Провокация

- Вы вызывали, кардинал? - в кабинет вошел брат Пётр Орсини, склонив голову в знак уважения персоны своего начальника. Он и правда уважал Франческо де Медичи, ибо видел в нем истинно верующего человека, неистово желающего очищение земли от скверны, за которую так упорно борется его сестра Катерина Сфорца. Сфорца вроде бы не вызывала раньше положительных эмоций у Петра, но… После их встречи в Карфагене, да и после увиденного в целом - возможно, он стал её просто уважать. Руководить всем этими идиотами было, наверно, невероятно сложно, а весь состав АХ он считал идиотами, подобранными на конкурсной основе. - Да. Кажется ли тебе политика моей сестры схожей с политикой дьявола, брат Пётр? – с каким-то лукавыми нотками в голосе спросил де Медичи. На самом деле Пётр не был уже враждебно настроен по отношению ко второму кардиналу, но перед начальником слабость к женщине показывать не хотел, ведь Франческо тоже скажет, что женщина - сосуд греха. - Да. Её потакание вампирам, этим ужасным чудовищам, которые травят нашу прелестную Землю... - его речь прервали взмахом руки - пришлось замолчать. Он тут не главный, к сожалению. У Франческо же был просто отвратительный план. Он заметил в отчете Петра некую лояльность по отношению к сестре. Начальник бюро инквизиции что-то знал, но почему-то Сфорцу прикрыл. - Я думаю, начальнику бюро инквизиции следует изгнать нечисть из своих мыслей в первую очередь, - проговорил медленно герцог Флорентийский, пронзительно глядя на Петра. И тот смутно начинал понимать, к чему его подводят. – Я вижу, что дьявол в ней затуманил и твою голову, Пётр? - Ни в коем случае! Ни один демон не сможет влезть мне в голову! Никакая крамольная мысль, относящаяся к Её Высокопреосвященству! - его опять перебили взмахом руки. Хотя Франческо было довольно забавно глядеть на смутившегося инквизитора. Но его план должен быть осуществлен, и он знал, как это сделать. Как унизить сестру и вышвырнуть из Ватикана под видом грязной порочной женщины. Как бы его подчиненный не таился, было видно, что его заинтересовала конкретная женщина. Она действительно красива, да и с характером - она не может не нравиться. - Это прекрасно. Я не сомневаюсь в тебе. Просто я беспокоился, хотел хлопотать, чтобы твою честь не осквернили. Ради такого сотрудника я готов на многое пойти... Но ты убедил меня, я полностью доверяю тебе, брат Пётр. Поэтому именно ты должен передать ей мое послание, - Франческо протянул Орсини конверт, скрепленный восковой печатью. - Я? – приняв конверт, начальник бюро Инквизиции искренне недоумевал. Он - курьер? - Да. Это особо важное поручение, я не могу доверить это кому-то еще. Тем более, уже поздно, а сам факт нашего с Катериной общения должен остаться в тайне… - Будет сделано, - без лишних слов проговорил Пётр, выдыхая - он думал о более грязных замыслах начальника. Но то, что ему сказали… Ценят - это вызвало у него улыбку. Катерина Сфорца смотрела на вечерний Рим из окна своих личных покоев. Уже вечер. Она имела право на этот отдых - никаких средств связи, она отложила свой наушник на прикроватную тумбу, перед этим отключив. Из одежды - ночная сорочка и шелковый халат, туго завязанный на поясе. Ну да, она из постели, ей откровенно не спалось, вот и встала попить воды, а заодно и пройтись - может, еще немного усталости, и ее организм, наконец, решится на сон. Даже Тресса нет - он на выполнении задания. Давно такого не было… Стук дверь был неожиданным - она даже немного подавилась, отставляя свой стакан и подходя к двери, при этом покрепче запахивая свой халат. Отрыла без вопросов, ее бы не стали беспокоить тут посторонние. Как ни странно, это был брат Петр, начальник бюро инквизиции, прямой подчиненный Франческо де Медичи. «У меня плохое предчувствие…», - подумала она. - Добрый вечер, брат Пётр. Чем обязана в столь поздний час? Я, как вы уже поняли, намереваюсь лечь спать, - строго проговорила Катерина, сложив руки на груди. Она чувствовала себя буквально голой без кардинальской формы, только в халате. Даже волосы и те были уже изрядно растрепаны. Пётр же внимательно оглядел ее, немного щурясь и прикрывая за собой дверь. Эта чертова женщина, что же с ним делают его мысли? Даже в таком одеянии видно - она просто стальная, эта Катерина. - Добрый вечер. Прошу простить, но меня прислал кардинал де Медичи со срочным посланием Её Высокопреосвященству, - проговорил спокойно мужчина, подавая конверт. Сфорца, не выражая особо никаких эмоций, взяла конверт, поблагодарив пришедшего. Тут же открыла его и стала читать. У Петра же были какие-то шальные мысли... И этот разговор с Франческо - он «готов на многое пойти» ради сотрудника… Значит ли это, что если Пётр совершит грех… Нет! Ни в коем случае, тогда его самого придется уничтожать, ибо поддался он на уговоры дьявола. Но… Эта женщина…. Тонкий стан - обычно такое и не увидишь из-за ее одежды, серьезный взгляд. - Вы можете быть свободы, брат Пётр, - проговорила она, пугаясь подобных строк где-то внутри. Насмешка? Он говорил о курьере. О…. О том, что лучше бы Катерина никогда не читала. Поэтому она лишь поднесла к свече бумагу, сжигая письмо. Но услышав щелчок замка, она подумала, что зря сожгла провокацию. Что теперь ей будет нечем надавить на брата. Пётр запер дверь… - Что вы…? - она обернулась, тут же сталкиваясь с пришедшим ранее и вжимаясь в комод, к которому обернулась минутой ранее, чтобы сжечь письмо. - Молчать. Тут никого нет, и я поговорю с тобой прямо. Почему ты все время выгораживаешь эту чернь? - проговорил он, пытаясь обнаружить испуг на лице девушки. Она все-таки девушка. Но нет - она не предоставила ему такой радости, твердо глядя в глаза начальнику бюро инквизиции. - Немедленно отойдите от меня. Как вы смеете так ко мне обращаться? - спокойно и очень сухо проговорила Катерина, не дрогнув, только еще прямее держа осанку. Орсини еще немного подошел, буквально вдавливаю бедную Катерину в злополучный комод и, не давая никаких вариантов для бегства, руками он тоже оперся на мебель. Благо был не в доспехах, иначе бы девушке было еще и больно. - Я задал конкретный вопрос. В тебя видимо и, правда, вселился дьявол. - Вы рехнулись? Немедленно. Отойдите. От. Меня. Я буду кричать, - строго проговорила кардинал, упираясь руками в грудь Орсини и пытаясь его оттолкнуть. И как бы она не была хороша – она ни за что не победит Петра. И Катерина была достаточно умной, чтобы это понимать. – Вы обвиняете служительницу Бога. Я предупреждала… - прошипела герцогиня Миланская, набирая в грудь воздух для крика, но была прервана – он и правда ее поцеловал. Это... Было неожиданно и страшно для девушки. А ему просто надоело слушать разговор этой скверны, которая посмела его соблазнить на греховные мысли. В его висках все равно стучало громче, чем ее шепот. Как не возжелать запретного? Но ему было легче оправдаться тем, что она демон… Внутри он все понимал, но признавать ничего не собирался. Он изгоняет скверну и чье-то еще мнение его не волнует. Укусы - какая же она все-таки стойкая. Катерина действительно искусала в кровь губы брата Петра, бессильно стуча по плечам своего насильника кулаками. Но хреновый был бы из Петра воин, если бы он не умел преодолевать боль и страдания. Только еще больше напора на эту хрупкую даму. Он только сейчас понимал, насколько она маленькая, если так подумать, её буквально можно сломать. Но не это его цель. Сфорца паниковала. У нее не было ни одного шанса избежать «очищения». Этот ее брат - он специально послал именно Петра, он специально сделал это ночью. И все же... Все же не мог такой человек, как Орсини, ни с того ни с сего напасть на нее. Что случилось? Почему? Катерина не могла понять. Она... хотела остаться девой Бога, его послушной рабой. Как это низко, Франческо! Рывок, и она схватила Петра за волосы, оттягивая от себя. И вот тут уже он укусил - это больно, но тянуть его от себя девушка продолжила, намотав покрепче волосы на кулак. Вместо ожидаемой свободы ее нагло подняли, перенося куда-то, она ни черта не видела, потому что была сосредоточена. Не дать ему себя целовать! Но он так агрессивен, его уже бесит сопротивление, но иного от герцогини Миланской нельзя ожидать. Уложив Её Высокопреосвященство (он мысленно издевался над ее титулом) на кровать, он рукой зажал рот девушке, чтобы не кричала, облизывая губы, и подмечая, что у Катерины и правда острые зубы. - Бесполезно. Сама же понимаешь, демоница… - ответом ему был лишь стальной взгляд, прямой и холодный. – Ты думаешь напугать меня этим взглядом и рангом тела, которым завладела? Нет... Нееет. Он будто был безумным в своих попытках оправдать свое вожделение. Мысли Петра метались, он не мог отпустить жертву, но не мог и продолжить - она ни в чем не виновата. - Ты красивая, Катерина Сфорца. Это все не моя вина, - проговорил он, склоняясь к шее герцогини и даже ласково целуя её, но не более. Она же думала об ином. Что двигает этого мужчину на такой грех? Но при этом она продолжала выдирать его волосы, она должна бороться до конца. Никакие греховные желания в ней не должны взять верх над разумом и верой. Хотя брат Пётр ее удивлял, после их общения она навела справки, узнавая о его заслугах. Это и, правда, поражало. Но он всегда действовал исключительно во имя веры, и что происходило сейчас? Сейчас он прижимал ее к ее же кровати, отдирая ручонку от волос и пригвождая ее над головой несчастной. - Прекрати. Ты же умная женщина, Сфорца. Мы оба понимаем, что тут происходит. Я не остановлюсь, ты не отобьешься, - тихо и на удивление спокойно проговорил мужчина, наклоняясь все же к лицу кардинала. - Или будешь кричать? Катерина отрицательно покачала головой, руку от лица убрали, отчего она вдохнула поглубже, облизывая губы. - Что вы делаете, Пётр? Вы боретесь против скверны на земле, а сами падаете до насилия над кардиналом. Или думаете, что вам сойдет это с рук? - проговорила так же тихо Сфорца без тени страха, все так же прямо глядя на мужчину, который, к слову, распустил пояс ее халата, раскрывая его. - В первую очередь я - мужчина. И передо мной красивая женщина. Которая, как я вижу, не видит светлого пути. - Которая попалась вам под руку, чтобы удовлетворить собственные потребности. Которая... - Тихо! - проговорил он, сжимая ее грудь доселе свободной рукой, от чего девушка поморщилась, больно все-таки. - Я бы не сказал, что вы первая попавшаяся женщина, кардинал Сфорца. Вы... интересная и сильная женщина. Которую приятно порабощать, - азартно проговорил длинноволосый, улыбаясь даже как-то по-детски. - Мне... мне льстит, конечно, что вы меня оцениваете так высоко, но это не повод меня… - она просто не могла нормально говорить, ее вообще никто никогда не смел так трогать, а тут какой-то хам так нагло ее лапает, конечно, у нее перехватило дыхание. - Повод. Вы же явно следуете не гласу Божьему. Позволяете этой нечисти жить на нашей земле… - протянул Петр, ухмыляясь собственной силе и замечая, что сопротивляться Катерина перестала. Может и на время, но перестала. - И вы считаете, что опорочив меня, вы меня заставите передумать? - она злобно глядела на этого извращенца. Он взял и опустил свою руку на ее талию, прижимая к себе, скользя по шелковой сорочке ниже. И, мерзко же, что он вроде бы и насильно это делал с ней, но ей нравилось. Сильный мужчина, который смог ее побороть в ее же собственной спальне, когда вокруг столько народа, она и правда поддавалась. Возможно, и зря она не кричала, но... Но так она даст брату повод глумиться над собой, все это было для отпугивания насильника... - Я считаю, что порочные в мыслях люди заслуживают такого отношения, - он крепко сжал ягодицу девушки, просто удивляясь, как же приятно ее тело. А по обычному ее виду и не скажешь… Катерина же залилась краской, против своей воли, конечно, но она не могла сдержать свои физические проявления. Задергалась, понимая, что если она еще и отвечать на такие провокации начнет, будет совсем уж гадкая ситуация. Но ответить уже, почему-то хотелось... - Вас сожгут на костре, если вы немедленно меня не отпустите! - выкрикнула она опять, но Орсини снова закрыл ей рот рукой. - Хорошо, что ты такая гордая, Сфорца. Но я не боюсь костра, за мой грех со мной и следует так поступить. Довольно разговоров, - спокойно проговорил свои последние слова инквизитор, все-таки выкидывая халат Катерины в сторону - мешается. Все равно он ее поцеловал, вдруг закричит, а уж если делать что-то, то до конца, что бы то ни было. И как бы она ни билась руками, отстаивая свою честь, он все равно разделся спокойно, не обращая на девушку никакого внимания, будто она и правда такая слабая - другой бы уже отступил. Её ерзания, точные удары по болевым точкам - ничего. "Он что и правда железный?" - невольно пронеслось в голове кардинала, которая начала потихоньку задыхаться. Пришлось лечь спокойно, даже перестать кусаться, жалобно прося свободы, она должна подышать. Но никто, конечно, ее не отпустил, рванув вниз сорочку, отчего тонкие лямочки порвались, при этом успев больно так надавить на плечи герцогини. И тут она начала еще больше прикрывать себя, ей было совестно, что на нее кто-то смотрит, что кто-то так нагло ей пользуется. Опустившись немного, он все же перешел к груди блондинки, глядя ей в глаза - один писк не по его хотению, и она опять будет вообще молчать. - Вы… Я презираю вас, Пётр, - прошипела тихо девушка, царапая руки мужчины, пытаясь, ну, хотя бы ослабить хватку его, потому что дышать было очень сложно. - Я задыхаюсь, - честно прошептала она, опустив взгляд на Орсини и чувствуя послабление, набрав сразу в легкие побольше воздуха. И тут же чувствуя сухие губы Петра, он все-таки был нежен, вгоняя девушку в краску своим поведением. Такого у нее не было, она же не предавала свою Веру как служитель церкви. Свои руки она опустила на его волосы, и даже как-то стала поглаживать их - ее женское начало брало свое. - Вы - гадкий... - от слабости больше сопротивлялась хотя бы словами, она обнимала Орсини. Он же просто кивал, продолжая, сорочка ее тоже улетела подальше…. Катерина вздрогнула от осознания своей наготы, по инерции пытаясь опять его спихнуть. - Тебе нечего стеснятся, кардинал, - прошептал Пётр, успокаивая герцогиню Миланскую. А та не верила, что ее будут еще и успокаивать. Когда же его гнев сменился на относительную милость? - И ты не камень, Сфорца. Тебе далеко до мужской выдержки… Наконец-то, я вижу это открыто, - прошептал он уже более вкрадчиво, оставляя в замешательстве храбрящуюся Катерину. Да как он смеет?! - Прекрати, пока не поздно. Пётр, ты ведь не дурак, пусти меня, - это была и правда ее последняя попытка, которая завершилась полным провалом - ей стало больно. В голове все сошлось исключительно на этой боли - больше ни одной мысли, она даже дышала через раз, замерев. - Ты прекрасна, Катерина, - услышала она у себя прямо над ухом, цепляясь тут же за плечи мужчины, не сдержав слез, выступивших в уголках глаз. Пётр же переживал за нее, внимательно приглядываясь к блондинке, аккуратно стирая ее слезинки, чувствуя ее острые ноготки, но это уже было не важно. Почему он чувствует нежность по отношению к ней? Потому что видит ее такой? Потому что она ему еще тогда приглянулась? Та, которую боялись многие, та, которую уважали многие. Почему он делает это? Он и сам не мог ответить сейчас, вглядываясь в глаза герцогини, вдруг обнимающей его за шею - она была такой трогательной в этот момент. Почему такой грубый и негибкий Пётр был таким мягким сейчас? И… Почему ему сладка власть греховных мыслей и действий? Они так и застыли на некоторое время, за которое Катерина справлялась со своей болью, а Петр со своими сомнениями. Он разрешил внутри себя все честно и открыто, как умел только он, ответив себе на все поставленные вопросы одой фразой: "Я влюбился в нее в Карфагене". Поэтому дальше была просто ночь, страстная ночь двух людей из очень разных миров. И они отдались друг другу по полной - это было странно, несвойственно даже им обоим, а может, они просто прониклись моментом, а может… То, в чем они друг другу уже точно не признаются просто так. Проснувшись ранним утром, практически еще ночью, Катерина просто медленно открыла глаза, думая, что у нее был страшный сон. Сон, в котором она так неаккуратно показывала себя, в котором она посмела ответить лаской… Стыдно было жутко, она не хотела даже думать о подобных вещах, о каких-то чувствах и таких возможностях в принципе. Хотела встать и поняла, что она и шевельнуться не может, ее крепко к себе прижимают - это не страшный сон. Пётр сладко посапывал за ее спиной. - Сильный… - непроизвольно вновь подметила она, теперь более четко ощущая одну его руку на своей талии, а вторую на груди. Расслабившись, Катерина стала размышлять, настолько ли ей не понравилось, все что было? Грешно признаться, что... Этот содомит! - Проснись, Пётр! - прошипела она, назло сильно ворочаясь, чтобы он точно ее отпустил, а он только крепче прижал ее к себе. - Ммм... Молчать, женщина. Я же вижу - еще ночь. Спи. - Убирайся из моих покоев! Ты и так уже сотворил со мной это все, - как-то обиженно выпалила Сфорца, пнув его ногой, ну хоть что-то. Послышалось сердитое рычание, девушку сильнее стиснули и просто продолжили спать. - Я сказала - убирайся! - уже более громко проговорила она. - Если ты не будешь спать, ты не сможешь работать сегодня. И тогда тебя точно будут все тыкать. Поступок мой уже не оправдать, а вот тебе надо бы себя поберечь, кардинал. Катерина даже удивилась, распластавшись по кровати... Даже в его объятиях - ох, какая забота. Она ему еще припомнит… - Прихвостень де Медичи, - шипела Катерина. Она все равно не могла заснуть, ее душила обида за такое наглое вторжение, за такой дерзкий приказ брата. Она просчитала, что это может быть приказ. Даже, возможно, прямой. А показывать свои эмоции посторонним было не в ее правилах. - Неправда. Это сугубо мое решение. Его Высокопреосвященство выше подобных методов, - опять послышалось сзади, отчего кардиналу легче не стало. - А известно тебе, что ты мне передавал? Прямое указание бежать от тебя. Издевательский почерк твоего начальника. Тебя использовали, и ты заплатишь за это, понял? Уйди... Прошу тебя... Пусть не как кардинал, а как простая униженная женщина. Повисла долгая пауза. Такая долгая, что тишину в комнате можно было уже резать, она казалась чем-то вполне реальным, осязаемым и очень тяжелым. Руки Петра она все-таки убрать от себя смогла (он поддался), видимо, её последний аргумент подействовал. Села в кровати и прикрылась одеялом, кутаясь в него. - И все-таки это была моя слабость. Не приказ… Вы и, правда, красивая женщина, Ваше Высокопреосвященство. Катерина все же не посмотрела даже на него, обнимая свои ноги. У Петра были смешанные чувства. Он мог понять стремление начальника и его замысел, но все-таки использовать слабости Орсини таким низким способом - это было отвратительно. - И на ваши дурацкие вопросы, брат Пётр. Я хочу мира. Я не хочу, чтобы гибли люди. Мафусаилы тоже люди, они умеют сотрудничать. Война - это крайняя мера. Самая кровопролитная и болезненная. Господь учил нас прощать, жить в мире и согласии с собой и природой, а не бессмысленно отдавать свои жизни. А вы называете это дьявольским проведением. А кто вы? Мальчишки в песочнице, дерущиеся по поводу и без него? Он слушал внимательно, не перебивая. Затем поднялся и повернул лицо кардинала к себе за подбородок, все же не желая говорить о своих взглядах на этот мир. Тут он останется при своем, а она - при своем. - Я буду с нетерпением ждать наказания за содеянное. Да, я поддался желанию владеть вами. Потому что… С нашей последней встречи в Карфагене… - он замялся, вообще удивляясь, как это она еще не вырывается. - Вы стали нравиться мне. Подло было со стороны Кардинала Медичи присылать меня к вам в вечернее время. Я теперь полностью понимаю всю ситуацию. Но это не значит, что я делал что-то по указке, - он отпустил лицо Сфорцы, выдохнув и оглядывая комнату на предмет одежды. Она же теперь провожала его взглядом, рассматривая каждое движение, не произнося ни слова, но наблюдая. На ее лице даже иногда появлялась улыбка, которую она сразу же старалась убрать - никаких улыбочек. - Никогда не говори со мной на "ты" при людях, - проговорила Катерина, опомнившись и отвернувшись от инквизитора. - И держи это все в тайне, брат Пётр. Может быть, Господь когда-то нас и простит. - Я буду молиться за вас, Госпожа Катерина, - сдержанно проговорил Пётр, удаляясь. Катерина же теперь довольно улыбнулась, размышляя над ситуацией. Что-то в ней переменилось на одно мгновение, и рыдать больше не хотелось... "Плохой знак" - подумала она, удаляясь в направлении ванной комнаты. - Как вам спалось, милая сестра?- ехидно проговорил Франческо, оглядывая пришедшую на утренний молебен Катерину. - Я спала как младенец, брат мой. Кстати, спасибо за приятного собеседника, присланного вечером. Я, конечно, вынуждена просить: пусть посланцы не приходят в вечернее время без крайней необходимости. Но, все же, разговор о нашей великой вере и нашем государстве добавил моим снам благодати. Она скромно улыбнулась, только глазами выражая все презрение, которое в ней таилось. Она цепко разглядывала сводного брата, пытаясь увидеть его замешательство, и она увидела. Замолчав на несколько секунд, Франческо де Медичи думал поговорить с самим Петром. Неужели они и правда просто поговорили и разошлись? Но это позже… Началось служение Господу, оба встали на колени, чуть поодаль от Папы Римского, и сложили руки перед собой, произнося заученные молитвы.