Грязная высь

В Ведьминой топи вокруг было одно сплошное болото. Ни выбраться, ни убежать не получится. Хоть глаза закрывай, чтоб не видеть всего этого, да только ноги все равно вязнут в мутной жиже и не дают забыть обо всем окружающем. Да даже небо! Небо, которое должно вызывать трепет и чувство полной свободы, - даже оно мутно-зелено-желтое. Если в обычное время Петра просто пробегала мимо, спеша на очередное задание, и не обращала никакого внимания на все это, то теперь девочка лежала на покрытой мхом камне. Светлые короткие волосы разметались, а глаза были влажными от слез. Почему умирать всегда больно? Может потому, что рождаться тоже не весело? Ведь все рождаются с криком на губах, плачем, стоном, ревом. И всякому разумному существо будет грустно прощаться с тем, что далось с таким трудом. А как умирать, если ты даже не рождался? Петра смотрела на ссадины на себе и не понимала, точно ли ей было больно, когда она их получала, или же это было обманом запрограммированного разума. Наверно, она слишком много думает об этом. Ей думать совсем-совсем не свойственно. - Здравствуй-здравствуй, девочка-робот! - пусть этот громкий голос и не прибавил своего привычного «Величайший, восхитительный, невообразимый, сексуальный, прекрасный», но это было уже не обязательно - интонация говорила за себя, а фантазия послушно додумывала титулы сама. Петра скосила темный взгляд на Карахана, так не вовремя появившегося здесь. Как-будто назло пришел. Да и откуда он знает это, если она сама об этом узнала всего... Недавно узнала, в общем. Хотя, с этого черта станется - он мог знать об этом с самого начала. Темный волшебник, ничуть не смущенный состоянием девочки, уселся рядом на том же камне. Хотя, смутить этого человека не смогло бы ничто на свете. В этом роботехник была уверена. Петра вновь перевела взгляд в мутное небо. Какая разница, кто Карахан, если она все равно не сможет ему ничего сделать? - На что ты смотришь, ребенок из будущего? И зачем? - наконец подал голос Карахан, глядя наверх и все не понимая, на что смотрит этот ничтожный ребенок, отказывающийся признавать его величие. Он щурился и вглядывался в грязную высь, пытаясь найти хоть что-то. И Петра ему не мешала. И на вопрос она смолчала, не в силах придумать ответ. Лишь вновь скосила взгляд темно-карих глаз на собеседника. Сидел он совсем рядом, и ей не было видно его лицо - он все так же смотрел наверх. Скольких этот ужасный человек убил? А скольких убьет еще? И, главное, для чего? По правде, Петре было все равно. Как и все равно на то, что брата Кассии ненавидели абсолютно все. Даже Ал много раз с презрением отзывался о нем. А она нет. Когда умер Герант, когда Вельскуд обвинил ее в смерти золотого дракона... Только надменные и нелепые слова Карахана вызывали в механичке приступы веселого смеха, и она еле давила в себе порывы согласится с его мнением о себе. - Глупый ребенок. Там ничего нет! А Моему Величию надоело торчать рядом с жалким червем, - фыркнул Карахан, встав, и направился куда-то в заросли. - Ты умрешь, - громко сказала Петра и раскрыла глаза с покрасневшими веками еще шире - зачем она это сказала? Хотя... Да ей все равно никто не верил. Никогда. Но остановившийся напротив человек молчал. И стоял как вкопанный, гордо расправив плечи. Он и не мог иначе - не гордо. И Петре оставалось лишь смотреть на его спину, затаив дыхание, и ждать. Почему-то было очень страшно. Почему-то не за себя. - Я... Не умру. Ведь я же Великий! - запнувшись только в самом начале, к концу Карахан уже громогласно расхохотался. Тем самым хохотом, который особо мнительные назовут злорадным. Повернувшись к девочке лицом, он смотрел на нее нахально и весело. Как смотрел бы в лицо смерти. А Петра смотрела на него и готова была расплакаться. Потому что глаза у Карахана были серо-голубыми, яркими. Такими, каким должно быть настоящее свободное небо, вызывающее трепет. - Да... - тихо согласилась она, и Зеленый Дракон, удовлетворенно хмыкнув, исчез за листвой. Наверно, много думать ей все же не стоит. Не ее дело. А Карахан, как всегда, может и случайно, но поднял ей настроение.