birds

Кёнсу слышит едва различимый хруст. Внутри него что-то дергается, и он на секунду останавливается. В его бегающем взгляде тенью скользит нечто дикое, нечеловеческое. Губы дрожат, спина содрогается, а глаза сухие. На бледном лице - еле заметные капельки крови, совершенно случайно туда попавшие. На лбу выступает испарина, и юноша быстро вытирает ее рукавом, оставляя красный, размазанный след. Черный ворон издревле нагонял страх на суеверных, был предвестником беды и участником многих леденящих кровь мифов и легенд. В глазах этой птицы жила сама тьма. А сейчас она лежит прямо перед Кёнсу, совершенно беспомощная и никчемная. Комок перьев, измазанных кровью. Юноша останавливается и оглядывает маленький труп: поломанные крылья, сломанный клюв, растерзанное брюхо. Он касается подушечками пальцев торчащих кусков мяса и вспоминает, как помогал маме помещать говядину в мясорубку, чтобы сделать из неё фарш. Кёнсу сжимает их в кулак и вытягивает, сдавливая изо всех сил. Всё хлюпает и в итоге оказывается на земле. До Кёнсу смотрит на мать исподлобья и чуть ли не плачет, проклиная эту женщину всеми известными ему словами. Во взгляде его читается ненависть и обида. Два года назад она называла его "мой маленький птенчик", а сейчас, после ухода отца, бьет по щекам и орет, что желает ему смерти. От неё разит перегаром, а глаза совершенно бешеные. - Да черта с два! Ничтожество! Проклятый ребенок! Зачем ты вообще появился на свет? Она снова впала в истерику и начала реветь, размазывая слезы по лицу и противно содрогаясь. Со стола упала пустая бутылка и разбилась на тысячи осколков. Детская душа Кёнсу разбилась точно так же, когда мать начала резать ему крылья тупым ножом. Сердце стучит как умалишенное - у Кёнсу учащается дыхание. Уровень адреналина в крови зашкаливает. Он кусает губу и оглядывается, чтобы еще раз убедиться, что за спиной никого нет. В такой поздний час вряд ли кто выйдет из дома. Его бледное лицо сильно контрастирует с черной одеждой и абсолютной темнотой вокруг - в переулок не проникает свет фонарей. До снова опускает руки и ломает птичьи кости. И вновь слышит хруст, что заставляет его содрогнуться. Слишком похоже на тот самый хруст, что был слышен от его собственных ребер когда-то. Юноша с трудом глотает слюну. Что-то держало его за горло. Его били ногами, а он не мог даже закричать от боли. Ему не хватало воздуха, он извивался, как брошенная на землю рыба, и содрогался всем телом, беззвучно рыдая. Ким Намджун дал знак остановиться - ад прекратился. Он подошел к Кёнсу, который не мог остановить слёз, и перевернул его на спину. Юноша наконец-то смог закричать, за что получил по лицу. Он ненавидел весь мир. Маму, за то, что стала пить как последняя мразь после ухода отца и винить в этом сына. Себя, за то, что постоянно был "неидеальным" и не мог пробиться вперед, оставив все проблемы в прошлом. И отвратительного Намджуна, которого Кёнсу ненавидел сейчас больше всех в этом чертовом мире. За то, что тот выбрал именно его козлом отпущения. - А ты думал, в сказку попал? Из Кёнсу выдергивали последние оставшиеся перья. Он читал в книжках, что воронов считали символами чего-то плохого. Им поклонялись, их боялись, их уважали. И что сейчас? Кёнсу криво улыбается дрожащими губами и отрывает крыло, которое издает треск рвущейся ткани. Он представляет, как рвутся сухожилия и ткани. Его ладони выпачканы в крови. Он властен над жизнью этого создания, и ему никто ничего не скажет. Кёнсу издает хриплый смешок. Парень уже давно перестал считать, скольких птиц он буквально уничтожил. Растерзал, расчленил, расковырял - много синонимов. Никто не обращал на это внимания - может, собаки перегрызли, может, бомжи. На него никто не подумает. Никто. Ему пришло письмо из университета. Просили прощения и предлагали попробовать в следующем году. Кёнсу начало мелко трясти - он сжал бумагу. У него нет еще одного года. Может, завтра его до полусмерти изобьет Намджун, а может, мамаша даст по голове бутылкой, снова внушив себе, что причина всех её бед - многострадальный сынок, который приходит из школы побитый и с частотой раз в два месяца что-то себе ломает. Его не берут на работу из-за такого состояния. Ненужный балласт - вот, кто он. Кёнсу нащупывает рукой камешек и крепко сжимает его в кулаке, а затем начинает со всей силы бить по черепушке ворона. Образовавшаяся каша из перьев, крови и мозгов заставила его снова хохотнуть. Глазное яблоко чудом осталось цело и сползло вниз, не отрываясь от нерва. От птицы осталось лишь месиво. Он представляет на её месте Намджуна. Представляет, как разломает ему голову кирпичом и лично проверит наличие там мозга. Как сломает ему пальцы, которыми тот сжимал волосы Кёнсу, чтобы в очередной раз приложить его о дверной косяк. Как будет копаться в его легких и выдернет ему сердце. А оно у него есть? Вот и посмотрим. - Знаешь, а ты ни в чем не виноват, - хрипло сказал юноша, останавливаясь и переводя дыхание. - Понимаешь, просто ты... - .... выглядишь жалко, - Намджун плюет на землю, разворачивается и уходит, оставляя ревущего Кёнсу справляться с этой пульсирующей болью во всем теле. Страх сковал его - он не может даже пошевелиться. Только мелко-мелко дрожать. Его оставили без перьев. До Кёнсу был птицей. И сегодня ему окончательно оторвали крылья.