Последствия иного выбора

Ну вот… Как там Чак писал? Заканчивать всегда тяжелее всего. Особенно нечто настолько масштабное, не должное этим масштабным стать. Здесь и эмоциональный фон, и ответственность за сюжет, и еще много чего всякого. (Надеюсь, писатели макси хотя бы частично смогут меня понять). Это очень сложно, правда. И здесь я, наверное, просто обязана извиниться перед постоянными читателями и в целом перед всеми, кто меня читает. Потому что концовка, вероятно, не оправдает ваших ожиданий. Мало того, что все произведение от начала до конца AUшно, так еще и с характерами периодически, я уверена, возникали справедливые вопросы. Конец, как мне кажется, вышел совершенно ООСный и некнонный, учитывая все официально происходящее на экране. Но именно поэтому я не могла закончить иначе. Учитывая события последних нескольких сезонов, с экранным Дином абсолютно не вяжется ничего из описанного ниже. Никак и никаким боком. Просто этого пути больше не существует для него, как бы сильно я этого для него не хотела. Я точно знаю, что если бы AUшность «Иного выбора» начиналась бы не с конца 9-го, а с 10-го сезона, все обстояло бы тотально иначе. И лучший ХЭ, который мог бы тогда случиться – это его быстрая смерть. Потому что именно так после последней серии я вижу счастливый конец для экранного Дина. Это странно для моей натуры и страшно, но это так. Однако в событиях фика определяющей катастрофы не произошло, а поэтому надежда осталась. За последние сезоны я настолько устала от непроглядного мрака, безнадеги и адских мучений братьев, что написать иначе я просто не могла! Просто потому, что мне до жути хотелось воздать им заслуженное хотя бы так… хотя бы здесь. Искренне прошу прощения, если для кого-то это окажется слишком и заставит пожалеть о потраченном впустую времени. Надеюсь, Вы меня поймете. А пока я возьму на себя смелость вольно перефразировать чужую мысль: «Каждому воздам я по делам его, потому что из расчета на двоих зла вышло слишком много».

Сэм мог верить, что все закончилось. Я ему не запрещал. Я уважал его веру и никоим образом не пытался исключить или очернить то, что он сделал. Но сам я не мог так легко и быстро поверить в то, что все закончилось. На повестке дня осталось слишком много вопросов. Слишком глубоко внутрь меня проросла эта борьба, слишком сильно меня изменила, слишком много забрала, чтобы я просто закрыл глаза и заставил себя забыть. Все эти с детства извращенные чувства, эту жажду, этот въевшийся в ноздри запах крови и серы, и гари, и сладковатой вони горящей плоти. Это вросло в меня навсегда. И оно никуда… никогда не уйдет. Проспав по возвращении в бункер пятьдесят два часа, после я убил три ночи на поиск в сети и изнасиловал все имеющиеся у нас поисковые программы. Ничего. Пустота. Тишина. Сэм не ошибся в своем предположении. Кас действительно предпочел короткую жизнь в человеческой шкуре тому, чтобы навсегда лишиться возможности находиться в человеческом обществе. Он захотел найти семью Джимми. Я даже пообещал ему в этом помощь. Но лишь после того, как он поможет мне. Конечно, на проверку верой он оказался крепче, чем я, а потому изначально окрестил затею глупой, но, в конце концов, свою часть работы ответственно выполнил. Кроме того, что клятвенно заверил меня, что Небес больше не существует, как явления, он скрупулезно провел все ритуалы, которые знал сам и которые прочел в переводе Скрижалей. Эффекта не возымел ни один. Никто не явился ни на добровольный призыв, ни на принудительный приказ. Добиваться чего-то простыми молитвами, которые и раньше работали через раз, я смысла не видел. Проглотив гордость и наступив на горло личному достоинству, я сел на телефон. Обзвонил всех, кого знал, объяснился со всеми, кто поднял трубку, выслушал про себя в ответ то, что даже в кошмаре слышал далеко не всегда. Я попросил их помочь с проверкой и даже безвозмездно подарил непосвященным парочку забористых заклятий из секретных фолиантов. Я запряг Кевина химичить с магической дурью, которая с каждым новым разом все сильнее отдавала бесполезным набором продвинутого химика. Я запряг Кроули и, чтобы не оставлять его в бункере с Кевином, везде таскал с собой. Пять разных перекрестков в пяти разных Штатах. Все, как раньше: жестянка с фотографией и прочей колдовской мерзостью. Никто не пришел. Ни в первый раз, ни в пятый. Даже ветер не подул сильнее, а пентаграммы так и остались на асфальте бесполезными граффити. В подвале бункера я нарисовал алтарь, обставил его свечами и щедро залил своей крови поверх серы в кадило. Никто не появился. Я сломал себе язык и сорвал горло, снова и снова перечитывая заклинания из книг. В прямом и обратном порядке, в полном содержании и в сокращении. Я все пробовал и пробовал, пытался и пытался, колошматил в наглухо закрытые двери. В Ад, в Рай, в Чистилище. В ответ – ноль. В ответ длинный гудок и дохлый голос «соединение не может быть установлено». Кевин сделал все, о чем я просил. Я мог даже не просить, он делал все сам, проявлял инициативу, был заинтересован. Но как и все остальные, он поверил раньше, чем я, и сдался, сочтя дальнейшие попытки бесплотными и лишенными смысла. Он и Линда уехали из бункера дней через десять. Прошерстив в интернете информацию о фамилии Новак, Кас тоже засобирался, и стоило мне представить, что я останусь с Кроули один на один, вынужденный слушать его раскаяния двадцать четыре часа семь дней в неделю с перерывами лишь на сон и еду, я готов был застрелиться. Поэтому, помогая бывшему ангелу разобраться с картой и схемой проезда, в конце концов я буквально взмолился о том, чтобы он забрал Кроули с собой. Не лучший багаж, но по крайней мере они двое друг друга стоили. Оба… бывшие сверхсущества, обоим теперь не сладко. Пусть даже у кого-то уже был опыт, и он выбрал этот путь добровольно. Просто я дольше не мог это выносить: постоянное нытье, бесконечные извинения за столь же бесконечные грехи и поразительную несостоятельность в простейших, казалось бы, вещах. Хотя бы в том, что не будучи королем ада, способным смыться по щелчку пальцев, нельзя тырить сникерсы. Вообще ничего нельзя тырить! За все надо платить, и желательно, не из моего… пустого кармана! - Если ты его не увезешь, хотя бы на время, клянусь Кас, я возьму на себя этот грех и просто его застрелю. Избавлю от мучений и его и себя! Бывший ангел воспринял это заявление весьма буквально. Увез. Я смог вздохнуть с облегчением. Ненадолго, впрочем. Потому что «буду на связи» от Сэма оказалось обещанием пустым. За восемнадцать дней мы созванивались трижды. Один раз позвонил он, сообщил свой номер, два других – я. Лишь затем, чтобы на вопрос «Ты там как» с очевидным подтекстом на здоровье услышать пьяный бред и короткие гудки. Еще дважды он просто не взял трубку. И еще раз пять я хотел позвонить, гонял его контакт вверх-вниз на сенсоре, но набрать не решался. Гонял я его и сейчас. В голове и на сенсоре, и снова в голове. Детка знакомо, даже как-то по родному урчала, и время от времени я позволял себе раствориться в этом звуке. Я слишком долго его не слышал. Пока носил метку, слишком долго не слушал, пользуясь машиной исключительно как средством передвижения. Потом были близнецы с их режимом строгого конвоя и мгновенной телепортацией, а после – недели гонки за,.. как выяснилось, несуществующим. Сегодня истекала пятая неделя с тех пор, как все случилось. И ровно десять дней с того момента, как я последний раз слышал мычание Сэма в трубку. Нет, я его понимал. Я очень хорошо его понимал и не винил за уход. Не в пример мне он верил, что все закончилось, так что ему, так или иначе, нечем было бы заниматься все эти недели, не на что отвлекаться. Я не видел смысла ему днем киснуть без дела в четырех стенах, а ночью загибаться от кошмаров. Почти не видел, потому что все было бы намного проще, окажись он здоров! Взрослый мужик за тридцать имел полное право уйти, куда угодно, пить, сколько угодно, что угодно и скатываться дальше по наклонной. Я не мог ему ничего предъявить, но… Черт! Он не был здоров! И где-то там, черти где не было никого, кто мог бы за ним проследить. У него вообще никого не осталось, и хуже всего, что он об этом прекрасно знал. И я знал. И меня сворачивало тугим узлом при мысли, что в его пьяную голову могла совершенно случайно прийти идея смешать анальгетик с алкоголем. А если от этого он загнется в каком-нибудь прокуренном баре в глуши цивилизации, его без документов даже не опознают. Отправят коченеть в местный морг и благополучно забудут за отсутствием состава преступления. Идиот ты, Сэмми! Неблагодарный эгоист! Я крутил в руке телефон и гонял туда-сюда заветный контакт. Объективно я прекрасно понимал, что это бессмысленно. Если даже он возьмет трубку, то не скажет, где он. Все вернется на круги своя, на линии запищат осточертевшие короткие гудки, а я уставлюсь в экран разочарованным, злым взглядом. И продолжу дальше ломать себе голову, как бы ухитриться его найти и что при этом сказать. А сказать мне было нечего. Мне просто хотелось услышать его голос и узнать, что он жив. Про то, что он не был в порядке я и так прекрасно знал. Набор я снова не подтвердил. Сжал телефон в руке и, впившись взглядом в мерно ускользающую под колеса дорогу, швырнул его на соседнее… пустое сиденье. Мне не было особой нужды следить за дорогой – этот участок я свободно мог проехать глухой ночью, без фар вслепую. Финишная прямая до бункера. До дома. Да, именно до дома, потому что другого у меня не было. Правда, в последние недели милый дом превратился в золотую клетку: вроде было все, о чем можно желать, и в то же время не было ничего. Никого не было. Одиночество в огромном пустом бункере сносило крышу и натурально заставляло выть волком и лезть на стены. Тишина убивала. Изнутри. Медленно, мучительно, безжалостно. Когда закончились съестные запасы, я поехал в город. В итоге побывал везде, кроме магазина: накатил в баре, пропустил партейку-другую в пул и забурился ночевать в мотель. И так подряд пять дней. Неоригинально, но зато хоть не в гордом одиночестве, о чем напоминал чей-то постоянный зуд на слуху. Под вечер пятого дня я все-таки решил, что загул пора закруглять. И вот я был на пути домой, с пакетом провизии и коробкой пиццы на заднем сиденье. На телефонный звонок я отреагировал мгновенно. Должно быть, именно так, как реагируют в ожидании новостей. Сердце подпрыгнуло, мозг взялся за лихорадочный прогон вариантов… Сэм?! Номер оказался не подписан, но это ничего не значило. Этот бессовестный алкаш запросто мог просвистеть телефон, если вовсе не утопить его в стакане с виски или в унитазе. - Алло! Я был полон решимости озвучить накипевшее и сдерживал словесный поток лишь неимоверным усилием. Не так чтобы очень терпеливо, но я ждал, и если это не собиралось длиться вечность, готов был ждать, сколько понадобится. Тем более, на том конце дышали. И молчали. Очевидно, на извод моих нервов. - Дин… А вот теперь сердце вдалось в грудную клетку, остановилось и растеклось внутри кровавым месивом. Руки предательски дрогнули, отказавшись держать руль, отчего Детка с визгом шин об асфальт вильнула вправо, выписав зигзаг. - Ли… - язык онемел, он не подчинялся, отказываясь произносить звуки. Мозг давно заблокировал имя и на попытку вспомнить упрямо отвечал отказом. – Лиза? - прошептал я лишь спустя какое-то время, напрочь потерявшись в происходящем. Этого нет. Это… нереально. Это чья-то извращенная игра с моим сознанием. Она ведь меня забыла! Она не могла меня помнить. Она… не могла знать этот номер. Не могла. Молчание. Мне было нечего сказать, у меня не было слов. Только неверие и шок, а еще руки, мертвой хваткой удерживающие руль. - Ты живой, - это утверждение, не вопрос. Знакомый, родной голос, который столько раз слышился мне в кошмарах. – Ты… в порядке? Я немо открыл и закрыл рот, до боли прикусил изнутри щеку в попытке обуздать бурю. Я должен был что-то ответить, она ведь ждала. Я хотел ответить. Я так давно этого хотел! Все это давно бурлило внутри меня, обжигало, зудело роем диких пчел и жалило невыносимо сильно. Прости! Прости бездушную скотину! Я не хотел! Но по-другому не мог! Не мог оставаться рядом и подвергать тебя опасности. Я не смел. Я знал, что неминуемо произойдет, если я не остановлюсь, и не собирался позволить этому случиться. Я рисковал тобой и Беном столько раз! Я не хотел! Я не… - Дин? - снова этот голос – мягкий и спокойный, ударил хлыстом по слуху и вонзил в грудь ядовитый шип, так, что хотелось кричать. – Дин, ты… - она прозвучала так, словно лишь начала фразу, словно намерена была ее продолжить, но трубка внезапно затрещала, захрипела, выдала короткий прерывистый гудок и… замолчала. Взглянув на дисплей, я взбешенно зарычал, увидев равнодушную отметку об отсутствии сети. Какого дьявола!? Вслед за исчезнувшей связью экран погас, а когда снова включился, все данные на нем перемешались, как карты в руках виртуозного крупье. Левая дата, левое время, левые координаты, которых, вполне вероятно, даже не существовало на земном шаре. Таак… Если забыть о том, что все магические фокусы накрылись медным тазом, то это я еще мог частично объяснить. Вблизи бункера техника не всегда работала как надо, но… только не моя Детка! Не Импала! Сначала свихнулся счетчик пробега, с сумасшедшей скоростью наматывая мили. Затем беспорядочно завращалась, описывая неполные круги, стрелка спидометра. Наконец машина резко дернулась и грубо бросила меня грудью на руль, словно на полной скорости налетела на препятствие. Которого не было, и я это прекрасно знал. Детка просто встала посреди дороги, как стреноженный конь, и… и все. Это прекратилось так же резко, как и началось. Фары в прежнем режиме осветили серый асфальт, приборная панель по всем франтам, кроме бензина, выдала нули. Впервые за пять прошедших недель дело основательно запахло керосином, врубив на полную мою задремавшую от безделья чуйку. Она завыла, как одинокий волк на луну: протяжно и жалобно. Я с самого начала чувствовал, что все не может быть так просто. Кто бы что ни говорил, а я никогда не искал гениального в простом. Я всегда знал, что судьба слишком изворотливая сука с отменной фантазией. И она никогда не уходила с ринга побежденной, она лишь отступала. На время. Чтобы, выждав, подло подкрасться и нанести удар. В спину, а потом в открытую, контрольным выстрелом в лоб. Света в бункере не было. В привычном режиме он не включился с появлением живой души на пороге. Двигаясь короткими рыками от стены к стене, я прокладывал себе дорогу лишь одиноким бледным лучом карманного фонаря, столь удачно завалявшегося в бардачке Импалы. Конечно, это была не лучшая стратегия – выдать себя с головой, при условии, что знал место как свои пять пальцев и мог свободно двигаться на ощупь. Прежний вопрос все еще был актуален. Какого дьявола происходит? Кто на сей раз? Ангелы, демоны,.. Люцифер? Кому из них надоело наблюдать из-под полы и кататься со смеху? Кто решил взять реванш со словами: «Ну и дебил же ты, Дин Винчестер!» Все выглядело подозрительно тихо. Темно и тихо. Как ни напрягал я слух, стараясь услышать чье-то присутствие, все было тщетно. Ни звука движения, ни дыхания. Если не считать отсутствия света, все было также спокойно, как обычно. Во всяком случае, пока я бегал и играл в прятки, никто ни разу даже не попытался меня грохнуть. Тьма за пределами ореола света не шевелилась, не шептала и не хрипела на все жуткие лады. Из нее не вылезало ничего страшнее угловатых теней от мебели и прочих элементов интерьера. Табурет. Так. Стоп! Какого черта он делает в коридоре? И почему перевернут? И что это за бумажка рядом валяется? Направляя пистолет и луч рассеянного света на дверной проем библиотеки, я все еще нечерта не понимал, но уже примерно представлял, что одинокая бумажка – только верхушка айсберга. Осветив лишь то немногое, что захватывал фонарь, я застыл в проходе и потрясенно раскрыл рот. Педантично устроенная, систематизированная, скрупулезно архивированная по отлаженной системе библиотека Летописцев, над которой трясся Сэм, выдавая мне длинную обвинительную тираду всякий раз, когда я засовывал книгу не по алфавиту, да еще и не в тот раздел, – была превращена в мусорную свалку, с нагромождением перевернутой, сломанной мебели, рухнувших стеллажей, похоронивших под собой книги, растерзанные на отдельные страницы. Лишь отойдя от первичного шока от мысли, что кто-то чужой здесь что-то искал, я заставил себя пройти дальше и продвинуть дальше луч света. Чем окончательно себя добить. Потому что ведомый моей рукой рассеянный свет, скользнув по перевернутому вниз столешницей столу, по осколкам светильника и по крохотному треугольнику свободного от завалов пола выхватил черный росчерк, похожий на… пепел. А дальше больше. Дальше, дюйм за дюймом, сложилась картина выжженного круга в самом центре помещения. Внутри него… - Господи боже! И хоть я зарекался больше никогда его не вспоминать, здесь просто не выдержал. Его имя вырвалось на выдохе само. Безотчетно. Внутри всех этих разрушений, теперь столь явно пахнущих гарью, в центре прожженного круга – она, обнаженная и свернутая эмбрионом. Лица я не видел, оно было полностью скрыто разметанными в беспорядке волосами, но откуда-то знал, даже в полумраке был абсолютно уверен, что это она. Во всяком случае, ее тело. И с этого момента брала начало бесконечность вопросов, которые я не успевал задавать даже в собственной голове. Как? Почему она снова здесь? Зачем? Как давно? Она жива? Это вообще… она? Ломая ноги о непроходимые завалы, в конце концов, я все-таки прорвался к ней. Осветил фонарем весь… компактный комок, задержался на лице, но даже с близкого расстояния ничего не увидел – волосы закрывали полностью. Всунув фонарь в рот, чтобы освободить руки, я какое-то время озадачено смотрел на пистолет. После напряженной борьбы с инстинктом самосохранения все-таки убрал его за пояс. Медленно опустился на колено и неуверенно потянулся рукой к ее шее. Осторожно, в любой момент ожидая ответной реакции, распутал сеть из сбившихся кудрей, отвел пряди в сторону и открыл лицо. Сомнений не осталось. Она. Едва получив последнее тому доказательство, я прижал пальцы к ее шее в напряженном ожидании. Молчание, лишь едва ощутимое тепло и больше ничего. По крайней мере, в первые секунд десять. Проклятье! Стоило мне об этом подумать, как пальцам передалась едва заметная волна пульсации. Затем снова ничего. На подсчет, лишь через семь секунд цикл повторился: слабый толчок и долгая тишина. Затем опять, примерно с тем же аномальным интервалом. Пока я ее щупал и считал пульс, заметил очередную странность. Которая вообще-то странностью являться не должна, но точно не в ее случае. Скорее всего, Сэм бы насторожился быстрее. Он был с ней близок, не я. Но, в конце концов, я тоже к ней прикасался. Или… она ко мне. Не суть, потому что, так или иначе, я хорошо запомнил, какая она на ощупь. Другая, не такая, как все люди: с гладкой кожей, всегда одной температуры, для оружия словно каменной и непроницаемой. Она была такой. Теперь совсем другая. Кожа мягкая, от покрывающих ее «мурашек» рельефная, холодная, даже пальцам слишком… податливая и уязвимая. Человеческая. Со следом ожога на правом запястье. Я не заметил его сначала, он был закрыт браслетом, да и я был другим занят. Теперь, когда я основательно взялся за осмотр, рана стала очевидна, – красная, воспаленная кожа, выпирающая из-под сдавливающего ее металла. Аналогичный след был на безымянном пальце под кольцом. Оба повреждения выглядели как… ожоги, аналогичные тем, что были у Сэма после его фокуса с телепортацией. И они совершенно точно не собирались исчезать. Не на глазах. Ко всему прочему, она не реагировала. Ни на прямой свет в лицо, ни на мое присутствие, ни даже на все мои манипуляции. Чем больше подробностей я находил, тем меньше понимал. Прежде я ее такой никогда не видел. При мне она не спала, не выглядела усталой и уж точно не теряла сознания, а на любое к себе приближение реагировала мгновенно, даже если стояла спиной. Снова взяв фонарь в руку, я позвал тихо и осторожно, опустив ладонь на холодную щеку. - Эй... Черт! Складывалось стойкое впечатление, будто это первая обнаженная девушка, которую мне предстояло разбудить. Да, обнаженных среди спасенных от неминуемой смерти было не так уж много, но девушек предостаточно. И даже с абсолютно незнакомыми я всегда находил слова. С ней нет. - Эй! – слегка, не усердствуя, я похлопал ее по щеке. – Динь-динь... Дурацкое прозвище! И если бы она сейчас съездила мне за него по челюсти, я бы понял. Да черт, я бы даже был этому рад! Но у нее и ресницы не дрогнули. - Эли… Элеада, ты меня слышишь? Вопрос для галочки, потому что она точно не слышала. Спала мертвым сном, а я сидел над ней и лихорадочно соображал, что же делать. Прежде всего, надо было узнать, что там со светом. Перемещаться с ней на руках в кромешной темноте обещало стать делом нелегким. - Поэтому придется тебе еще немного полежать здесь, - быстрым движением я снял с себя куртку и набросил ее на обнаженное тело. Не слишком по-джентельменски. Сэм точно не оценил бы по достоинству, но имея в распоряжении всего две руки, я просто не мог сделать больше. Сэм. Сэм-Сэм-Сэм… Вот где тебя черти носят, а? Был бы сейчас здесь, дело бы шло заметно быстрее! Сжимая в руке телефон и вдавливая пальцем нужный контакт, я быстрым шагом, переходящим на бег, перемещался по коридору в направлении трансформаторной. Вызов пошел – значит связь появилась. - Давай. Возьми трубку! Это, черт подери, важно! Это очень-очень важно для тебя, Сэмми… Бесконечность длинных гудков не выдержала настойчивости и примерно через минуту сменилась короткой трелью сброса. Нажав кнопку автодозвона, я прижал телефон плечом и осветил трансформаторную в поисках проблемы. Хоть бы дело было в автомате… Хоть бы в автомате. - Сэм, возьми уже чертову трубку! Добравшись до нужного переключателя и с облегчением обнаружив, что он всего-то не в том положении и при резком скачке напряжения его банально выбило, я потянул его вверх, возвращая в активное состояние. Со звуком тихого гудения электричество вновь потекло прежним курсом. - Да будет свет, сказал электрик! – щурясь от резко вернувшегося освещения, с непривычки слепящего глаза, я отложил фонарь и снова взял в руки телефон. Судя по изображению, вызов шел. Оставив за оператором возможность продолжить попытки дозвона, я бегом вернулся в библиотеку. И теперь, даже при щедром освещении масштабов катастрофы, на входе не затормозил. На ходу ногами расчистил дорогу, чтобы не пришлось назад лезть по буеракам. Склонился над ней, осторожно подложил одну руку ей под спину, другой медленно перевернул, чтобы удобнее поднять. Легкая, не тяжелее ребенка и уж точно килограмм на пятьдесят пять, если не больше, легче Сэма, с которым я периодически упражнялся в тяжелой атлетике. Если забыть про комнаты, которыми не пользовались, апартаменты Сэма оказались ближе всего. Изловчившись открыть закрытую дверь, не включая света, я опустил ее на кровать. Навел шмон в комоде в поисках пледов и одеял, на ощупь выудил подходящие и укрыл ее до подбородка. Только потом включил ночник и занялся остальным. «Остальным» - это, прежде всего, попытками дозвониться, наконец, Сэму. Судя по тому, что раз через раз вызов сбрасывали, я мог надеяться хотя бы на то, что его телефон все еще в рабочем состоянии. Только при нем ли он? - Сэм, твою… Трубку кто-то снял во время моей пробежки до ванной с заходом в оружейную за ангельским клинком. Гудки пропали, но сброса не последовало. И кто-то на том конце выдавал себя дыханием… - Сэм, не смей отключиться… - Это не Сэм, - известил женский голос по ту сторону, и я резко остановился, не дойдя до комнаты фута три. Но только я успел предположить худшее, голос невозмутимо продолжил. – Я официантка из бара «Royal»… Все, что мне следовало знать после этой фразы, укладывалось в один вопрос: «Это где?» Но спросил я в итоге совершенно другое: - Он рядом? - Его телефон очень настойчиво… - Он сейчас рядом? – я повторил требовательнее и громче. - Он… пьян, - известил голос немного растеряно. – Сильно. Этой информации мне было достаточно. Вдохнув и выдохнув, чтобы придать голосу нужную интонацию, я начал очень вкрадчиво и осторожно. - Слушайте,.. я прекрасно понимаю, что в вашу работу это не входит, но, пожалуйста… Подсунь трубку этому идиоту под ухо, чтобы я смог до него доораться! - …Пожалуйста, передайте ему трубку. Вопрос жизни и смерти. - Но он же… - Знаю, - я выдохнул и прислонился спиной к стене. - Могу себе представить, в какой он кондиции. Просто поднесите трубку. Он должен услышать кое-что важное. - Эм… Ладно. Но придется подождать. Дальше раздался шум и какая-то непонятная возня, за время которой я очень доступно и точно сформулировал главную мысль. Которую тут же озвучил, посчитав, что времени прошло достаточно, и в какой бы позе этот медведь не завалился в хмельную спячку, телефон достиг его уха: - Она здесь, Сэм. Здесь и сейчас. Протрезвеешь – перезвони. А я пока… засеку время. Но телефон молчал. И пока он молчал, я взялся за повторный, более детальный осмотр при нормальном освещении. Снова посчитал пульс. Сорок два в минуту, конечно, не норма, но хоть что-то. Стараясь не полностью ее раскрывать, я прошелся внимательным взглядом по ее телу в поисках возможных переломов и прочих аномалий. В конце концов, визуально ничего не нашел и сосредоточил все внимание на руке. Даже с учетом того, сколько раз за последнее время я вот так же сидел над бессознательным телом, я еще не дорос по квалификации до парамедика. И до ювелира тоже, чтобы уметь срезать что-то настолько миниатюрное с живого… человека. Но это нужно было с нее убрать, и я сделал это как умел: браслет разжал, кольцо, чертыхаясь, стащил. И только я взялся основательно за обработку и перевязку, зазвонил телефон. Десять минут. Долго же до тебя доходило, Сэмми. - Дин? – грубо прохрипела трубка, и я, хоть и не исчерпал до конца раздражения, улыбку не сдержал. - Ух ты! Даже не хрюкаешь! Надо же… – не удержался я и от подкола, за который, впрочем, тут же мысленно двинул себе в зубы. - Если ты просто решил… - Я просто сижу сейчас в твоей комнате и караулю твою... спящую красавицу! Пока ты где-то там заливаешь шары. Так что… - Отличная попытка, Дин, - он издал в трубку нечленораздельный звук. – Но ты забыл одно: она… не спит. - Сэмми… - взмолился я, понизив голос почти до шепота. – Поверь, я сам ничего не понимаю. Я несколько дней не был в бункере. Приехал, а здесь света нет, все верх дном перевернуто, и она… лежит посреди библиотеки. Сэм, я клянусь тебе, я на нее сейчас смотрю! - Это… невозможно, - голос пьяный, и не будь я его братом, никакой уверенности и тем более ясности мысли в нем бы не разобрал. – Этого не может быть. - Сэм... Терпение стремительно заканчивалось, но я старательно выжимал из себя последнее, зная, что только так у меня был шанс до него достучаться. Конечно, основные подробности, которые ничем не помогли бы Сэму собрать мозги в кучу, я опустил. Сообщение о том, что я с трудом нащупал у нее пульс, возможно и ускорило бы процесс отрезвления, но я предпочел об этом умолчать. Ровно как и о незаживающем ожоге и прочих странностях. Сэму и без них вполне должно было хватить мотивации. Давай, братишка, сложи уже два плюс два! - Это… невозможно, Дин! – голос прозвучал с нажимом, и под хорошим слоем хмеля я расслышал в нем стальную уверенность. – Просто не… - Просто притащи сюда свою задницу, и сам все увидишь! – раздражаясь все сильнее, ответил я, прижимая трубку плечом, чтобы освободившимся руками взяться бинтовать ожог. – Список вопросов составим, когда она придет в себя... - Она без сознания?! – Сэм спросил громче, и в этот раз его голос не дрогнул, прозвучал настойчиво и твердо. Даже непробиваемый скептицизм вдруг куда-то подевался.– Дин, она в порядке? Я обругал себя за неудачно подобранное слово и поджал губу, понимая, что необратимый процесс запущен. В порядке ли? Ну… я тут бинтую ее запястье и, вполне вероятно, причиняю боль, а она никак не реагирует. А еще у вас двоих чертовски паршивая привычка валяться голыми на полу, поэтому она замерзла, и… и мне не нравится ее сердцебиение! А еще, Сэмми, она, кажется, человеком стала. - Она спит, - произнес я вслух как можно нейтральнее. Но Сэм, хренов эмпат, оказался способен меня прочесть, даже через телефон, будучи пьяным в хлам. - Она ранена? Дин, не молчи! - А ты там не кипешуй! - завязав слабый узел на повязке, я аккуратно вернул забинтованную руку под одеяло. Посмотрел на часы. – Лучше скажи мне, где ты. Я приеду за тобой через... Это зависит от того, в какой дыре ты торчишь. - Нет! – выкрикнул Сэм пьяным басом. – Никуда... не уходи. Оставайся с ней! Я сам. - Ты не сядешь за руль в таком… Сэм! Но он уже сбросил вызов. Мне осталось лишь выругаться и сжать телефон в бессильной ярости. Идиот! Потратив время на то, чтобы успокоиться и более-менее устаканить все это в голове, я посмотрел на ангельский клинок, медленно вращая его в руке. Она выглядела слабой. По-человечески слабой и уязвимой. Я не хотел это делать. Правда, не хотел. Во всех предыдущих случаях, когда приходилось подобным способом проверять кого-то кроме себя, Сэма, например, у меня безотчетно волосы на теле шевелились. Но я должен был убедиться. Я должен был узнать наверняка. Даже если ей это навредит. Даже если Сэм потом будет рвать и метать. - Прости, - снова раскрыв ее руку, я осторожно провел пальцами по предплечью, через локоть по плечу. Я прощупывал, прицеливался, искал наиболее безопасное место, пытался правильно почувствовать, чтобы не ошибиться. Не попасть по вене, не вызвать кровотечение и не оставить шрама. Впрочем, последнее, как ни парадоксально, напрямую зависело от профессионализма и банальной осторожности. И учета того, что она не я и не Сэм, с накаченными бицепсами, способными принять на себя удар. – Прости, Динь-Динь, но это необходимо. На выдохе, как всегда проделывал это на себе, я быстро провел лезвием клинка по бледной коже чуть выше локтя, оставляя ровный неглубокий разрез – кровавую линию, без свечения ангельской благодати и каких-либо посторонних аномальных явлений. - Чудненько! Ты человек. Я промокнул кровь, щедро облил порез антисептиком и, лишь убедившись, что кровит не сильно, залепил пластырем. Не то, чтобы все было так трагично. На себе подобные царапины я вообще сносил без всякой обработки, но это был не я. И на этот непредвиденный случай я предпочел перестраховаться. Сэм перезвонил через двадцать минут. Язык у него все также заплетался, но как я ни отговаривал его от идеи телефонного отчета, отвертеться не смог. Пришлось удариться в получасовые объяснения, по итогу которых разругаться, услать друг друга далеко и отключиться. Я подумал, это серьезно, как минимум, до его приезда. Но через час он позвонил снова. Не совсем огурчик, но уже вменяемый. Он ни словом не обмолвился о предыдущем, не совсем удачном диалоге. Через полчаса снова звонок. И так через каждые полчаса. Я все еще не имел понятия, в какую глушь его занесла нелегкая. Он не уточнял, а я все никак не мог улучить момент, чтобы спросить. - Как она? - Все еще спит. - Она согрелась? - Вроде да. - Она на что-нибудь реагирует? - Нет. - Ты хорошо обработал раны? - Да. - Сделал… что!? Проверил ее!? Ты... порезал ее! Поверить не могу, Дин! Она же… - голос поник и оборвался в страхе. - Она не?.. - Не Люцифер, расслабься. В перерывах между этими звонками-репортажами с места событий, каждый из которых становился лишь напряженнее, я только и делал, что пытался добиться от нее хоть какой-нибудь положительной реакции, чтобы при следующем звонке Сэма мне не пришлось в который раз жестоко обломать его словами: «Все по-прежнему». Я был на взводе и, если не сидел рядом с ней, то мерил комнату шагами. Сэм был на взводе. С каждым разом это чувствовалось все сильнее, его голос дрожал и местами срывался, но уже не по пьяни. Он медленно и верно съезжал по фазе где-то там, а я – здесь. И мы словно были едины, потому что меня при взгляде на неподвижный кокон одеял пробирала та же дрожь, что и его. - Где тебя носит?! – прорычал я в трубку, когда стрелки на часах подобрались к трем ночи, а давящая на уши тишина в очередной раз разверзлась телефонным звонком по расписанию. – Прошло пять часов! Пятнадцать минут спустя Сэм стоял на пороге комнаты. Мдаа… А я то приучил себя к мысли, что видел родного брата во всех его возможных кондициях. Но, как говорится, нет предела. И оно, конечно, смешно, но при виде его… таким смеяться мне упрямо не хотелось. Скорее, наоборот, но это уже лишние сантименты. За пять недель, которые он в упор не видел себя в зеркале и не держал в руках бритвы, Сэм зарос до неузнаваемости: отрастил бороду сантиметра три и патлы примерно на столько же. Шатающийся на нетвердых ногах, с фиолетовыми тенями под глазами и в целом со следами затянувшегося запоя на отекшем лице, он выглядел… ужасно. Картину дополняли рука по-прежнему в слинге и свежий отпечаток чужого кулака на левой скуле. - Дин. - Робинзон, - ответил я вместо приветствия и состроил пренебрежительную гримасу. – Сэмми, наша жизнь не сахар, и кому как не тебе об этом знать, но даже на вечной мели в постоянных разъездах, мы до бомжей... не опускались! - Заткнись! – огрызнулся брат и сделал пару нетвердых, но упрямых шагов вглубь комнаты. А дальше я не пустил. Осторожно, чтобы не лишить шаткого равновесия, но при этом настойчиво уперся рукой ему в грудь и всмотрелся в глаза, ища в них, пусть и затуманенный алкоголем, но все-таки рассудок. - Душ по коридору прямо и направо. Полотенце и сменные шмотки я принесу. Как и обещал, в душ я принес свежие вещи, случайно застав Сэма за не самым худшим, конечно, но от этого не менее отвратительным занятием: он обнимался с унитазом, судя по звукам, безвозмездно даря тому свои кишки. Я даже не нашел, что на это съязвить. В итоге решил, что с Сэма вполне хватило наших распрекрасных телефонных признаний в бесконечной братской любви. Остальное будет икаться ему еще очень долго. Зная это, я поубавил спесь. Невозможный младший братец, вечно треплющий мне нервы. Какой уж есть. Переделать пытались многие, и все с треском обломались. А мне в итоге досталось то, что досталось. Помятое, побитое, все еще небритое и с жутким похмельем. - Крылышко помочь перевязать? – я поставил на тумбочку кружку с кофе и вложил в его дрожащую ладонь две таблетки аспирина, метнув вопросительный взгляд на слинг, небрежно брошенный на комод у стены. Сэм отрицательно мотнул головой, закинул в рот таблетки и жадно приложился к кофе. Залпом выпил и нетвердой рукой вслепую вернул кружку на тумбочку. Он не сводил взгляда с изголовья кровати, но не прикасался к ней и ближе не придвигался – просто смотрел. Стеклянными глазами, в которых, впрочем, весьма явно прослеживались и сомнение с неверием, и отрицание со страхом, и… боль со страданием . Это было моей фишкой по жизни – знать, как проявляется в его глазах каждая из эмоций. Иногда это было полезно, но иногда, как сейчас, это было… невыносимо. Неподвижное тело, над которым мы оба сидели в гробовой тишине, лишь все усугубляло. - Итак,.. Ромео, – я не выдержал первым и перевел на Сэма вопросительный взгляд. - Какие будут идеи? Сэм отреагировал на прерванную тишину, моргнул, механически потянулся к ее руке и прижал пальцы к локтевому сгибу. Прижал и тут же отдернул, словно почувствовал совсем не то, что ожидал. Только я успел предположить худшее, он вернул пальцы на место. Напряженно замер, глядя на часы. Молчал. Считал. Закончив, поднял на меня хмурый взгляд со сведенными от напряжения бровями и обреченным полушепотом озвучил: - Нужно ехать в больницу. Сам я думал об этом, как о худшем сценарии, и меньше всего хотел его реализации. В местном госпитале я в свое время засветился не в лучшем свете, до другого далеко рулить. Все это при полном отсутствии документов и хоть какой-нибудь вменяемой информации о ней. Кроме шуток, она как… Лилу из «Пятого элемента», точно также внезапно свалившаяся… с неба. И отдавать ее в чужие руки мне как-то не очень… а вернее совершенно не хотелось. - Сейчас почти четыре, - я сверился с часами, хотя время и так знал, потому что проверял каждые пять минут. – Накинем еще пару часов, дадим ей шанс. Если до восьми ничего не изменится – отвезем. - Изменится!? – брови Сэма взлетели вверх, глаза раскрылись шире и он подался вперед на стуле. – Она, вероятно, в коме. Что, по-твоему… - Эй-эй! – я протестующее выставил перед собой раскрытые ладони. – Остынь, паникер. Давай включим логику и подумаем, что мы знаем. - Ничего! – нервно огрызнулся Сэм. - Нечерта мы не знаем! Все еще не опуская руку, я поднял указательный палец, этим давая понять, чтобы не обобщал. - Не знаю, что насчет тебя, но я после той памятной ночи чувствовал себя так, будто из меня душу вытрясли. В прямом и переносном смыслах. По возвращении в Лебанон я устроил себе сиесту и продрых без задних ног двое суток. Кэв даже тревогу забил по истечении вторых. Но, как видишь, я проснулся. Правда, потом еще дней пять таскался, как пыльным мешком прибитый, но это мелочи, - видя, что Сэм намерен возразить, я снова предупредительно поднял палец. – Хорошо. Возьмем более подходящий пример. Каса с Кроули. Наш падший ангелочек и прежде спал, пока ходил безблагодатный. Кроули, став человеком, первую неделю вообще отключался при любой удобной и неудобной возможности. Понимаешь, к чему клоню? – я скользнул взглядом по изголовью кровати. – Если она стала человеком, то, вероятно, это нормально. И нам стоит просто дать ей больше времени. - Ты себя слышишь, Дин!? – Сэм спросил неожиданно резко и дальше продолжил на повышенных: - Она стала человеком! И в этом не может быть ничего нормального! Она не Кроули, который родился человеком, не Кас, который делил тело с человеком! Она не одержима. Она ни в кого не вселялась. Она такой родилась и выросла. Она не… знала, каково быть человеком. Никогда! И она не могла… не должна была… - у Сэма внезапно кончился запал, он тяжело выдохнул и затих. - Чисто для уточнения. Она действительно не могла или… не должна была? Потому что это разные… - Дин, это не настолько просто, как ты думаешь! Даже если технически осуществимо, то сверху строго запрещено! Никто не стал бы делать исключение. Даже для нее. Никто бы не позволил ей этого. Никто из ее родных. Они с Кадисом связаны, он бы все узнал еще до того, как она приняла решение, он остановил бы ее! - Я был в его голове. Или... он в моей. Не суть. Он не бесчувственное дерево. Нормальный парень… - Именно поэтому он бы не позволил, - глаза Сэма сверкнули уверенностью. - Она его близнец! Она его неотъемлемая часть, и он бы не дал ей так просто отказаться от этой связи. Отказаться от всего, что она имела, во имя… - Сэм скривил лицо в нечитабельной гримасе, развел руки и медленно покрутил головой, осматриваясь по сторонам. – Этого?! – он выплюнул слово с таким явным отвращением, будто оно неизвестно сколько стояло в его горле гнилой костью. - Бессмертие, неуязвимость, силу и влияние, знания и… семью – все отдать за… это? – отрывисто и резко он кивнул на кровать. – За смерть в попытке справиться с тем, чего она никогда не знала?! Она боли не знала, Дин! - Сэм обреченно всплеснул руками. – Она не дура! Она не тот человек, который слепо пошел бы за желаниями. Даже если бы она хотела… она бы не сделала этого. Никогда! Потому что она выше этого, выше обычных людей, выше… меня. Дело здесь не в желании, не в любви, не… во мне! Всему этому должно существовать иное объяснение! Кроме того, что громко, Сэм звучал еще и так, будто пытался убедить в первую очередь самого себя. Будто объяснял самому себе, и лишь в десятую очередь – мне. - Вау… - я выдохнул, нокаутированный тирадой. – Что ж… Со своей колокольни могу тебе сказать, что она определенно... не дура. А вот ты дурак, и в этом все объяснение. К этому лохматому верзиле, который звался моим младшим братом, привалило счастье, а он пургу гонит, и радости ни в одном глазу! Идиот! Сказочный идиот, каких поискать! - Допустим, что так. Но если это правда, то она пожертвовала всем,.. абсолютно всем ради… ничего! Ради того, чего здесь нет! Чего у меня… нет! А теперь ответь мне честно, - Сэм подался вперед, словно бросая мне вызов. - Ты сам смог бы принять… чужую жертву? А, Дин?! Чью-то жертву для тебя? Для разнообразия, – не мою, а чью-то стороннюю? Вот… - он всплеснул рукой, проехав ладонью по одеялу, - такую, например?! Ты бы смог после этого спать?! - Не знаю! И снами меня не пугай, их розовые пони уже лет сто не посещали! – прожигая его взглядом, я едва сдерживался. Сжал кулаки, сглотнул, вдохнул и выдохнул и только после этого решился договорить. Спокойно и тихо, почти шепотом от всего, что кипело внутри. – Но здесь и сейчас лучше тебе заткнуть свое пьяное хавало и не открывать его, пока бухло не перестанет бить в голову. И руками поменьше размахивай, иначе пристегну наручниками к стулу. Словно получив пощечину, Сэм удивленно заморгал, ладонью согнав с лица становящуюся все заметнее усталость степени изможденности. - Дин, ты… - уронив голову, он спрятал лицо в ладонях и продолжил уже из-под них. Усталым, убитым голосом. – Тебе не понять, но я… Я никогда не видел ее такой, понимаешь? Она умела казаться уязвимой, умела подыграть, когда было нужно, но… - брат поднял на меня взгляд, полный растерянности и какого-то дикого… невыразимого страха. – Я никогда не видел ее настолько слабой. Я не видел ее ран. Не в счет тех, что мгновенно исчезали, когда она давала мне кровь. Настоящих ран у нее я не видел. За год ни разу! И знаешь,.. может это и ненормально, не было нормально первые… полгода, также как и ее сходство с Джессикой, но… потом мне это понравилось. Мне чертовски нравилось знать, что она другая… что она сильная и что она не станет очередной расходной жертвой. Мне нравилась… мысль, что, находясь рядом с кем-то настолько близко, я наконец-то его не убиваю. А сейчас… Сейчас она лежит здесь без сознания! И ты просишь меня радоваться тому, что я – после мамы, Джесс и Сары – опять и снова Я, Сэм проклятый Винчестер, довел до такого… бессмертную?! На этот его выпад я промолчал. Крыть было нечем. Но просто сидеть и смотреть на него я тоже больше не мог. Поэтому молча встал, забрал с тумбочки пустую кружку и ушел на кухню. За порцией свежего воздуха и… кофе. День не задался еще со вчера, и ни о каком сне теперь речи не шло. Щедро плеснув воды в кофеварку, я уперся обеими руками в стойку. Коматозная красавица и убитое виной чудовище. Фантастика! И кто же, выходит, во всем этом сказочном маразме я!? Неужели та самая бегающая кружка, пытающаяся угодить всем, но вечно попадающая под горячую руку? В кармане завибрировал телефон. И в этот раз, точно зная, что это не Сэм, я поднимать не спешил. Пока наполнил обе кружки, вибрация звонка прекратилась, сменившись коротким импульсом СМС. Его я тоже читать не стал, решил сначала донести до комнаты кружки. За это время телефон вибрировал еще раз пять. Пока меня не было, Сэм задремал, сгорбившись в сидячем положении и расслабленно уронив голову на грудь. В этой его позе виделось все: усталость – я был абсолютно уверен, Сэм за эти пять недель и часа не потратил на сон в общепринятом его понимании; измождение – он в эти пять недель не лечился, а, судя по лицу, – только калечился; опьянение – здесь вообще говорить не о чем; нервы... Со стороны казалось, усни он чуть крепче, свалится со стула и не заметит. Я протянул к нему руку, чтобы разбудить, но в последний момент передумал. Насколько ему так легче, конечно, спорный вопрос, но от его метаний, так или иначе, никакого толку не было. Поэтому я его не разбудил. Только взял свою кружку и ушел на свой пост по другую сторону кровати. Когда телефон снова отдался тройной вибрацией в бедро, от безысходности я обратил на него внимание. Адресантом всех сообщений оказался тот же номер, с которого звонила Лиза. Я медлил в сомнении, прежде чем открыл переписку. Бен не забыл меня, потому-то трюк Каса с ним-ребенком не сработал, но Лиза… Откуда она все узнала? И почему все еще... «Все закончилось, так? Нет демонов. Нет ангелов. И ты живой». Я усмехнулся, прикусив губу. Не Лиза, судя по слогу. Бен. «Я нашел твой номер в исходящих. Она тебе звонила». «Я бы тоже позвонил, но…» «Сомневаюсь, что твой брат тебе об этом сказал. Он и голубоглазый заходили к нам в тот день. Уже без тебя». «Он заставил ее все вспомнить». «В подробностях…» «И рассказал ей правду, которую хранили Небеса». «Будь он проклят за нее!» «И ты тоже!» - Дин… Услышав зов, я дернулся и вскинул взгляд так, будто мне на ухо проорали в рупор. Хотя на самом деле то был лишь слабый шепот. - Хей... - моментально отложив телефон и отставив в сторону кружку, я метнул взгляд от нее к по-прежнему спящему Сэму и резко подался вперед со стула. – Тише. Полегче... Не вставай, лежи. То ли это я переусердствовал с непривычки, то ли это она оказалась еще слабее, чем предполагалось, но под моей ладонью на ее плече она бессильно рухнула назад на подушку и часто, испуганно заморгала. - Дин? – с трудом фокусируя взгляд и уже не пытаясь поднять голову, она осмотрелась с положения лежа, моргая мутными глазами, как испуганный зверек, безнадежно загнанный в ловушку. – Это ты? - Ты украла мой вопрос, - я ответил, отстраняясь, чтобы предоставить ей больший обзор, и добавил, решив, что в ее состоянии любое напоминание об этом лишним не окажется. – Ты в безопасности, успокойся. Все хорошо. Секунд на пять это сработало, но потом она снова нахмурилась и свела брови к переносице, будто о что-то напряженно вспоминала. Снова прошлась по попадающему в обзор пространству ищущим взглядом и резко дернулась в заведомо бессмысленной попытке сесть. - Сэм! - Кто как не он, - я сноровисто пристроился в изголовье и, видя безуспешность ее самостоятельных попыток, помог ей приподняться выше. – Успокойся. Он никуда не денется, уж поверь. Не теперь, когда он дошел до того, что даже наша возня и твой голос, пусть и тихий шепот, его не привлек. - Почему он?.. – выражение напряженного непонимания с ее лица так никуда и не делось, наоборот, оно лишь многократно усугубилось: глаза раскрылись шире, губы разомкнулись. – Что с ним... случилось? Теперь нахмурился я. - Зависит от того, что последнее ты запомнила, - я ответил настороженно. - Но я исцелила его! - она потрясла головой в отрицании. - Усыпила, чтобы было легче прощаться, но... он был здоров тогда. Я уверена! - Ну… - я помедлил, с ее помощью достраивая недостающие пазлы в свои собственные воспоминания о недавних событиях. - После твоего ухода нам с ним перепало немного полетать внутри торнадо. А потом Сэмми отбыл на месяц в свободное плавание. - Месяц? – она перевела на меня удивленный взгляд, но, судя по виду в общем, расслабилась и даже откинула голову на подушку. - Кто-то, кажется, потерялся в числах? – пытаясь разрядить обстановку, я улыбнулся. Перед ней впервые искренне. - Есть немного... - она слабо улыбнулась в ответ и медленно подняла к лицу забинтованную руку. Рассматривала недолго, без удивления, а затем потянула одеяло за край и, словно проводя ревизию, заглянула под него. До этого смертельно бледная, сейчас она моментально покраснела до ушей и сдавленно прошептала: - Извини. Когда до меня дошло, за что, я чуть не упал со стула. Потому что прежде еще ни одна… никогда, ни при каких обстоятельствах, если только не старушка со вставной челюстью, не краснела передо мной и не извинялась за… обнажёнку. Да еще и настолько качественную, с чем трудно было спорить, учитывая вкусы Сэма. Я поднял на нее взгляд, чтобы реабилитироваться, но она отвернулась к Сэму, и мешать идиллии я не стал. - Растолкать? - спросил как бы между прочим. - Не надо, - она отрицательно качнула головой. – У нас еще будет время. - И… как прикажешь это понимать? – я хоть и видел прекрасно, что узнавать что-то сейчас решительно бесполезно, не попытаться не мог. Она повернулась ко мне. Улыбнулась все так же устало, но уже чуть выразительнее. - Ты говорил, всегда есть выбор. Свой я сделала. И я знаю, - она снова отвернулась к Сэму, - что не пожалею о нем, невзирая на последствия. Как и он не пожалел о том, что доверился мне… и моей семье. - Это значит, что ты… - я запнулся, вертя на языке варианты определения, ни одно из которых не казалось правильным и подходящим. - Я больше не бессмертна. Как и он. Как и ты. Я человек. И значит это, что правила… верхов я отныне соблюдать не обязана. - Много потеряли... верхи, - я ухмыльнулся. - Можно небольшое техническое уточнение? Она кивнула. - Что там... - я специально оборвал вопрос, продлил паузу. Специально, чтобы не договаривать и дать ей возможность додумать самой. - Его больше не существует, - она пожала плечами, также как и я опустив имя. - Не в прежней форме. Не в нашем мире. - Ух ты! Еще недавно было «вашем» и «этом». А теперь уже «нашем»? Она усмехнулась, но тут же вопросительно изогнула бровь. - Ты, помнится, приглашал меня на ПМЖ. Неужели переду… - она не договорила, дернувшись взглядом и телом к Сэму еще до того, как я услышал от него сдавленный стон. Передо мной за считанные секунды образовалась неразрешимая дилемма: будить его и следить, чтобы он не улетел в подстулье, или страховать ее, которая даже сидя равновесие держала... никак. – Сэм, нет... - она протянула к нему руку. - Не двигайся, - осторожно, но настойчиво я толкнул ее обратно на кровать. - Пока еще ты в этом деле не чемпион, так что посиди спокойно. Сэмми, очнись! - Стой… - она потянула меня за руку. Слишком слабо, чтобы сдержать, но я сам остановился. Обернулся. – Не надо. Не буди, - заерзав на кровати, она передвинулась на другой ее край, освобождая место. – Просто помоги ему… Ну да, конечно... Как это я сразу не подумал? Только не сильно ли он оборзел? Позор тебе, Сэмми, и пуля в лоб, которую при таком раскладе ты уже раз десять самозабвенно проспал! - Вот уж не думал, что скажу подобное... в любом из мыслимых контекстов, - перекинув руку Сэма себе через плечо, я толкнул его подняться под протестующие стоны откуда-то из недр цепкого кошмара. Пристроился вплотную сбоку, чтобы перераспределить вес. – Тебя в постель требуют, Ромео! Сэм пробубнил что-то нечленораздельное и махнул рукой, даже в полубессознательном состоянии инстинктивно пытаясь совладать с телом, которое не контролировал. Тихо-тихо! Не бушуй. Я бы тоже с первого раза не догнал, о чем речь... - Элеада… - хриплый шепот где-то на пограничье кошмара с реальностью. - Сэм… - она подхватила его, едва я подвел достаточно близко, и он рухнул на матрас, даже не пытаясь устоять. – Шшш... Все хорошо. Все будет хорошо. Я здесь. Я рядом, Сэмми... Осталось ли в ней что-то сверхъестественное, или это безотказно работало безо всяких магических уловок, или Сэм просто окончательно и подчистую вычерпал все свои резервы, но под ее срывающийся шепот он даже не попытался понять, что с ним делали. Коснувшись головой подушки, снова отключился. На сей раз основательно и, видимо, надолго. Он больше не стонал и не вздрагивал от кошмара, его лицо разгладилось, мышцы расслабились, исчезли, вечные, казалось бы, морщины напряжения. Мужик, которому тридцать два по паспорту и все сорок по запущенной бороде и запойному отеку, буквально за секунду словно снова превратился в парнишу-студента. Того самого, за которого десять лет назад я сделал выбор, кровавым крестом перечеркнувший его мирную студенческую жизнь. - Ведьма! - картинно шикнул я, а в сторону от них обоих улыбнулся. - Дин, возьми уже наконец телефон, - ее шепот прозвучал устало, а когда я посмотрел в ее сторону, она слабо, но искренне улыбалась непонятно чему. – Тебя ждут. Поезжай. Мы здесь... сами справимся. - Ага… - я криво усмехнулся. Хотел равнодушно, получилось… как получилось. Я не особо стремился притворяться. – По сценарию «битый небитого»? Язык язвил, а руки делали, пальцы скользили и соскальзывали по гладкому экрану. Округлив глаза так, как, наверное, ни разу в своей полной сюрпризов жизни, я прочитал только два последних сообщения из сохраненного в переписке длиннющего монолога из входящих. Прочитал и перечитал. Проверил номер. Закрыл, открыл заново и снова перечитал. Вскинул взгляд на нее с намерением спросить, что ей об этом известно, но она уже спала, уткнувшись носом Сэму в шею. Немо раскрыв рот, но так ничего и не сказав, я вынужден был снова опустить взгляд на экран. Вопреки слабой на то надежде, сообщения никуда не исчезли и содержания своего не поменяли. «Дин?..» Временной интервал между сообщениями в десять с лишним минут. Вопрос, который мой отец задавал или мог бы задать моему деду. Вопрос, который я столько раз задавал отцу. Вопрос-проклятье всего моего рода, о котором еще со времен Каина и Авеля у Небес имелись тайны вселенского масштаба. У Небес и Преисподней всегда имелся зуб на нас, он был взаимен, но разве мог я предполагать, что все в итоге... так обернется? Что проклятый род, должный прерваться на мне и Сэме, однажды обретет свое продолжение, и вопрос-проклятье зададут мне? Нет. Я мог предположить все: самое невероятное издевательство, самую изощренную пытку, самый подлый удар. Что угодно, но не... это. А теперь я просто стоял, парализованный, смотрел невидящим взглядом в экран, снова и снова перечитывая неизменное сочетание букв. «Папа,.. ты вернешься домой?»