Так много. Так мало...

Волчонок просыпается до рассвета. Без малейшего сожаления выскальзывает из уютной постели и спешно натягивает одежду, не тратя время на умывание. Для него сейчас каждая секунда на счету. Подросток легко сбегает по лестнице — ни одна ступенька не скрипнет под бесшумными шагами, а если и раздастся вдруг предательский звук… все равно никто не услышит. Слишком рано. Измотанная ночной тренировкой стая спит. Волчонок аккуратно прикрывает за собой входную дверь и поеживается от прохладного осеннего воздуха, даже несмотря на повышенную температуру тела, а после нарочито медленно, сдерживая себя, чтобы не сорваться на бег, бредет к озеру. Там, у самой кромки воды, едва завидев его, поднимается с холодной травы большой черный волк. Волчонок опускает взгляд, уголок его рта дергается, но улыбку он прячет, хотя скрыть участившееся сердцебиение возможности нет. Его ждали. Волк не целует, но подросток и не рассчитывает ни на что. Ему достаточно невесомого, призрачного прикосновения к кудрям на прощание. Почти признание. Так мало для того, кто хочет все. Так много для того, кто ничего не ждет. Через сутки часть стаи попадает в ловушку, расставленную залетными охотниками, возомнившими себя спасителями рода человеческого. Волки бьются насмерть, не оглядываясь, словно терять им нечего. И неравенство сил еще не решающий фактор. И когда кажется, что надежды не осталось, волчонок закрывает поверженного альфу, принимая на себя львиную долю отравленных пуль и вырывая еще немного времени для остальных. Кровь волков, почерневшая от яда, смешивается, стекая в общую лужу. Помощь приходит, но друиду не приходится выбирать кого спасать первым — для одного из волков время остановилось, и этого уже никто изменить не может. Волк просыпается до рассвета. Выбирается из крепких объятий и, улыбнувшись, мягко прикасается губами к щеке с россыпью родинок на бледной коже, а после поправляет сбившееся одеяло, укрывая разметавшегося по постели человека. Волк одевается тихо, но не боясь разбудить — у того, кто рядом, сон крепкий. Шагов в лофте никто не услышит — здесь только двое. Волк уходит в лес. У озера — звенящая тишина, и воздух пропитан свежестью раннего утра. На безмятежной глади воды, у самого берега, в отражении серо-зеленых глаз — глухая тоска, проглядывающая из глубины, той, в которую загоняет боль каждый день большой черный волк. Тот, кого он ждет здесь, живет только в его памяти. Так мало… и так много для того, кто любил.