1
Анни оторопело разглядывала подарок Кенди по случаю их совместного Дня Рождения. Рожица Клина, конечно, умиляла, да и человечки в платьях, символизирующие их самих, вызывали лишь улыбку, но... Как это можно повесить в гостиной? Страдальческое выражение отразилось на ее лице. Благопристойность, приличия и чувство вкуса вступили в смертельную схватку с дружбой, благодарностью и сестринской любовью. Около получаса они бряцали оружием в душе несчастной именинницы. Впрочем, пострадал при этом только батистовый носовой платочек. Со вздохом отложив этот непрезентабельный теперь комок, Анни снова взглянула на подарок. Тут ее посетила идея, которая освободила бы семейство батистовых платочков от дальнейшего рукоприкладства. Она взяла перо. "Дорогая мисс Пони! Посмотрите, какую прелесть я получила сегодня от Кенди! Мне бы очень хотелось, чтобы это маленькое сокровище хранилось у вас. Оно так украсит гостиную нашего милого Дома и будет напоминать о тех счастливых днях, что провели в нем две ваши любимицы. С самой теплой сердечной привязанностью, Ваша Анни."***
2
Ему не спалось, он решил выйти на воздух, чтобы обдумать сюжет только что прочитанной пьесы. Ночь стояла приятная, ветер гнал по небу небольшие облака, то и дело скрывая полную луну. Его взгляд рассеянно блуждал вокруг и, сам не заметив как, он добрел до корпуса девочек. Галерея, ведущая от спален девочек в сад, была украшена незатейливым витражом. Красные и белые квадратики стекол, чередуя друг друга, складывались в узор шахматной доски. Внезапно игра в прятки ветра с лунным светом выхватила на его поверхности рисунок. Озорная улыбка появилась на лице юноши: «Почему бы не создать для этой прекрасной картины подходящую раму?» Он принялся собирать в саду небольшие камешки. Набрав достаточно, он вернулся, еще раз прикинул в голове рисунок, замахнулся и бросил первый камень. Методичный звон бьющегося стекла привлек ее внимание. Как только она определила источник звука, то скорее поспешила в его сторону. Еще за несколько десятков метров она различила за деревьями силуэт молодого человека. Когда же она поняла, чем тот был занят, гнев охватил ее. Брови сурово сошлись на переносице, губы сжались в гневную складку. Когда она смогла подойти к нему достаточно близко, юноша уже закончил свою варварскую выходку и теперь стоял, любуясь на дело рук своих. — Что это значит, Терренс Гранчестер! Вы постоянно нарушаете общественное спокойствие! Неужели Вам нет никакого дела до приличий! Что скажет Ваш отец, герцог, когда узнает об этом? К чему этот дикий, возмутительный вандализм! — Я просто решил проверить Вашу бдительность, Сестра Грей, — нашелся парень. — Лондон полон опасных типов и, кто знает, что может случиться, если они замыслят проникнуть на территорию колледжа! Ночной патруль в Вашем лице, как всегда, на высоте! Вне себя от возмущения, почтенная дама только и смогла сказать: — Вы будете наказаны за недостойное поведение! Следуйте за мной! Наставница резко развернулась и направилась в сторону корпуса для мальчиков. Терри еще раз взглянул на исправленный его усилиями витраж. «Интересно, что она скажет, когда увидит это? Наверняка, ничего лестного!» Он лукаво улыбнулся и отправился догонять Сестру Грей. Оставленные нетронутыми стекла складывались в рисунок. Лунный свет озарял белую конфетку.***
3
— Патти, не трусь! Ставь ногу сюда! — Но Стир, ты думаешь, это возможно? Я не удержусь... — Верь мне! Я собрал его своими руками! — Охх... — Не бойся, я не допущу, чтобы с моей лю... эммм... с дорогим моему сердцу другом что-то случилось. Дай руку! Хорошо! Теперь... Теперь ты должна... Это для безопасности! Эммм... Обхвати меня руками, пожалуйста. Я очень хочу подарить тебе эту свободу и радость! Ты готова? «Когда он говорил, то не мог скрыть своего смущения. У него даже кончики ушей покраснели. Такой милый! Я чувствую, как быстро бьется его сердце. И это не только потому, что он везет нас обоих...» — Что ты сказал? — Посмотри вокруг, Патти! Почувствуй, как ветер радостно летит тебе навстречу! Все дороги открыты для нас сейчас! — Да, Стир! Это невероятно! «Ты невероятен!» — Когда-нибудь мы покорим их все рука об руку! Ты быстро научишься, это совсем не сложно. «Хитрец. Ты ведь специально сделал его так, чтобы побыть немного ближе ко мне? Что ж, я подыграю тебе». — Ох, я такая неуклюжая. Я ни за что не справлюсь! Это выглядит вовсе не так просто, как ты говоришь. И еще я ужасно боюсь одна. С такой бестолковой ученицей, боюсь, придется долго возиться. — Ну мы же никуда не торопимся. Я помогу тебе побороть этот страх. А пока ты не привыкнешь, мы можем кататься вдвоем.***
4
Поездки по стране стали рутиной, но иногда ему удавалось сойти с размеренно бегущей ленты жизни на обочину и оглядеться. В этот раз дела привели его в Нью-Йорк. Неделя выдалась трудная, но её окончание обещало столь необходимый отдых. Спонтанное решение — прокатиться до побережья — оказалось верным. Когда дорога привела его в довольно безлюдное место и там закончилась, он оставил машину и налегке отправился дальше. Пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли о процентных ставках и аналитических прогнозах, он довольно долго брёл не разбирая пути. Свежий солёный бриз был его проводником. Солнце незаметно склонило голову к горизонту. Стало темнеть и ему пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о торчащие тут и там из песка камни. Он снял ставшие давно ненужными тёмные очки. Усмехнулся своим мыслям: даже после официального представления Обществу, он не смог отказаться от некоторых старых привычек. Ноги стали вязнуть, оставляя глубокие следы на мокром песке, — начался отлив. Наконец он подошел к кромке убегающей воды. То, что он увидел, разом заставило его позабыть о «той» жизни. Темно-синее платье неба было изящно оторочено розовой каймой облаков. Полная луна с любопытством взирала на этот, замерший в сумерках, мир, выглядывая из розового кармана небесного платья. Ее сестра-близнец, словно играя в прятки, выбрала себе укромный уголок между покоящимися в воде залива камнями. Их было великое множество: серых, покрытых водорослями, обточенных за столетия валунов. Море, казалось, лелеяло их старость, словно обходительная и послушная дочь, даруя мгновения спокойствия и тишины, отражая в своей глади их седые, преклоненные головы. Лиловый пояс пологих гор разделял два, таких схожих в сумерках, мира. Граница неба и земли. Граница дня и ночи. Он внимал тишине. Он впитывал в себя краски. Он возьмет их с собой и сделает сторожами границ мира своей души.***
5
Малышка взглянула на соседнюю кроватку — ее подружка крепко спала, раскинув ручки и ножки. Побеждённое одеяло было сброшено на пол. Внезапно Кенди нахмурилась во сне и крепко сжала кулачки, но в следующую минуту уже безмятежно улыбалась. Анни тихонько встала, подошла к груде одеяла и, нашарив в темноте его угол, подняла на вытянутой руке. Роста всё равно не хватило и она чуть не упала, наступив на другой его край. Схватившись уже обеими ручками, девочка перегнулась через подругу и попыталась укутать её. Упрямое одеяло никак не хотело поворачиваться в нужную сторону. В итоге, ноги Кенди так и остались на свободе. Анни некоторое время постояла, с нежной грустью разглядывая непокорные кудряшки и курносый носик. «Сегодня я смогу. Вот увидишь! И я пойду туда совсем одна». Она обулась и выскользнула за дверь. Хоть она и была полна решимости в мыслях, вид приюта, полностью погруженного во мрак, заставил её поёжиться и прижаться к двери спиной. И все же она очень хотела удивить и обрадовать подругу: ладошка несмело потянулась к стене, а вслед за ней и её хозяйка шагнула навстречу первому Большому приключению в своей маленькой жизни. Было очень страшно. Так страшно, что малышка замирала почти на каждом шагу, зажмуривалась и втягивала голову в плечи. Кто-то зашуршал в траве совсем близко... «Убежать! нет... нет, я тихонечко обойду.» Шажочек в сторону. «Может оно меня не заметит...» Дорога наконец пошла вверх. Ноги путались в траве. Рубашка вся промокла от росы и неприятно липла. Неожиданно кто-то быстро пролетел мимо, задев ее щёку трепещущими крыльями! — Аааа... — от испуга и неожиданности Анни отпрянула назад, поскользнулась и больно упала, прокатившись несколько метров вниз. Слёзы брызнули из глаз, она, всхлипывая, размазывала их по лицу грязным кулачком. — ууу... Перед глазами всплыло усеянное веснушками лицо насупившейся девчушки. «Я не реву, Кенди... Ты веришь в меня?» Личико расплылось в улыбке. Анни посмотрела наверх. Там, в ночном мраке, была её заветная цель. Туда звали песни цикад. Только в одном этом месте во всей округе росли под сенью большого дуба ночные фиалки. «Я так хочу увидеть сияние этих прекрасных цветов в лунном свете... И ее удивленную улыбку.» Девочка поднялась на ноги и снова стала карабкаться по склону.***
6
Узкая полоска гранита, шириной чуть более трех ладоней? И это путь к спасению? Да вы шутите?!? Нил затравленно огляделся по сторонам. Спрятаться было решительно негде. Черт бы побрал этого мистера Эндри с его любовью к спартанской обстановке! Не кабинет миллионера, а келья какая-то! Голоса доносились из-за двери все более отчетливо и смех Элизы ясно давал понять, что следует быстрее уносить ноги. Их план провалился. А какая была идея — выкрасть документы об усыновлении Кенди и пустить слухи о сожительстве миллионера с нищей девушкой-сиротой, скомпрометировав их обоих. И они бы никак не смогли доказать своей родственной связи. Элиза уже начала обхаживать их бывших соседей... Поздно думать об этом. Нил перегнулся через подоконник — четвертый этаж... Нервно сглотнув, тюком перевалился за окно, нащупывая выступ. Некстати навалилась слабость, ноги тряслись. Он попытался развернуться. Неуклюже дернувшись, несостоявшийся грабитель откинул руки назад и судорожно ухватился за подоконник. Это движение его чуть не убило! Он мог сорваться! Лишиться жизни из-за этой сироты!!! Сердце колотилось, кровь шумела в ушах и все же он услышал, как открывается дверь — метнулся в сторону, побелевшими пальцами левой руки вцепившись в кладку и пытаясь нащупать малейший выступ. Леган замер, вжался в стену. Распластался по ней, как огромная морская звезда. Нелепое должно быть зрелище — морская звезда в костюме-тройке и при бабочке. Господи, хоть бы никто не увидел! Десять метров! Десять метров по этой узкой полосе до ближайшего окна. Там Элиза впустит его. Он медленно пополз.***
7
Они не виделись четыре года. Война изменила её. Она ежедневно сталкивалась с равнодушием правительства к добровольцам, попавшим в ловушку красивых и громких слов. Искалеченные за чужое счастье тела и души заставили её больше ценить счастье собственное. Она всё ещё любила. Всем сердцем. Собирая газетные заметки, она следила за его жизнью. «Та самая новость», которую она ждала и в глубине сердца боялась, так и не появилась... Она много думала о причинах, то обвиняя, то оправдывая его, но надежда всё больше овладевала её душой. В этом она боялась признаться даже самой себе. Каждый глоток воздуха она хотела разделить с ним. Но прошло столько времени... Помнит ли он? Его долг был уплачен. Он много работал: счета из больниц, работа протезиста, частные медсёстры. Молодая пара путешествовала раз в год. Новые впечатления и положительные эмоции помогали усилить эффект терапии. Они лучше узнали друг друга за это время. Он делал всё, чтобы его друг... Да, теперь он мог назвать её Другом, и это больше не причиняло ей боли. Так вот, он сделал всё, чтобы его Друг была окружена интересными людьми. Он перестал быть центром её вселенной, уступив это место другому... Но тот воздух, что он вобрал в себя на злополучной лестнице, всё ещё теснил его грудь, давил на сердце, не давая тому биться легко. Сможет ли он когда-нибудь избавиться от этого? Небольшая станция на полпути между Нью-Йорком и Чикаго. Два поезда стоят под парами на соседних путях и уже раздаются гудки. Двое приникли к окнам. Не успеть, ни за что не успеть! В её глазах плещется отчаяние, тоска, любовь... Он решается. Приближает губы к окну и вместе с воздухом отпускает всю тяжесть, сжимавшую его сердце долгие годы. На запотевшем стекле он выводит: Пожалуйста, позволь мне исправить нашу ошибку Холм Пони в мае***
8
— Мисс Пони, мисс Пони! Идите скорее сюда! И вы, сестра Мария! Сюда-сюда, садитесь. — В чём дело Том? — Сейчас мы покажем вам спектакль! Он называется «Фееричные принцессы»! — «Плинцессы-феечки»! — прошипел сердитый голосок Кенди из-за натянутой в дверном проёме простыни. — А точно! «Принцессы-феечки»! Том поднял «занавес» и из-за него, держась за ручки, показались две малышки. Голову Анни украшал венок из флёрдоранжа, а за Кенди волочилась длинная фата, повязанная ею на манер платка. Принцессы остановились и покружились на месте. Кенди при этом наступила на фату, запуталась и шлёпнулась на пол. И тут мисс Пони поняла, что ткань, изображавшая накидки, кажется ей очень знакомой. Этот узор вышивки из ландыша, четырёхлистного клевера и мирта на шёлке, цвета слоновой кости... — Ох! — только и смогла выдохнуть женщина. Сестра Мария всплеснула руками. — Да ведь это же... Мисс Пони, вы ведь его тридцать лет хранили! Кенди, Анни, сколько раз вам говорить: не брать чужие вещи без спроса! Ох, оно непоправимо испорчено! Поднявшаяся с пола Кенди насупилась, а глаза Анни до краёв наполнились слезами. — Не ругайте их слишком сильно, сестра Мария. В конце концов, такие вещи и должны делать из девочек принцесс, а не лежать в шкафу мёртвым грузом несбывшихся надежд. Мисс Пони прижала обеих девочек к себе и по её щеке сбежала быстрая слезинка. И снова перед глазами стояла картина: проход между двумя рядами скамеек, по которому ей так и не суждено было пройти в тот день.***
9.1
Июль выдался на редкость знойным. Трое юношей гостили в Лейквуде, спасаясь от жары каждый на свой лад. "Маленький принц" спасал своих капризных красавиц: поливал и укрывал их от беспощадного солнца. Стир был полностью погружён в новый проект. "Пинта" и "Нинья" занимали все его помыслы с тех самых пор, как братья обнаружили в библиотеке иллюстрированный фолиант о путешествии Колумба. Закрывшись в мастерской, день и ночь он строгал, красил и клеил, надеясь в скором времени украсить библиотеку моделями этих знаменитых судов. Младший брат тоже увлекся книгой, но ему больше нравилось представлять себя в другой роли. Все свободные от занятий часы Арчибальд проводил в своей маленькой "гавани" у водных ворот. Здесь он грезил о морских приключениях. Здесь он был капитаном корабля, времён Колумба, наносил на карту контуры новых земель. Снова и снова он переживал в своём воображении изнурительное путешествие через океан, страдал вместе с командой от жажды, пристально, до рези в глазах, всматривался в горизонт и с отчаянным счастьем кричал: "Земля!". Со шпагой в руках он подавлял назревающий бунт и отражал нападения туземцев. И сегодня он не изменил себе. Напоённый влагой воздух у водопада был для него куда привлекательнее запаха роз, не говоря уж о краске и клее. Небольшие волны с тихим плеском покачивали его лодку. Арчи закрыл глаза. Сонная дрёма влекла его из знойного полдня в прохладное, предрассветное утро... Солнце ещё только потягивается на своём морском ложе, доставая лучами-руками до облаков, но не показывая заспанного лица земле. Берег кое-где укрыт с ночи одеялом тумана. В ожидании шлюпки, он невольно любуется открывшимся с пристани зрелищем. Перед ним, покачиваясь на волнах, с позолоченными солнцем флагами на верхушках мачт стояла на рейде его гордость, его душа — "Королева Изабелла". Заручившись поддержкой испанского двора, он дал кораблю это имя и украсил вершину форштевня резной фигурой самой Изабеллы Кастильской. Манёвренное и лёгкое, судно словно было создано для открытия и исследования новых земель и в то же время могло выдержать атлантический шторм. Мысленно юноша всё ещё боролся со стихией, обходил рифы и мели, когда шлюпка доставила его на борт. Взойдя на палубу, капитан Корнуэлл приказал готовиться к отплытию. Стоя у высокого борта, он оглядывал судно. Арчибальд верил в свою "Королеву". Вот уже треугольники латинских парусов, словно крылья чайки, раскрылись над бизань- и грот-мачтами, наполнились ветром и увлекли её в раскрытые объятия океана. Гружённая надеждами и мечтами, она обязательно достигнет желанного берега.9.2
Всё ещё под впечатлением от полуденного сна, Арчи сидел в кабинете и перебирал струны испанской гитары. Мелодия наполняла его собой и плавно переливалась через край, задевая струны. В палящих лучах Дрейфует в волнах, Собрав паруса на реях, Легка и быстра, Как ветра сестра, Она с ним сладить сумеет. А с мачты: "Земля!" И я у руля Фарватер ищу, несмело. Танцуя меж скал, На отмель послал Тебя, моя "Изабелла"! Но вот в один миг, Чуть галс изменив, Смогла избежать ты плена. И бьёт в борт волна, Но ты мне верна И морю достанется пена. Подняв паруса На грот и бизань, Взмахнула крылом ты белым. Как лошадь седла, Ты ветра ждала, Так в путь, моя... Тут "идальго" пришлось прервать музицирование, так как из-под двери повалил едкий чёрный дым, уже заполнивший всё пространство коридора. "Из мастерской!" — Арчи помчался на помощь брату. Недопетая песня замерла в воздухе.***
10
План Алистира провалился. Не прошло и недели, как он вернулся домой, оскорбленный в своих лучших патриотических чувствах. Этот добряк и весельчак Стир уже третий день не выходил из своей комнаты. Ему и стыдно было перед домашними за свою неудавшуюся попытку стать героем, и неудобно от их молчаливых взглядов, в которых смешивалось осуждение, облегчение, смущение и жалость. Последнее, пожалуй, больше всего уязвляло горе-авиатора. Одного только Арчи он пускал к себе и уж на того выплескивалась все, что накопилось у страдальца за душой. — Подумаешь! Ну что в них такого! Проклятые бюрократы из медкомиссии! Я же добровольцем шел! Добровольцем! Сколько я уже летал? И все было нормально! Арчи попытался скрыть вырвавшийся смешок за кашлем, но Стир это заметил, покраснел, открыл было рот, чтобы возразить, но, заметив понимающий взгляд брата, весь как-то сдулся, махнул рукой и осел кулём в кресло. На этом его боевой дух окончательно выветрился. *** — Каждая вещь может нести в себе пользу и, одновременно, вред. Вот взять, например... — Отдай, Стир! Я не вижу ничего. — А я придвинусь. Вот. Теперь ты меня хорошо видишь? Чтобы скрыть свое смущение, Патти попыталась вернуть прежнюю нить разговора: — Ну и что в них вредного? Юноша наклонился к ней совсем близко, отчего ее щеки запылали, и тихим шепотом на ухо произнес: — Целоваться мешают... *** — У него глазки карие. — Но чего-то не хватает. — Ты думаешь, ему пойдут? — Конечно! Он же наш сын.***
11
В кого только не приходилось перевоплощаться медсестре Уайт за то время, что она работала в отделении педиатрии в Городской больнице Чикаго. Не раз и не два она вспоминала тот единственный урок, тот способ сыграть любую роль, который преподал ей на берегу озера, летним днем, в Шотландии... Но не будем так глубоко предаваться воспоминаниям. Ведь есть день сегодняшний. В один из таких "сегодняшних" дней, которыми только и жила теперь мисс Кендис Уайт Эндри, и произошел этот памятный диалог, когда медсестра вдруг переквалифицировалась в... Впрочем, давайте посмотрим. — Кенди, Кенди! — Что, малыш? — Давай поиграем? — Давай! А во что? — В пароходы! Я буду капитан корабля, а ты будешь штрудель. — Кто? — Ну штруууудель! Что тут непонятного? Вот, смотри, я нарисовал карту. Я буду вот так стоять и рулить штурав... штвура... штвурвал... А ты мне будешь говорить "лево руля! право руля!" Тут надо отдать должное нашей милой Кенди. "Штрудель" из нее получился первоклассный - хоть сейчас бы во флот взяли.***
12
— Как, милая Элиза, ты красива! — А ты, Луиза, ангел мой, благовоспитанна, скромна и молчалива. Весь колледж обойди — и не найдешь такой! — Ах что ты! Ведь в вопросах этикета тебя нет лучше, всех затмишь собою. — Голубушка, ты говоришь мне это? Равняться смею ли с тобою! Как грациозно ты умеешь чай подать! А как умеешь ленту к платью подобрать! — Вести беседу ты большая мастерица, с тобою и вовек мне не сравниться! От кончиков ногтей до ленты в волосах ты леди! Даже и в мечтах всем этим родовитым англичанкам не снилось обладать таким талантом! — Твои слова да Террусу бы в уши! Случись тут Кенди проходить снаружи: — "О Боже, так поете вы фальшиво, что Терри б непременно уши заложило!" Свечи Она всегда любила свечи. Каждый вечер, уложив малыша спать, она садилась перед зеркалом, окружала себя их робким светом и начинала расчёсывать волосы. Это был ритуал, колдовство, которое знают все дочери Евы. Щётка размеренно двигалась вдоль угольно-черного водопада. Свечи пытались коснуться своими маленькими руками этого необыкновенно роскошного шёлка. Они тянулись к ней, они поклонялись ей. Тени, подобно волнам прилива, размеренно накрывали то один, то другой угол комнаты. Её взгляд терялся где-то в глубине зеркала. Казалось, она ещё во власти колыбельной, что недавно пела сыну. Она улыбалась, и в её улыбке была вся моя жизнь. Её одну я видел в темноте — волшебную, мерцающую Деву Ночи. Я был зачарован. Забывал, как дышать. Всё земное, все суетное отходило, таяло зыбким миражом. Я падал в безвременье, где царила Она. Какое спокойствие и тихое счастье я видел в синих глазах, когда она подолгу смотрела на пламя. Блуждающие во тьме огоньки заманили меня, приворожили меня. Как выразить нежность, восхищение и трепет, что переполняют сердце? Я не могу отвести глаз. Любимая.