Жертва.

В пустыне безжизненной, вечером душным, Наполненным ветром сухим и бездушным, Замолкли пески все и шепот мертвящий: Вершился безумцев суд, кровь леденящий. На площади в центре града бархан Стоял человек, чуть шатаясь от ран. Он статью был юн, а душою силен, Но был сединой рано столь убелен. Вокруг него - толпы людей всевозможных, Детей любопытных, мужчин осторожных. Из них выделялся лишь старец один, Чей лик был исчерчен сетью морщин. На посох все годы свои оперев, Стоял он прочнее столетних дерев. Юродивым звался он гордо в общине, И власти печать была в каждой морщине. Смотрел он в глаза седовласому грозно, И тот отвечал ему взглядом серьезным, Покуда Юродивый голос не подал: "Ну что же,щенок, ты семью свою продал?!" "Решил ты, что только общину покинешь, Под ночи покровом коли ты сгинешь, Как прошлое в сон превратится тревожный, А ты разживешься, язычник порожний?" Старик молвил так, в гневе щуря глаза: "Достаточно солнца, настанет гроза! Ты жил в удовольствии, лжи и пороке; Узнай же теперь о заслуженном роке! Братья общины везде, мальчик, есть, А там, где ты жил - их и вовсе не счесть. Три ночи в дороге, семь - в пыточном зале, Прекрасно всего тебя там истерзали! Все тело в ожогах, а лик твой в морщинах - Гляжу я, ты рад возвращенью в общину! Лишь юноша, цвет потерял за неделю, В раскаянье же ни за что не поверю!" - Старик прошипел и смехом зашелся, Однако плененный с ответом нашелся: "Среди гнилых душ мне не место, старик, Сколь ни был бы род сей проклятый велик! Прикрывшись к Богине Великой любовью, Омыли вы длани свои людской кровью. Вы все еще верите, гнусные твари, Что смертью заслужите милость Скаали?" Так старец сей юный, главы не склоня, Безумцу ответил, честь не уроня. Юродивый в бешенстве посох свой сжал; Сдержавшись, однако, он зло прошептал: "Вы видите, сестры, братья мои? Иссохла в нем благость Богини Зари!" Толпа всколыхнулась, в ней ропот пронесся, И гул недовольства средь люда разросся. Посыпались камни в седого юнца, Но тот решился идти до конца. Под градом ударов он, хрипло дыша Лишь молвить сумел: "Живете греша!" Юродивый жестом людей усмирил И грому подобно итог огласил: "Предателя веры, Богини и рода Я смертью караю от рук же народа!" Едва прозвучали эти слова, Юнца, что погибнет, поднялась глава. Взгляд глаз его встретился с взглядами волков, Чьи сущности жили средь страха осколков. Толпа все плотнее у нему подступала, Приказ смертный спешно исполнить желала.. Последнее, видел что он пред собой - Жуткой ухмылки оскал неживой.