Вельзевул

      Мы погружались все глубже во Тьму, которая с каким-то странным шепотом и скрежетом обвивалась вокруг нас своими щупальцами, тут и там слышались чьи-то голоса. Град, сверкающий и величественный, оставался позади. Хотелось развернуться и броситься назад, окунуться в золотистый свет, пасть к ногам Отца и молить о прощении. Он бы простил. Но я упорно шагал вперед, едва касаясь пальцами сильной и прохладной руки своего брата, который заслонял меня широкой спиной, рассекая огненным мечом Тьму. Его белоснежные крылья уже не так ярко сияли, мне и вовсе казалось, что они потеряли свою первоначальную чистоту.       Я любил Отца. Когда Он создал первого человека и приказал любить его, я полюбил его всем своим существом, я всегда слушался Отца во всем. Мне казалось, иначе быть не может, ведь наш Отец – добро. Его слово – закон. Но мой брат так не считал… Он смотрел во Тьму, окружающую наш Град, который мы с другими братьями упорно достраивали. Его всегда влекло в это вязкое черное вещество, которое, казалось, было живым. С каждым днем – хотя времени в Граде нет – оно опускалось все ниже, а брат становился все задумчивей.       Я любил Бога, но еще больше я любил брата.       - Сатаниэль! – Со стороны Града послышался громкий голос Михаила, парившего над одной из достроенных стен. Он был великолепен, его свет, сливающийся со светом Града, слепил глаза. – Если ты уйдешь еще дальше, то навсегда будешь проклят Отцом! Вернись и возлюби человека! Покайся перед Отцом, и он простит!       - Ни за что! – Голос моего брата был глух, но еще не потерял своей силы. Он повернулся к Михаилу. Какое же у него было прекрасное лицо, оно не уступало в своей красоте ни одному из ангелов. Первенец Отца.       - Подумай о Вельзевуле! Ты обрекаешь его на верную погибель! На немилость Отца! Он тоже будет проклят! – За спиной Михаила собирались другие ангелы, которые смотрели на нас своими прекрасными лицами без тени эмоций.       Сатаниэль отвернулся и схватил меня за руку, потянув за собой. Тьма, вскоре, заглушила все звуки, доносящиеся от Града. Мы словно ослепли, вокруг ничего не было видно, я мог лишь положиться на брата, крепко сжимавшего мою ладонь. А потом он приказал ждать. И я ждал, отпустив его руку. Я не знаю, сколько я ждал. А потом пространство окрасилось в красный цвет, надо мной пронесся Град, уплывающий ввысь, - или это мы падали? – Тьма начала приобретать какие–то свои очертания. Вскоре она из бесформенной материи превратилась в бескрайнюю каменную пустыню, над которой нависло кровавое небо, сплошь покрытое тучами - словно пепел смешали с кровью. Я ждал. Мои босые ноги вдруг стали чувствовать все неровности земли и холод, сменяющийся жарой, которая опять сменялась холодом. В паху, где раньше все было гладко, я почувствовал что-то инородное – теперь я был во многом похож на Адама. Когда это случилось, ко мне подошел брат. Он все еще был красив, только вокруг вместо ослепляющего Света была Тьма, над ушами, изгинаясь, тянулись вверх толстые черные и идеально гладкие рога, резко контрастировавшие с белоснежными крыльями. Я стоял, не смея оторвать взгляда от него.       - Вельзевул… - В его глазах я видел Безумие, которое ангелы изгнали во Тьму, когда не смогли переработать во что-то более стоящее и безопасное. – Теперь Отец снова нас полюбит! Полюбит больше, чем людей. Смотри же, смотри, мы теперь похожи на них! Похожи! – В голосе сквозило какое – то отчаянье.       - Нет… - Я никогда бы не смог перечить своему брату или в чем-то не согласиться с ним, но в подобной ситуации он был абсолютно неправ,- нет, брат мой. Отец не полюбит нас снова.       - Что? - Сначала послышалось отчаянье. - Да, ты прав… – Тьма вокруг него загустела еще сильнее и начала расти, оплетая прекрасное лицо и прилипая к кирасе. – Ты прав! - Сатаниэль с яростью схватил свои крылья и стал их щипать, разбрасывая вокруг окровавленные перья, вырванные с кусками плоти.       - Остановись! Остановись! Не в крыльях дело, брат. А в ослушании! Он не примет нас больше. Никогда…       Сатаниэль остановился и замер с пучком перьев в руках. Он молчал, молчал и я.       - Сатаниэль. – Нарушил я молчание, которое, казалось, длилось вечность. – Если мы покаемся Отцу, то, возможно, он примет нас назад. Его любовь безгранична.       Брат вздрогнул, Тьма вдруг яростно запульсировала и впилась в его грудь, словно кинжал. Он в одно мгновение оказался около моего лица и схватил меня за плечи. Его прекрасные черты исказила ужасная гримаса злости.       - Нет, Вельзевул! Нет! Тогда мы создадим свой Град! - Пространство вокруг нас завибрировало и из-под земли вырвались огромные столпы камней. Тут и там что-то вылезало на поверхность, но я не всматривался в окружающую среду, потому что смотрел на лицо брата, ангела, которого любил больше чем Бога. Который больше не был тем, кого я знал. – Ты тоже будешь здесь, со мной, Вельзевул! – Его руки сместились мне на спину, и я почувствовал ужасную боль, рот мой раскрылся, выпуская наружу беззвучный крик. – Хочешь или нет, но ты будешь со мной! Я буду могущественнее Отца! Люди будут бояться меня больше, чем его, и любить! Я стану новым Богом! Я докажу ему, что меня можно любить, что он был неправ, что я тоже достоин! Понимаешь? Достоин! - Он говорил что-то еще, продолжая с отчаяньем сжимать мою спину, а потом резко отпустил.       Вокруг нас был огромный бесконечный зал. Неподалеку стоял громадный трон, вокруг которого разверзлась огненная пропасть. Трон немного покачивался, гремя толстыми цепями. Мы же стояли на достаточно широкой дороге, вокруг которой была все та же огненная бесконечность. Я не мог описать увиденное словами, так как то, что видел я, не поддавалось описанию ни на одном из языков. А под моими ногами лежала огромная куча пепла. За моей спиной больше не было белоснежных крыльев, только обгорелые куски костей, уродливо торчащие в стороны.       - Тебе больше не нужны крылья. Ты будешь вечно со мной – Брат пошел прочь от меня. – В любой части Ада ты можешь устроить себе покои. Совершенно любого вида. Стоит только выйти отсюда. А я сделаю папочке подарок! - После этих слов я окончательно понял, что он безумен.       Если бы Сатаниэль только зорче смотрел, то он понял бы, что и с крыльями я остался бы с ним, пошел бы за ним куда угодно, пошел бы против Отца.

***

      Я поселился совсем близко к Тронному Залу. Каким бы Сатаниэль не был, он все еще оставался моим любимым братом, за которым я намерен был приглядывать. Мои покои тоже были большими, боюсь, что я смог бы обойти их пешком за очень длинный отрезок времени. Посреди них я поставил стол с удобным креслом, а по периметру из грубого серого камня образовались полки со всевозможными книгами. С потолка свисали многоярусные черные люстры, украшенные аметистами, гранатами, рубинами и ониксами. На одной из стен я поместил высокое зеркало, вставленное в раму из почерневшего серебра. В нем отражался не тот “я”, которого я когда-то знал: мои некогда золотые волосы почернели, за спиной торчали костяные крылья, точнее просто костяные обрубки. В отличие от брата, на голове у меня не было рогов, но лицо уже нельзя было назвать красивым, не таким красивым, как раньше. Среди ангелов я бы считался уродцем. Глаза мои так и остались небесно-голубыми. Я осмотрел себя еще раз, убедившись, что я теперь принадлежу к роду Адама, вместо аккуратных ногтей на ногах росли острые когти, а ангельский свет совсем потух, оставив серую дымку, мирно колыхавшуюся вокруг меня, слово предрассветный туман, застилающий каждое утро долины Эдема. Само тело стало каким-то угловатым. Я закрыл глаза, а когда открыл снова, то едва улыбнулся. Теперь на мне был темно-серый костюм, скрывавший ненавистное тело, лаковые черные ботинки, закрывавшие уродство ног, волосы едва доставали до плеч, но хорошо закрывали заострившиеся уши. Я отвернулся от зеркала и больше никогда не смотрел в него. Боль, которую причиняло отражение в нем, была слишком сильна, она стала одним из моих проклятий, напоминавших о моем предательстве.       Я всегда помнил об Отце, всегда… Но с каждым днем мои любовь и надежда угасали. Я остался один, без Бога. Для любого ангела это означало смерть. Но я был до сих пор жив. Это место, которое Сатаниэль называл Адом, имело своего Царя, и я подсознательно понимал, кто им является. Но, то ли от ужаса, а то ли от того, что это казалось слишком недостижимой мечтой, верить еще не получалось. Я чувствовал, что с этим местом что-то творится, оно менялось, но я не выходил из своих покоев, боясь оказаться посреди этой вязкой Тьмы, увидеть умирающего брата, которого она бы пожирала. Я был трусом. Но, еще мучительней было неведенье, из-за которого в голове рисовались самые ужасные картины. А что, если братья пришли за ним и убили его? Ярость и ненависть застилали мне душу. Когда ожидание стало слишком мучительным, я собрался выйти.       - Я оставил отцу подарок! – Брат появился в моих покоях неожиданно. На его лице играла ухмылка, а Тьма почти вся просочилась внутрь его тела, в душу, и теперь пульсировала по его венам. – Я овладел Евой! И она родила Каина! О, что это за замечательный ребенок! Вельзевул, он убил Авеля! Своего родного брата! Да, убил! – На этих словах он щелкнул пальцами. – А теперь к нам придут все твари, которым нет места в Граде, и подчинятся мне, присягнут… - Дальше я не слушал, а только смотрел на брата, говорившего несвязно и обрублено, старавшегося поскорее рассказать все. По щекам медленно покатились слезы. Сатаниэль был безумен, но от этого он не переставал быть моим братом, он жаждал власти, подчинения, он был ужасен, жесток. Я видел, сколько злых деяний он еще совершит, сколько всего плохого сделаю я, отчего душа моя почернеет, но я буду делать это, потому что он будет приказывать. Я все понял, понял сейчас, когда он стоял здесь, передо мной, новый Король, Дьявол - как он себя назвал. Я всегда любил своего брата, я боготворил его, а не Отца, я уже с самого появления был проклят, проклят Отцом, за свою безграничную любовь, за идолопоклонничество брату.       - Я сделаю все, что от меня потребуется. – Прервал я Сатаниэля и слегка обнял его. - Все, что потребуется…       После этих слов на душе стало как-то особенно тяжело. Я даже не нуждался в разъяснениях, я понял, что окончательно предал Отца; в это же мгновение я понял и свое новое проклятие. И всем сердцем возненавидел Адама и всех его потомков, из-за которых все это произошло.       Я – Вельзевул, я – Князь Ада, верный Королю Ада, потому что я верю, что в Сатаниэле еще осталось что-то чистое и когда оно выйдет, за все его грехи именно я буду нести наказание, именно я буду его правой рукой, именно я буду вершить все зло, которое нужно будет вершить. Потому что я верю, что он чист, потому что он - мой Бог.       Отец был виновен в безумии Сатаниэля, ведь Он разрешил ему прикоснутся ко всем мирским творениям, к Сомнению, Печали, Утрате, Смерти, Отчаянью… И дал познать Безумие! Но не дал коснуться Любви, именно поэтому Сатаниэль искал это, пытался понять, но так и не смог, именно поэтому он жаждал внимания Отца больше, чем жаждали другие ангелы. Он был силен, но недостаточно, чтобы смириться с тем, что все ангелы познали Отцовскую любовь, а он – нет. Он был словно уродец среди идеальных ангелов, он, наделенный высшим даром – чувствовать, был наделен лишь темной стороной этого чуда. Сходил с ума от непонимания. А потом появился я – тайно коснувшийся Братской Любви – но и здесь опоздал. В безумии Сатаниэля виновны мы оба, я и Отец… Но платить за все буду я, потому что я любил его недостаточно сильно.