***
— Ваше Величество, я счастлива, что представлена Вам лично. — лепетала счастливая Катарина. Дамы, судача за её спиной, повторяли, какой же она ещё ребёнок. А девушка, то опускала в пол глаза, то вновь их поднимала, не веря своему счастью. Франция показалась ей такой родной и тёплой. Ей так захотелось танцевать, что когда какой-то незнакомый военный пригласил её, она, спросив взглядом у отца, согласилась с восторгом, получив утвердительный ответ. Девушка танцевала с таким вдохновением и с таким желанием знакомилась со своими партнёрами, что уже после менуэта её танцы были розданы до кадрили, но немногие потом кавалеры были счастливы, что танцевали с девушкой. В разговоре она казалась им занудной, а в танце девушка всегда так и порывалась вести. Но главное, что дочь Дезкарадо счастлива. В детстве её отец подобрал раненую молодую цыганку. Она была ранена и слаба, тогда были гонения на цыган, и Клето дорогого стоило скрыть происхождение этой девушки. Через месяц она выздоровела, и они, с Катариной, часто играли вместе. Пэтра научила её запретному фламенко, но счастье было недолгим. Через полгода на Пэтру вместе с матерью Катарины, Аннет, напали. Спасти их не удалось. Мужчина пытался самостоятельно разобраться в этом деле, но ему явно дали понять, что если он любит дочь, то лучше ему сидеть на месте, поэтому Клето, не оставлял свою девочку надолго одну. Её мама часто называла её Каталин — вечно чистая. После её смерти папа перестал так называть Катарину. Приём был окончен, но королева позвала посла отужинать с ней. И молодой испанке пришлось отправляться в отведённые ей покои одной. Апартаменты были шикарными и оттого как-то не по нраву простой девчонке. Но нахождение в самом настоящем королевском дворце перекрывало всё с лихвой. Несмотря на собственное желание всё исследовать и всё узнать, она уснула. А снились ей снега, которые были в далёкой и неведомой Российской Империи. Там, говорят, они по пояс.***
— Мой отец, наверняка, рассказывал Вам о моей матери — Кэтти, служанке Миледи. — пытался начать свой рассказ Жак за чаем в гостиной. — Но как они встретились и где? — Жаклин не терпелось всё узнать. — Увы, моя мать не открыла мне этой тайны. — Жаклин, да он врёт! Разве ты этого не видишь. — Анри подскочил на кресле, но под взглядом своей жены успокоился. — Моя мать умерла, когда мне было семь. Я скитался по Испании с бродячими артистами. Пока в пятнадцать лет не осел в Каталонии, а потом я встретил проезжающего там епископа Ваннского, который Вам, Анри, должен быть хорошо знаком. Он и передал мне письмо моей матери, которое не дошло до храброго маршала. — Неужели это правда? Неужели у меня есть брат? — Мадам ДʼЭрбле, Жаклин, я могу Вам показать это письмо, а на конверте стоят подпись и печать Вашего отца, мсье ДʼЭрбле. — Покажите его, прошу Вас. — Конечно-конечно. — и из сапога был выужен кожаный свиток. Жак развязал его, и свёрнутый в трубочку вновь стал прямым. Жаклин протянула к нему дрожащие пальцы. Подняв крышку конверта с треснутой печатью, девушка достала послание. Её взгляд побежал по строчкам, а в глаз начали появляться слёзы. Тем временем Анри просмотрел конверт и узнал знаки своего отца. «Дорогой ДʼАртаньян, я бы никогда не упрекнула бы Вас за ту нашу встречу, особенно сейчас, когда, насколько я знаю, у Вас появилась дочь. И ведь прошло уже шесть лет, но я чувствую, что скоро умру. Да, мы никогда не были связаны духовно, я знаю. Тот вечер был ошибкой, и то, что было после тоже, но мой сын является также Вашим. Я знала, как Вы хотели наследника, но не от меня… Простите. Я и сейчас могу сказать, что если бы не болезнь, Жак никогда бы не узнал о Вас. Я лишь прошу позаботьтесь о нём. Прошу. У меня больше никого нет. Не Ваша, Катерина.» — Добро пожаловать домой, в Париж, брат…