***
Когда этим же вечером Стилински решил устроить внеплановую ночевку в лофте Дерека, у того не было ни сил, ни желания сопротивляться или отказываться. Фирменный, свирепый рык, прогонявший, как правило, любого с его территории, никак не мог сформироваться в глотке и вырваться убедительным доводом. Дерек вообще никак, по сути, не отреагировал, на оживленное заверения Стайлза, что это будет отличными способом развеять образовавшееся в стае напряжение. Беты, стоило заметить, оптимизма Стилински не разделяли и нисколько не выглядели воодушевленными перспективой ночевки в лофте своего альфы. Дереку было настолько плевать на происходящее, что он в течение всего вечера не замечал сосредоточенное на себе внимание. И взгляд Стилински, который был не просто обеспокоенным, а почти загнанным, паникующим, отчаянным. Дерек не мог нормально спать уже вторую неделю, попеременно видя во сне, как Адские Гончие рвут в клочья его близких, утаскивают его в ад, а иногда принимают облик сгоревших членов семьи и, скалясь, обвиняют во множестве грехов, которые Дерек сам же возложил на свои плечи. Поэтому да, он считал, что имел полное право быть бесчувственным мудаком и не принимать участие в жизни стаи. Хотя бы сейчас. Хотя бы пару гребаных часов. Кофе, в итоге, перестало помогать. Кажется, организм принял его за нечто вредоносное и выработал иммунитет. Поэтому Дерек отрубился в своей комнате, где скрылся от волчат и Стайлза, будучи полностью одетым, едва успев опуститься на матрас. Он так вымотался, что готов был смиренно встретиться лицом к лицу со своим кошмарами. В последние дни Дерек принимал их как нечто неизбежное и стремился как можно скорее разделаться с этим. Помнится, как-то Питер заметил за ним нездоровую привязанность к собственным мукам. Пожалуй, Дерек действительно был капельку садомазохистом. Жаждущим избавления от мучений кошмарами, но слишком гордым, сильным и уверенным, что всем плевать, чтобы просить о чужой помощи.***
В этот раз все было гораздо хуже. Гончие крутились вокруг целой стаей из десятка голов, скаля свои набитые клыками пасти и таращась неживыми глазами. Они подталкивали Дерека к пропасти, заставляя отступать назад шаг за шагом, все ближе к краю. "Ты попадешь в ад, Дерек Хейл", "Мы утащим тебя, вцепившись в горло, чтобы ты вечность заживо сгорал в адском пекле" "Тебе не сбежать. Ты обречен. Ты одинок и грешен. Для твоей темной, погубившей столько жизней души нет спасения". "В ад! В ад! В ад!". Голосов были сотни тысяч. Они шептали, хрипели, кричали и стонали. Дерек никогда не мог понять, говорят ли это Гончие или же действительно призраки всех тех, кого он погубил. А Дерек погубил многих. Не фактически, но по косвенной причастности. И, разумеется, винил себя в каждой из этих смертей. К примеру, в смерти Лоры, потому что не уберег, не остановил ее от опального решения вернуться в Бейкон-Хилз, чтобы разобраться с неизвестными, жаждущими мести. В смерти Пейдж, потому что, подставив ее под укус, пошел на поводу собственных эгоистичных желаний, зная о риске. Дерек винил себя в смерти тех, кого убила Дарак, потому что влечение ослепило его, не позволив предотвратить темный ритуал друидки, не позволив увидеть, с кем на самом деле он делил постель, кого целовал при встрече и в мыслях называл "своей". Но больше всего Дерек винил себя в смерти своей семьи, что заживо сгорела в страшном пожаре, учиненном Кейт. Ведь это он привел ее в дом, он дал возможность осуществить мечту на голову больной охотницы. Дерек жил с этим на протяжении стольких лет и никак не мог избавиться от чувства вины, притупившейся, но не исчезнувшей боли тяжкого бремени за случившееся. Именно поэтому Гончие всегда угрожали ему именно сожжением заживо. Око за око. Сгореть, чтобы искупить вину. Дерек ненавидел себя больше, чем все Гончие вместе взятые. Эти сны были отражением его страхов, его отчаяния, его ярости, что томились внутри, рвали в клочья, уничтожали истерзанную душу и преданное не раз сердце. Дерек был уверен, что попадет в ад. Не важно, будет ли это девятью кругами по Данте, вечная тьма или любое иное воплощение ада из всех тех, что когда-либо представляли себе люди. Дерек верил, что такому как он не избежать кары в каком бы виде она не предстало. Дерек не верил в собственное искупление. Но не мог смириться и глупо надеялся... Что-то пошло не так. Дерека трясло и он не мог понять, почему ужасающая реальность кошмара вокруг него словно бы осыпается, тускнеет, меркнет. Гончие, казалось бы, были озадачены ничуть не меньше, они истошно скулили, рыли когтями землю и клацали зубами, пока одна из них в отчаянном прыжке не попыталась закончить то, к чему вел весь этот безумный сюжет. Рывок - и на руке Дерека сжимаются обжегшие пламенем челюсти, подталкивая его к пропасти. Он яростно рычит, стряхивает пса и взмахивает второй когтистой полулапой в попытке разодрать Гончей горло. Шанс убить хоть одну из этих мерзких тварей, преследующих его на протяжении стольких кошмаров, кажется поистине даром. Но тут Дерек просыпается. Резко распахивает глаза и... утыкается взглядом в смотрящего на него с болью и ужасом Стайлза. Его карие глаза распахнуты в удивленно-оторопелом выражении, и то, что Дерек в них видит, пугает его до чертиков. Намного сильнее любых кошмаров. А когда он опускает взгляд и видит рваные раны на боку и руке Стайлза, тут же заполнившее комнату густым, сладким, кружащим голову ароматом крови, у Дерека, кажется, вот-вот грозится случится паническая атака. Ему кажется, что он только что сам себе сердце вырвал, так нестерпимо больно от того, что наделал. - Стайлз, - голос хриплый, надломленный. Дерек с трудом узнает в нем свой. Альфа замирает, рвано, тяжело дыша как после длительного забега, медленно сходя с ума в сжимающем горло отчаянном страхе. От вида раненного его же когтями Стайлза больно так, что на миг кажется, что он действительно попал в ад, как и угрожали одержимые псы. В персональный ад Дерека Хейла. - Дерек... Тш, Дерек, все хорошо, эй... - Стайлз, кажется, приходит в себя от шока первым, свистяще вздыхает и так дико для ситуации, абсолютно неправильно тепло улыбается, - Это всего лишь царапины. Волчара, господи, пожалуйста, не смотри на меня с такой болью, я сейчас разрыдаюсь... Тш, Дерек, прошу тебя, просто ответь мне, все хорошо, это был просто сон, ты не хотел меня ранить... Стайлз даже сейчас, прикрывая неловко ладонью постепенно окрашивающийся алым бок, умудряется выдавать целый поток слов. И еще успокаивать Дерека, оправдывая, хотя все должно быть совершенно не так. Он с сумасшедшим бесстрашием тянется рукой к оборотню, касается тонкими, дрожащими пальцами его лица, неловко гладит, будто прикосновением пытается вырвать его из оцепенения. Дерек смотрит в теплые, карие глаза с видом загнанного зверя, но не видит ни тени упрека, ни осуждения, а лишь какое-то безгранично светлое, нетрактуемое выражение, от которого хочется радостно скулить, виляя хвостом как безмозглый щенок, и одновременно выть в отчаяние, что глупый мальчишка так смотрит. Дерек не достоин этого взгляда. Не достоит этой улыбки. Не достоин Стайлза с его большим и добрым сердцем, стук которого отдает в ушах. Не тогда, когда кончики когтей Дерека багравеют от следов мальчишеской крови. - Дерек... Прошу тебя, - голос Стайлза почти жалостливый, словно он молит о чем-то очень-очень для него важном, словно теряет это, словно от этого зависит его жизнь... Альфа не может не откликнуться. Он понятия не имеет, о чем мальчишка просит, но сейчас это и не кажется важным. Волк внутри Дерека реагирует быстрее человеческой сущности оборотня, еще пытающейся осознать реальность происходящего, и потому он плавно подается ближе к Стайлзу, мягко перехватывает его руку, замершую в нерешительности, и длинно, горячо лижет свежие раны, попутно вытягивая прикосновением боль, позволяя венам окраситься в черный, вбирая в себя все-все до последней капли. Он слышит, как давится пораженным вздохом мальчишка, но не останавливается, пока не исчезают следы с нежной кожи, залеченные исцеляющей слюной. Волк внутри мечется в восторге от вкуса сладкой, пьянящей крови, виляет хвостом подобно ручной шавке и рвется с неуемной, неожиданной жаждой к Стайлзу, которого совсем не по ситуации хочется испробовать всего, вылизать с ног до головы, упиться им, пометить его, сделать своим... Разумеется, более подходящего момента, чтобы учуять в Стайлзе свою пару, волк найти не мог. Иногда Дерек не понимает, почему хваленая интуиция оборотней подводит его в самые ответственные моменты, а его волчья сущность демонстрирует пугающую непредсказуемость. Но теперь Дереку уже все равно, насколько дико подобное осознание именно здесь и сейчас. Он мягко привлекает опирающегося коленями на матрас Стайлза к себе, бесцеремонно задирает свободную футболку и лижет на этот раз бок, стараясь стереть широкими, мокрыми движениями языка отметины, за которые никогда себя не простит. Дерек пьянеет от крови Стайлза, от запаха его сладкой кожи, от рваных вздохов, что издает замеревший, судорожно вцепившийся дрожащими пальцами оборотню в плечи мальчишка. Стайлз не сопротивляется, не пытается остановить, даже не дергается и, что уж самое удивительное, молчит, в потому Дерек не спешит прекращать. Только когда бледная кожа, усыпанная россыпью родинок, которые немедленно хочется попробовать слизать, хочется расцеловать все до единой, вновь становится нетронуто-чистой, Дерек останавливается. Пересиливая себя, вырывая контроль у впавшего в наркотический экстаз от вкуса Стайлза волка, он коротко, неловко трется носом о ребро парнишки, втянув носом шумно его запах, и отстраняется, чтобы поднять голову и посмотреть ему в глаза. Дерек не знает, что ожидает увидеть в них. Но ему хочется надеяться, что никак ни страх или отвращание. Стайлз выглядит опешившим, растерянным и... смущенным, о чем дает понять очаровательный, яркий румянец, заливший все лицо. Дерек продолжает обнимать его за бедра и не спешит убирать руки, потому что не чувствует, чтобы Стайзу этого хотелось. - Тебе больше не больно? - Дерек первым нарушает тишину, не спеша разрывать зрительный контакт. Он забывает о кошмарах, о собственной боли, о страхах, об измотанности и чувстве вины. Весь его мир неожиданно будто бы сфокусировался на Стилински, на стуке его сердца, на его частом, рваном дыхании и ставших шоколадного цвета глазах. И Дерек может с уверенностью сказать, что это самое потрясающее чувство, что он испытывал за долгое время. - Да... Да, спасибо, не болит - Стайлз неловко улыбается, робко поглаживая Дерека пальцами за ухом, словно сомневаясь, что ему это позволено, - Хотя это было горячо... Эм, в смысле нет, определено нет, "горячо" - явно неудачная характеристика в том смысле, что не по ситуации и, кхм, это точно не должно было возникать в моей голове, так что... О боже, Дерек, ты заставляешь меня краснеть, когда так смотришь. Дерек чуть улыбается и не видит ничего зазорного в том, чтобы смотреть на Стайлза с пристальным, почти жадным любованием, словно видит впервые, а еще, определенно, с нежностью, неожиданно очевидной и естественной, греющим чувством разросшейся в груди. Как долго это уже длится? Насколько нужно быть слепым и зацикленным на себе, чтобы не почувствовать, как истошно колотиться сердце Стайлза в его присутствии, явно не из-за страха? Как манит его запах, как манит весь Стилински с ног до головы, одним своим видом, своим существование требуя того, чтобы Дерек уверенно заявил на него свои права, сделал своим и никогда не смел отпускать? Это было, вообще-то, и раньше - тяга, навязчивые мысли, необъяснимые ощущения и дикие желания, но в них так легко потеряться, будучи погребенным под гнетом собственных проблем, что не удивительно, что Дерек понял все только сейчас, когда Стайлз словно бы избавил его от всего груза одним лишь прикосновением руки. - Прости меня, - Дерек предельно серьезен, когда смотрит в глаза Стайлза теперь уже с искренним сожалением, тихим отчаянием, гнетущей ненавистью к себе и робкой надеждой на прощение. Дереку страшно. Теперь это страх потерять то, что толком не успел приобрести. Потому что он всегда сомневается, что бы ни случилось... Его уверенность напускная, а вот сомнения же грызут внутри беспрестанно, терзают и мучают, заставляя отгораживаться от мира, которому не верит, чтобы не подпустить кого-то слишком близко. - Не извиняйся... - Стайлз больше не смущается, он смотрит с пониманием, с теплотой, с удивительным всепрощением, так, как не должен смотреть семнадцатилетний подросток - слишком серьезно, уверенно, по-взрослому, - Ты должен был рассказать нам. Рассказать мне. Дерек чувствует себя идиотом, когда прижимается лицом к одурманивающе пахнущей коже, утыкается носом Стайлзу в грудь, позволяя его ласковым, длинным пальцем перебирать волосы на затылке, гладить, почесывать. Дерек был настолько зациклен на себе и собственных проблемах, что не понимал, не видел, не хотел видеть, что есть рядом с ним те, кому не все равно. Когда Стайлз так оберегающе обнимает его, словно пытается спрятать ото всех, ласково прижав к себе руками за голову, Дерек понимает, что впервые за долгое время не чувствует ничего, кроме покоя и уюта. Тревоги и внутренние метания рассеиваются, как и тьма в душе, все его демоны сдаются и исчезают, не в силах противостоять яркому, теплому свету, который дарит Стайлз, наверное, сам того не подозревая. Дереку так хорошо, что в это с трудом верится. Он знает, что не достоин этого. Но никто и ни за что не заставит его отказаться от Стайлза. Кажется, он готов дать себе второй шанс, исправиться, постараться измениться. Но... - Я попаду в ад, - бездумно шепчет Дерек, прикрыв глаза, растворяясь в аромате Стайлза, в его тепле, в дарованном им умиротворении, - Я столько всего сделал... Столько всего натворил, стольких погубил... Я не смогу стать достойным тебя, достойным спасения, Стайлз. Я - чудовище... Дерек сам не понимает, почему это говорит. Просто...Кажется, словно Стайлз этого не понимает, не видит, и не открыть ему глаза на истину, значит обмануть, предать. Дерек жалкий, Дерек ничтожный, Дерек прячется от самого себя в объятиях своей новообретенной пары, пытаясь сделать вид, что все дело только в кошмарах. Когда Стайлз это поймет, он уйдет. - Моя очередь сказать тебе "заткнись", - тихий смешок после шепота совсем не то, чего оборотень ожидал, - Ты хороший, Дерек. И если по каким-то причинам ты это забыл, я готов тебе напоминать об этом ежедневно, ежечасно, доходчиво объяснить, расписать в красках, что и как, чтобы ты не воображал себе несуразицы... И вообще, что еще за "ад"? Я туда точно не планирую подаваться, у меня в планах окончание школы, колледж, престижная работа и не очень тихая семейная жизнь с тобой. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя от себя в какой-то там "ад"? И вообще, Дерек, неужели ты не знаешь?... - Стайлз улыбается, это слышно по его голосу, - Все псы попадают в рай... И волки тоже. Тем более такие хорошие, как ты. Последнее Стайлз уже шепчет, склонившись, прижавшись губами к макушке Дерека так, чтобы тот почувствовал его улыбку. Дерек прикрывает глаза и позволяет себе поверить его словам. Попытаться довериться кому-то, не боясь очередного предательства, тяжело, но он попробует. И теперь он уверен, что судьба дала ему второй шанс. Тот, где нет место самоуничтожению и бесконечной борьбе с собственными демонами в одиночку. Тот, где нужно быть сильным, нужно бороться за свое счастье, за свое искупление, а не зарываться в проблемы с головой. Тот, где он больше никогда не будет один. Тот, где рядом со Стайлзом он сможет найти свой рай. Персональный рай Дерека Хейла.