Месть

Он подходит к ней неслышно, словно хищник, готовый напасть на свою жертву. Не спеша, прокладывая осторожные шаги, он проскользнул в приоткрытую дверь ее спальни. Прожигает взглядом зияющие обугленные дыры на белоснежной открытой спине, которую обрамляет дорогим кружевом серебристое платье. От его взгляда хочется провалиться сквозь землю, в саму Преисподнюю. Безусловно, захватив его с собой. По нежной коже спины, на тонкой цепочке, бьет по позвонкам, изящно оформленный в ювелирный шедевр – родовой герб Малфоев. Она чувствует его приближение. Темный силуэт за ее спиной, отразился в большом зеркале с резной металлической рамой. Светлые волосы мужчины расплавленным шелком спускались на плечи, черная трость со змеиной головой сверкнула изумрудными глазами. Хрупкая женщина делает вид, что ей нравится эта игра. Фарс. Ей все осточертело. Она готова орать ему это в лицо, выплевывая проклятья, выхаркивая из себя его взгляды, слова, его самого из этой паршивой жизни. Она мечтает, чтобы он захлебывался своим ядом. Чтобы он собственноручно запустил Аваду себе в грудь. Чтобы сам поцеловал дементора. И чтобы, наконец-то, избавил этот мир от себя. В зеркале отразилась лишь ее легкая невесомая улыбка, коснувшаяся бледных губ. Мужчина припал холодными губами к тонкой изящной шее, оставляя неровный след, исчезающий на глазах. Нежность превращалась в раскаленный пепел под горячими прикосновениями его рук. Ее ресницы неровно дрожали в неярком свете свечей. Его серые глаза могли плавить металл. Бесконтрольная ненависть наполнила комнату ледяными осколками, разрисовывая окна морозными узорами. Чета Малфоев давала сегодня очередной прием. Древнейшим магический род, с многовековой историей обязан держать марку счастливой семьи. Улыбающиеся лица, переплетенные пальцы, теплые взгляды. Сдержанные проявления нежности. Так безупречно, так идеально, так лживо. За спинами гостей они готовы наставить друг на друга волшебные палочки и, без раздумий, использовать непростительное. Подготовка к этому вечеру велась грандиозная. Домовые эльфы сновали без конца, расставляя богатые букеты роз, разжигая камины в гостевых комнатах, начищая до блеска фамильные богатства. С кухни доносились невообразимо вкусные запахи. Запеченная птица, рыбные деликатесы, изобилие изысканных блюд. Столовое серебро, расставленное на пятьдесят персон, мерно поблескивало, отражая свет от сотен свечей в замысловатых канделябрах, освещавших большой зал. Нарцисса медленно спускалась по парадной лестнице в холл, чтобы встречать гостей, прибывших в Малфой-Мэнор. Тонкие изящные пальцы скользили по блестящим деревянным перилам. Серебристое платье облегало ее хрупкую фигуру, обнимая тончайшим кружевом стройную талию. С каждым шагом ткань платья неровно сверкала от тусклого света. Шлейф невесомыми волнами ниспадал по темным широким ступеням. Звук шагов утонул в приветствиях и фальшивых улыбках. Легкая не-живая улыбка, будто приросла к лицу гипсовой маской. Руки аккуратно лежат на юбке платья. Дорогие фамильные украшения рода Малфоев на тонких пальцах кричат о том, что она здесь лишняя, чужая. Взгляд прикован к входной двери. Смотрит, но ничего не видит. Пустые картинки, одна за другой, сменяют улыбки, рукопожатия, дежурные поцелуи. Память активно подсовывает его тихое шипение, подобно змее, о том, что, если все пройдет не так, как он хотел, Нарциссе придется очень туго. Конечно, все пройдет не так. Теперь все будет по-другому. Люциус упрямо ходил по своему кабинету, серебристая змея на черной трости, оскалив клыки, поблескивала в неверном свете камина. Черная мантия била по ногам от его резких движений. Волнение. Тревога. Ненависть. Он ненавидел свою юную красивую жену. Ему завидовали многие, смотря, как Нарцисса расцветает с каждым годом, подобно цветку. Он же хотел растереть в порошок тонкие лепестки, обращая в пыль ее молодость. Он ненавидел так слепо, так яро. Люциус хотел другую, желал других, мечтал об одной. Все сложилось иначе. Он сломал Нарциссу, непокорную девочку с волчьим затравленным взглядом. Яд его речей оставлял на ее идеальной коже глубокие шрамы, вспухающие волдырями от неровного шепота в худое плечо, за закрытыми дверями ее спальни. Он впивался, вдалбливался в ее тонкое тело, только, чтоб причинить боль, унизить, отомстить. Месть за свои несостоявшиеся надежды, за свое молчание, за выбор отца. За всё. И вся месть предназначалась ей. Только ей. Да, Нарцисса была очень хороша собой. Прекрасные манеры. Благородная чистокровная семья Блэков – отличная партия. Она была идеальной кандидатурой на роль жены Люциуса Малфоя. Но ненависть с первого взгляда поселилась в его сознании. Необузданная первобытная ненависть. Он разрывал ее ежеминутно на части, выливал котлы яда на ее лицо, травил своими грязными, точно падаль, словами. Ломал ее тонкую шею, завязывая невесомый шелковый шарф, когда Нарцисса спускалась в приусадебный сад. Вырывал зубами ее сердце, проводя рукой по небольшой груди в момент близости. Топил, заставлял захлебываться мыльной водой, когда они вместе принимали ванну. Люциус нашел миллион способов, как избавиться от своей жены, которой мстил за свое бессилие. Нарцисса незаметно вздрогнула, почувствовав его холодные пальцы на своей коже. Он подошел из-за спины. Люциус всегда подкрадывался неслышно, незаметно, пытаясь застать врасплох. Притворная улыбка искривила его губы, он невесомо коснулся ее щеки. Дыханием прожигая до самых костей. Нарцисса прикрыла глаза, пытаясь унять нарастающую дрожь отвращения.

***

Его кабинет, освещенный прыгающими языками пламени от камина. До приезда гостей еще есть время. Нарцисса зашла, чтобы поблагодарить за новое изысканное украшение. Люциус всегда оставлял подарки в ее комнате, на зеленом бархатном покрывале кровати. Он не желал смотреть в ее глаза, слышать скомканные слова благодарности, разглядывать пальцы, разрывающие аккуратно запакованные бархатистые футляры. Новое украшение было поистине удивительным. Две серебряные змеи вокруг витиеватой буквы «М», обнимая заостренные пики копий, покоились на полотне изумрудной эмали. Длинная серебристая цепь с необычным плетением. Дорогое украшение, подобно петле из обыкновенной веревки, привязывало еще крепче к каменным стенам Малфой-Мэнора. Узник, пленник в благородных одеждах в постели господина. Беспомощная марионетка в руках опытного кукловода. Люциус поднял взгляд на жену. Она стояла в проеме, слегка прислонившись к косяку двери. Домашнее платье невесомым шелком спускалось до пола. Волосы, уложенные в прическу, собранны на затылке, несколько прядей аккуратными волнами спускались во впадинку выпирающей ключицы. Очертания утонченной фигуры неровный свет выкрадывал из темноты комнаты. Желание обладать. Владеть как вещью, застучало кровью в ушах. Люциус поднимается из-за большого письменного стола, расслабленный шаг. Необратимость. Нарцисса опускает глаза, губы плотно сжаты в тонкую нить. Прямая спина, истощение. Клубком шипящих змей, внутренний голос шепчет «Беги». Она стоит. Ей некуда бежать. Предрешено. Резкий взмах ладони. Нежное прикосновение к щеке, подобно хлесткому удару плетью. Он заламывает ее руки, припадая губами к шее. Мысль скользнула в ее измотанном мозгу «никогда не целует в губы, такие поцелуи припасены для другой». Плевать. Лишь бы скорее все закончилось. Усталость. Истощение. Накатывает волнами безысходность. Пустота заполнила легкие, после безмолвного крика, срывающегося с губ ежесекундно. Пергаменты, исписанные мелким ровным почерком, позолоченные перья. Все летит на пол. Оставляя чернильные пятна, разбиваясь на мелкие осколки, со стола все летит на этот мраморный пол, сквозь который она мечтает сейчас провалиться. Отдаться в руки всем чертям, лишь бы не чувствовать его ладони на прохладной коже своих обнаженных плечей. Боль пронзает, словно удары раскаленным прутом. Он клеймит ее своими поцелуями, грязными словами, срывающимися с его тонких губ. Ставит клеймо, что она его вещь, его собственность, просто его. Он сможет избавиться от нее в любой момент, освободив место для одной. Нарцисса знает, что не сможет уйти. Люциус «поможет». «Безвременно скончавшаяся юная Миссис Малфой. Трагичная случайность» - прекрасный заголовок на первой странице «Ежедневного пророка». Все изменится. Красным пунктиром по тонким запястьям сочится и кровоточит его ненависть. Разорванные клочья гордости раскиданы по полу дорогими одеждами. Воспаленная фантазия приковывает хрупкую женщину металлическими ржавыми цепями к изящной спинке его кресла. Нервная дрожь ее тела, страх читается в напряженных руках, согнутых в острых локтях, ладони плотно прижаты к плоскому животу. Обнаженные немного угловатые плечи, выпирающие лопатки. Совершенство момента, приятная сладкая истома, волнами растекается в его мыслях. В предвкушении. Спасения нет. Не будет. Люциус обладает ей. Отвращение разливается по телу, изливаясь горячей лавой…

***

Прибывшие гости негромко переговаривались, многие разбрелись по разным уголкам большого обеденного зала. Возле камина стоял высокий презентабельный мужчина в дорогой мантии, седые виски, высокие скулы. Он поправил на носу съехавшие очки. Возле него невысокая женщина в синем платье, переливающимся в свете свечей. Светлые волосы собраны в тугой узел. На кожаных диванах две женщины. Пожилая ведьма с крючковатым носом о чем-то оживленно рассказывала девушке с рыжими волосами, раскиданными по плечам. Около окна, покуривая резную трубку из кости какого-то животного, спиной к гостям, облокотившись на одну руку, стоял молодой парень. Группа мужчин недалеко от Нарциссы переговаривались о сложившейся ситуации, о Темном Лорде, о преданности. Голоса слились в тихий гул. Закружилась голова. Прикрытые глаза, глубокие вздохи, Нарцисса села в кресло с кожаными вставками. Она словно сквозь пелену, видела, как в зал вошел Люциус. Красивый молодой мужчина. Серебристые волосы, тонкий нос, поджатые губы, растянувшиеся в притворной ухмылке. Серые глаза, заставлявшие ненавидеть этот дом, этого человека, свою жизнь. Черный камзол идеально сидел на красивой, почти совершенной, фигуре. Серебряные пуговицы, черная трость, аристократичная бледность. Все так идеально, что становилось тошно. В груди поселился необоснованный страх, подкрепленный чем-то новым в его стылом взгляде. Люциус протянул руку, чтоб пригласить Нарциссу на танец. Он видел, что она неважно себя чувствует. Знал, что она не имеет права ему отказать. Ликование от такой мелочи он даже не пытался скрыть в своей лживой улыбке любящего мужа. Нарцисса аккуратно приняла теплую ладонь, встать оказалось чуть сложнее, чем она ожидала. Танец казался невыносимо долгим. Каждый шаг давался с трудом. Тошнота подкатывала к горлу. Она мечтала, чтоб он споткнулся и упал, ударившись виском об угол стола. Надеялась, что заживо сгорит, если вдруг случайно заденет рукавом камзола стоящую свечу. Тонкие руки белыми бездыханными плетями покоятся на плечах. Фамильные драгоценности благородно сверкают в неярком свете обеденного зала. За окном уже давно темно, дождь барабанит по огромным витражам Малфой-Мэнора, придавая этому вечеру еще более мрачный вид. Люциус обнимает ее за талию, руки теплые, но по белоснежной коже спины пробежали мурашки. Мелодия, отлетающая от каменных стен, терялась в темных сводах замка. Музыка была пропитана насквозь безысходностью, обреченностью. *** Нарцисса ждала завершения вечера, чтоб нанести ему ответный удар. Отомстить. Как умела. Как могла. Спасти себя. Может быть, спасти и его. Бледные пальцы, на тыльной стороне ладоней виднеются тонкие дорожки вен, острые локти. Аккуратными ноготками Нарцисса пробежала по отполированной поверхности стола. Вставая, она прикрыла глаза. В ушах зашумело, тошнота подкатила к горлу. Пятьдесят пар глаз были устремлены на хозяйку поместья. Люциус приподнял бровь. Нарцисса, впервые в их совместной жизни, хотела что-то сказать публично. Захотелось одернуть ее, чтоб она знала свое место. Промолчал. Это было интересно. Шах и мат, Люциус. Голос немного дрожал, в глазах решимость, колкий взгляд на мужа. Придется ему поменять свою тактику поведения по отношению к ней. - У нас будет сын. Я назову его Драко. Драко Малфой.