Черный человек

      Марко снятся сны. Любой человек радовался бы, но не он. Каждый раз перед отбоем, уже лежа в кровати, он с тоской смотрел в потолок казармы, желая всей душой, чтобы на этот раз обошлось без сновидений. Ах, как бы он хотел закрыть глаза и просто провалиться в черную и тягучую яму, а спустя пару мгновений снова открыть их услышав команду: «Подъем!».       Желать - это, пожалуй, все, что во власти простого человека. Мягкая темнота обступает со всех сторон, закрывая усталые веки. Морфей открывает свои объятья, готовый принять очередного гостя. По лицу Марко скользит легкая улыбка. Кажется, сегодня все-таки обойдется. Легкий, едва уловимый смешок, прозвучавший на самой границе сознания, заставляет тело конвульсивно дернуться. Нет! Нет, только не сейчас! Пожалуйста, я надеялся, я думал…       Нет! Проснись, умоляю, проснись… Остатки сознания отчаянно бьются, стараясь сопротивляться наваливающейся сонливости. Но темнота слишком мягкая, слишком крепко держит. Последние попытки открыть глаза; безрезультатно. Веки смеживает усталость, а дальше - только тьма.       Холодно. Под босыми ногами - бетонный пол. Хочется пошевелиться. Не получается. Руки крепко связаны за спиной. Темно. Пахнет сыростью. И вокруг тишина. Страшная, давящая, накрывающая с головой. Пройдет время, и глаза привыкнут к темноте; можно будет осмотреться. Жаль, что тугая повязка на глазах лишает этой возможности. Остается только уповать на обоняние и слух.       Звонкие шаги разрывают тишину на части, и Марко вздрагивает. Он уже здесь, его мучитель и палач. Он никогда не заставляет себя долго ждать. К звуку шагов прибавляется мелодичный свист. У вошедшего явно хорошее настроение. Шаги все ближе и ближе. На секунду все затихает, а затем горячее дыхание опаляет щеку.       – Наконец-то ты пришел, – шепчет такой знакомый голос возле самого уха. – Я-то думал, что ты меня избегаешь.       Наигранная обида сменяется хищной улыбкой; Марко ее не видит, но кожей ощущает злорадство своего гостя. Нет, скорее, хозяина. Тут главный он, и сопротивляться бесполезно. Но Марко все же пытается.       – Отойди от меня, – сдавлено шипит, пытаясь освободить руки, однако его попытки лишь забавляют вошедшего.       – О, какие мы сегодня грубые. – с насмешкой произносит он, – Наслаждайся, пока есть возможность.       Сильные руки обхватывают Марко сзади, прижимая к груди. Горячий шепот вновь возникает у самого уха.       – Скоро, совсем скоро… Твой последний вздох станет моим первым. Я сцелую его с твоих губ, и это станет началом нового времени, нового тебя.       Горячие губы касаются мочки уха. Марко шипит и дергается.       – Кто ты?       Смех эхом отражается от стен. Хватка ослабевает, и он успевает отстраниться, но только для того, чтобы через мгновение вновь оказаться в крепком кольце из чужих рук.       – Скоро,– нараспев протягивает мучитель, – совсем скоро ты все узнаешь.       Рука скользит вниз по обнаженной груди; ловкие быстрые пальцы забираются под штаны, касаясь мягкого члена.       – А что это у нас тут, – тянет мужчина.       – Отпусти! – вскрикивает Марко, дергаясь и подаваясь вперед, пытаясь освободиться от власти навязчивых рук, которые держат еще сильнее. Ладонь начинает свое движение по стволу члена, и Марко нервно выдыхает, тут же плотно сомкнув зубы, чтобы больше не проронить ни звука.       – Пой, птичка, пой, – шепчет человек за спиной, не сбавляя темпа.       «Ни звука!» – мысленно приказывает себя Марко, – «Эта тварь ничего не услышит».       Движения руки прекращаются.       – Кого ты назвал тварью? – слышится за спиной.       Сейчас в этом голосе нет и тени той мягкости и насмешливости, что была лишь секунду назад.       «Неужели я сказал это вслух?» – про себя удивляется Марко.       Ответом на его мысли становится громкий, заливистый смех. Его снова крепко обнимают со спины; теперь в шепоте проскальзывают нотки стали.       – Ну же, малыш, я собираюсь тебе помочь… Ты же не хочешь умереть девственником? Или ты надеешься, что он обратит на тебя свое внимание? Да брось, он даже не догадывается, насколько тебе дорог. А вот я его получу, – хищная улыбка,– всего, до последней капли.       – Не смей! – дергается Марко, но, тут же получив резкий толчок в спину, оказывается на животе. Холодные пальцы скользят по бедрам, стягивая штаны, обнажая ягодицы. Волна ужаса накрывает Марко с головой. О своем обещании молчать, данном самому себе, уже и речи быть не может. Марко кричит, требуя прекратить, выворачивает руки, стараясь перевернуться на бок, а потом, если удастся, то и на спину. Но все напрасно. Мужчина наваливается на него сзади, вжимая в пол тяжестью своего веса. Пальцы зарываются в волосы, резким движением запрокидывая голову назад.       И снова это шипение возле уха.       – Тебе страшно, малыш? Ничего, – пальцы скользят по ягодицам, – все боятся. Страх - это нормально. Просто скажи это.       Марко сжимает зубы.       – Скажи! – мучитель повышает голос почти до крика.       – Да, – глухо отвечает юноша, – да, ты прав, мне страшно.       Мужчина выпускает его волосы, резким движением поднимаясь на ноги. Воспользовавшись моментом, Марко переворачивается на спину. Но, кажется, ему никто и не собирается мешать. Шаги все ближе. Повязка падает с глаз, и крик замирает в горле. Перед ним стоит он сам. Правда, правый глаз скрывает повязка, а во втором, цвета красного вина, плескается торжество. Марко хочет что-то сказать, но в этот момент мир вздрагивает.       – Марко! – мягкий, но слегка обеспокоенный голос Жана.       Марко в недоумении переводит взгляд на свою копию.       – Иди! – улыбается тот, – тебя уже ждут.       – Марко! – уже настойчивее.       Он чувствует, как распадаются путы на руках; видит, как мир вокруг подергивается дымкой и расплывается. Теряются стены, пол, потолок. И только горящий красный глаз продолжает все так же пристально смотреть на него, впиваясь в самую душу. Марко просыпается, выныривая как будто из глубины, жадно глотает ртом воздух. Видение окончательно растворяется. Он лежит в своей кровати и тяжело дышит. Мир снова обретает привычные очертания. Над ним склоняется взволнованное лицо Жана.       – Марко! Ты как? – Жан нахмурился. – Ты ворочался, иногда вскрикивал. Приснился кошмар?       – Жан…– выдыхает Марко. В носу предательски защипало. – Жан, я…       – Эй, ну ты чего? – недоумевает Кирштайн, блуждая растерянным взглядом по лицу Марко. – Ты не волнуйся так, это всего лишь сон.       Беспокойство на его лице сменилось теплой улыбкой.       – Двигайся.       – Чего?       – Двигайся, говорю. Сегодня буду спать с тобой, а то из-за твоих кошмаров я тоже хрен засну.       Марко широко раскрывает глаза, но все же двигается на край кровати, уступая другу место.       – Вот, так-то лучше, – довольно бормочет Жан, занимая свою половину.       – Иди сюда, – притягивает он к себе ошарашенного Марко, кладя его голову себе на плечо. Тот не сопротивляется, только взволнованно моргает. Дыхание вместе с сердцебиением учащаются, по телу пробегает дрожь.       – Да не дрожи ты, – ворчит Жан, крепче обнимая друга, – я здесь, а значит, кошмары тебе не страшны.       – Но, Жан, – растерянно шепчет Марко, – а что, если ребята утром…       – Да плевать, – в полусне кривится Жан,– завтра выпускной, а дальше нас ждет военная полиция, плевать я хотел на их мнение с высокой колокольни.       Горячие губы коснулись лба Марко.       – Спи уже, все будет хорошо.       Сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. И так хочется поверить словам Жана и той нечаянной радости, которая сейчас на него свалилась. Но тихим эхом в голове продолжают звучать чужие слова – «скоро, совсем скоро…».