Мой Грех...

Нефилимы сидели возле костра и просто наблюдали за пламенем. Молча, совершенно не обращая внимания друг на друга, каждый думая о своем. Ярость пыталась немного успокоить нервы и просто теребила подол своего платья, пытаясь отвлечься, попутно думая, как не вцепиться братьям в глотки. Смерть же просто проверял состояние остроты своих кос, будто его и не было вовсе. — Раздор, пошли поговорим. — Война поднялся на ноги, прихватив брата за шкирку, и потащил его в сторону стоянки их лошадей. Ярость было хотела пойти следом, но седовласый всадник положил ладонь на её плечо, останавливая. Его белоснежные глаза уловили непонимающий взгляд, мужчина покачал головой и тихо произнес: — Сестра, прошу тебя, подожди тут. И да, — он стоял спиной к всаднице, — не убей Смерть, пока нас нет. Металлический всадник лишь хихикнул на подобное заявление. — Будь по-твоему, — женщина спокойно вздохнула и села на свое место. Смерть даже не смотрел в сторону сородичей: его мысли были далеко от нахождения тела своего хозяина. Мужчины быстро скрылись из виду; как только свет костра исчез в ночной мгле, Война остановился. Раздор, до этого молчавший и позволивший себя тащить в неизвестном направлении, убрал металлический протез братца с шеи и поднялся на ноги. — Ну и? — Покрутив головой, хрустя шейными позвонками, средний брат уставился на младшего. — Говори свой план! — Война был угрюм больше обычного, но даже это не скрыло некой тревоги в голосе. — Какой план? — Металлический всадник прикинулся дураком и делал вид, что вообще не понимает, о чём, собственно, речь. — План наших действий, неужели ты позволишь погибнуть уцелевшим нефилимам? Ребенок Ярости и этот... отец дитя... — Седовласый сжал кулаки: перед глазами стояла картина жесткой расправы на выжившими. — И как же ты догадался, что я придумал план спасения? — Если бы не маска, скрывавшая большую часть головы полукровки, то Война бы увидел, насколько хитро улыбается его брат. — Я не одну сотню лет живу бок о бок с тобою. Ну, я жду твоих идей! — По-заговорщически положив руку на плечо огненного всадника, Раздор начал подробно излагать свой план. Два нефилима сидели возле гаснущего костра, остатки пламени причудливо танцевали, завершая свою жизнь. Братьев долго не было, и Смерть начинал беспокоиться: оглядываясь по сторонам, он пытался услышать хоть что-то, что говорило бы о присутствии Раздора и Войны. Одна лишь Ярость сидела молча и просто рассматривала ткань своего одеяния: ткань платья давно смялась в тонких пальцах, но женщине было мало и этого, теперь она выдирала по нитке, расширяя дыру в тонкой материи. — Сестра, — Смерть развернулся к всаднице и попытался привлечь её внимание, — почему ты ничего мне не рассказала? О дочери, вообще о том, что была беременна... — Жнец ждал, когда рыжая обратит на него свой взор. — Ты сам не догадываешься? — Она смотрела куда угодно, но только не в глаза брата. Смерть отрицательно качнул головой: он всегда считал, что между ним и его семьей нет секретов, но оказалось всё совсем наоборот. — Женщины нашего вида не могли зачать. Вы, мужчины, можете дать потомство. Не важно кто будет той, кто понесет от вас... смертные, ангелы, дьяволицы... Любая понесет от вас. Но Судьба с женщинами-нефилимами сыграла злую шутку. Наши организмы будто замерли во времени. — Ярость подняла голову и посмотрела в огненные глаза брата. — Зачать, а уж тем более выносить и родить, для женщины-нефилима было несбыточной мечтой. Но когда я почувствовала в себе жизнь, я испугалась... — Всадница опустила лицо, пряча свою боль в тени рыжих локонов. Последние отголоски пламени костра оставляли причудливые тени на её коже, делая её боль более живой. Смерть, видя мучения сестры, подсел ближе и бережно обнял ту за плечи. — Я запаниковала, я не знала как поведут себя другие. Сам подумай, что было бы, узнай Авессалом об этом, что под моим сердцем растет чистокровный нефилим. — Смерть начал потихоньку понимать чувства женщины, пусть и не так, как хотела она, но он понимал насколько это тяжело. Он знал, как многие женщины его вида ненавидели себя за то, что не могут произвести потомство. Сходя с ума, они становились фуриями, чудовищами во плоти. Мозаика из секретов и недоговоренностей складывалась в причудливую картину и теперь он знал, почему Ярость так страдает сейчас. Она — мать, родившая и отпустившая дитя от своего сердца ради его же блага, мать дитя, что было рождено не от прихоти демона, а по закону Создателя. — Раз дело обстоит так, я могу сказать лишь одно... — Ярость подняла голову, готовая уже ко всему. Но даже это не уничтожило веру и надежду в глазах песочного цвета. — Дочь я не трону, не желаю видеть и знать, что причинил тебе боль, убив твоё дитя, но её отец... — всадник хмыкнул, словно пытался подобрать нужные слова, — его безопасность и жизнь я тебе не гарантирую. Всадница улыбнулась, понимая, что теперь и старший брат на её стороне; разговор бы длился дольше, если бы не звуки выстрелов и неспокойное ржание Руин. — Война, Раздор! — Сорвавшись с места, всадники побежали в сторону местонахождения других членов семьи. Выстрелы стали чаще, скрежет стали донесся до слуха Жнеца, и тот, выхватив косы, ускорил свой бег. Конное ржание было беспрерывным, шум боя усиливался и в нём улавливалось шипение и шелест крыльев. Ярость держала хлыст наготове и обогнула брата с левой стороны, углубилась в лес, обходя стоянку для лошадей. Смерть двигался по прямой, крепче сжимая косы в руках и готовый к бою. Снова выстрел, за ним почти сразу последовал топот и треск ломающегося дерева. Что-то или кто-то навалился на Войну, ломая им стоящие рядом деревья. — Смерть здесь! — Прокричали сверху над старшим нефилимом. Инстинктивно пригнувшись и отскочив вбок, Смерть узрел одного из нападавших. Сделав пару взмахов своими белоснежными крыльями, ангел легко приземлился перед всадником. — Какая честь! — Пришелец шуточно поклонился. Ангел не нападал, наоборот, ждал когда Смерть поднимется на ноги. — Братоубийца, Собиратель Душ, Палач, Всадник Апокалипсиса! — Загибая тонкие пальцы, житель Белого города улыбнулся. — Так тебя называют? — Жнец наблюдал за крылатым, ожидая атаки. Позади нефилима вели бой его братья и сестра, каждый занятый своим противником. — Кто ты такой? — Понимая, что молчанием он вряд ли чего-то добьется, всадник прожигал взглядом своего оппонента. — О, милый друг, я тот, кто заменит тебя, когда ты, — злобно оскалившись, показывая донельзя белоснежные зубы, — и вся твоя свора ущербных сородичей сгинет в Небытие! — Стащив с пояса секиру, ангел атаковал. Занеся руки над головой, держа обоями ладонями древко оружия, он со всего размаху нанёс удар, целясь в голову нефилима. Смерть легко отклонился от удара; развернувшись и занеся косы за спину, всадник перешёл в контратаку. Ярость уворачивалась от сильных порывов ветра, что вызывала дьяволица веерами в руках. Злобно шипя и рыча, дитя Ада попыталось хотя бы задеть полукровку. Но рыжая лишь увиливала от нападок демонессы, используя окружение в свою пользу. — Иди ко мне, дрянь! Я с тобою поиграю чуток! — Новый взмах заколдованного оружия, и сильный порыв ветра волной обрушился на деревья, вырывая их с корнем. Ярость успела уцепиться стальными когтями перчаток за ствол вырванного дуба, тем самым защитив себя от завала. Женщина поднялась на ноги и быстро развернулась к нападавшей и взмахнула рукой разгоняя свой хлыст горящим синим пламенем. Послышался хлопок: кнут, преодолевая звуковой барьер, огненной молнией метнулся в сторону жертвы. Дьяволица взвыла, когда тонкая линия кожи, пронизанная отравленными иглами, полоснула по рукам, разрывая плоть и ломая кости. — Не на ту напала, кикимора драная! — Новый взмах кнута, теперь молниеносные удары приходились по корпусу демона. Кровь брызгами орошала чернозем под ногами, пенясь и дымясь. Пока Ярость нападала, за её спиной бесшумно проскользнула тень. Когда клыки, полные яда вонзились в шею всадницы, было уже поздно.