нельзя было не отдать должного! – Хммм… - Маэдрос задумчиво потер подбородок. Определенно, в этом что-то было. Ныне враг надежно заперт в своей черной крепости, но нет сомнений, что новая война неизбежна, рано или поздно… и если тогда вот эти мальчишки, которые к тому времени уже станут воинами, при надобности сумеют соорудить из подручных материалов уже не потешное, а настоящее, спасающее жизнь укрепление… определенно, Финдекано был прав, во всем этом был изрядный резон. – Конкретно этих слов я не слышал, но в целом, действительно, мой отец придерживался именно такой точки зрения. Дни на Севере зимой коротки, и сегодняшний день уже чуть заметно тускнел, чуть-чуть, но уже приглушал среди снега краски детских одежд, напитывал синий плащ васильковою густотою. - Зря ты стал так распространяться, сказал бы попросту «да», - заметил двоюродному брату Фингон, досадливо двинув плечом. Дети с обновленным азартом восстанавливали свою белую цитадель, и Фингону ужасно хотелось присоединиться к ним, но ради солидарности с Маэдросом, из которого – с одною рукой – строитель был никудышный, приходилось взросло и серьезно со стороны наблюдать за ребячьей возней. - Почему? – изумился Маэдрос и от удивления даже на некоторое время прекратил отряхивать от снега фингонов плащ. – Я им сказал всё как есть… какой был смысл лгать? - Ну так ведь Феанор действительно говорил – если не это, то приблизительно это, так что, в сущности, ты бы и не солгал – а парнишке какая бы радость! Эх, Майтимо, не разбираешься ты в воспитании детей. - Я?! – взвился старший сын Феанора. – Да я воспитал шестерых младших братьев, не считая племянника! И тебя, кстати, тоже. - Меня? – ожидаемо вознегодовал Фиднекано. – Ты – меня?! - А что, разве не я научил тебя всему, что ты умеешь? – с невозмутимым видом продолжил Майтимо подзуживать младшего друга. - Да ты… да я… - Фингон несколько раз открыл и снова закрыл рот; у него так и вертелось на языке, чему он сам научил Маэдроса… но это было все-таки не для чужих ушей, тем более детских. Поэтому он вместо этого выпалил: - Значит, ты научил? А спорим, вот так ты ни за что не сумеешь! Снежок впечатался в стену замка, белое пятнышко на серо-коричновом диком камне, тотчас второй – в точности поверх первого, взлетел третий, четвертый подбил его в воздухе, а Фингон в ладонях катал уже пятый… Эльфята со снежных стен радостно завопили, гордясь своим принцем. - Вот эдак? Да запросто! – Маэдрос наклонился, собирая пригоршню снега… одною рукой лепить снежок было не очень удобно, поэтому он немного промедлил, самую малость… - ай, орчий хвост! Фингонов пятый снежок, холодный, как и полагается снегу, оказался у него за шиворотом. - Ах, значит, так! Финдекано отпрыгнул, но это его не спасло – маэдросов снежок устремился не в стену, а прямо в лоб коварному братцу. Но тотчас уже самому рыжему пришлось пригибаться, поскольку Туилиндо-Ласточка с воинственным кличем кинулся на помощь своему лорду… а следом за ним и другие эльфята. Нельяфинвэ, не долго думая, возвысил голос: - Первый Дом! Кто верен мне – за мной! - Второй дом! В атаку! – загремел на весь двор Фингон Отважный. Верность верностью, но правила игры есть правила игры – для битвы, даже потешной, требуются две стороны. Поэтому юные нолдор, хотя не без споров и криков, живо распределились на два отряда… и… - Надень, так сподручнее! – Фингон кинул брату синюю рукавицу, тот поймал ее на лету… - Снег есть – глупо этим не пользоваться? – разрумянившийся Маэдрос помотал головою, вытряхивая снег из медно-рыжих волос. Хитлумский зимний день был короток, уже смеркалось, по небу потянулись длинные горящие полосы. Небо, до снежной белесости светлое днем, наливалось теперь голубым, темно-голубым, почти синим, и тем ярче горели подсвеченные изнутри облака, бледно-золотистые по верхнему, размытому краю и жаркой медью пылающие в сердцевине… Снег, ярко-белый, истоптанный и изрытый множеством детских и взрослых ног, тоже тускнел, уходил в отуманено-серый, но случайные нетронутые островки пушисто и светло искрились, бликами откликаясь небесному злату и меди. Смеркалось, и темные стены словно бы приближались, массивнее выступали из снежной растрепанной белизны - огромные валуны серовато-коричневого, более светлого дикого камня, скрепленные темной кирпичной кладкой, в подступивших сумерках почти сливающейся в единое пятно… Двор затих, дети уже разбежались на зов, матерей собственных или друга-товарища, пить горячий взвар из северных ягод с хрустящим румяным печеньем. - Жаль, что у нас столько не выпадает. - А еще было спорил! – Фингон хлопнул его по плечу. - Больше не буду, - улыбнулся Маэдрос. - Вот то-то же! - Фингон заткнул другу за пояс промокшую насквозь синюю рукавицу. Другая такая же, так же промокшая, красовалась у Маэдроса на левой руке. – Тебе идет, я их тебе подарю. Это же надо было придумать – приехать зимой на Север в тонких перчатках! - он не сказал «перчатке», и Маэдрос был благодарен ему за это. Не отвечая, Майтимо шутливо пригнул к себе растрепанную финдеканову голову. - Ай! – нолдо вывернулся из-под руки, не то рефлекторно, не то из упрямства, и, продолжая движение, толкнул сотоварища головою в грудь, так что тот невольно откачнулся назад и отступил. И тут же сам кинулся на противника, пытаясь ухватить за плечи и опрокинуть… Борьба завязывалась заново и всерьез. Оба эльфа, азартные бойцы, упрямые, как нолдор, вдвойне упрямые, как сыновья своих отцов, не умели уступать, пусть даже в поединке дружеском и шутливом. Еще с тех пор, как в детстве первенцы Феанаро и Нолофинвэ мутузили друг друга всерьез. Еще до того, как… Впрочем, в детстве Финдекано нечасто удавалось подмять под себя более взрослого (а равно и более крупного) Майтимо… у Фингона с Маэдросом Руссандолом это получалось гораздо лучше. - Сдаешься? – темноволосый эльф нависал над рыжим, надежно придавив к земле грозную левую руку. - Куда уж деваться… Маэдрос улыбался, а Фингон еще для порядка сурово свел брови, прежде чем позволил Руссандолу освободить руку… но только руку. Позволять ему подниматься на ноги он не собирался – уж очень славно смотрелся Медноголовый в белом снегу. И очень уж было приятно… - Знаешь… - проговорил Фингон задумчиво. - Помнишь, тогда Манве и Ульмо иногда для развлечения устраивали снег - и какой это был для всех праздник? Не думал, что после Хелкараксе когда-нибудь смогу радоваться снегу… и вот… ой-е, да не надо же понимать настолько буквально! Ибо Маэдрос, воспользовавшись тем, что рука получила свободу, украдкой загреб горсть снегу и бухнул ему за шиворот. - Финдекано, я люблю тебя, - сказал Маэдрос. Без связи со всем предыдущим, с баловством и со снегом. Так серьезно, как будто никогда не говорил этого прежде. Фингон, опустив лицо, зачем-то мотнул головою, точно хотел спрятаться за собственными косами. Пробормотал: - Да… и я тебя, рыжий… Небо Хитлума пылало закатным жаром, медным на темно-синем. Холодный снег и остывший камень пятнались яркими бликами, и стекла горели огнем. Оконные створки растворились рывком и со скрипом, примерзшие на морозе. - Дети! – сообщил из окна государь Фингольфин. – Время полдничать.