Я полюбил шторм, но еще больше я полюбил тебя.

POV Gerard Абсолютно ничего не изменилось: волны все так же самозабвенно бились о берег, все так же неподвижно лежали одинокие камни, напоминая обглоданные кости в могиле из песка. Здесь всегда было уютно, при любой погоде. Можно было сидеть, не проронив ни слова, в полной тишине, которая согревала холодными вечерами, сидеть и наслаждаться. Не зря это было нашим любимым местом. Ты вздыхаешь. Готов поклясться, ты подумал о том же. Я наблюдаю за бушующим морем. Ах, сколько же красоты в этом шторме! Вы никогда не находили это прекрасным? Смотреть, как волны с брызгами отдаются суше, под порывами беспощадного ветра. Три могущественные стихии, казалось, сплелись в безумном танце. Я полюбил шторм. Он удивителен. Но еще больше я полюбил тебя. - Ты прости, что я так внезапно тебя покинул. – Я начал разговор. У меня просто уже не было возможности держать все слова в себе. – Я не думал, что все сложится именно так. Мой, сначала уверенный голос становился тише с каждым последующим словом, будто я давился буквами. Ты все так же молчишь. И знаешь, я не виню тебя, я даже не обижаюсь. Так и должно быть, это нормально. Я помню, как обещал тебе, что всегда буду рядом. Мы все такие странные: клянемся никогда не лгать, остервенело кричим «это больше не повторится», обязываемся вечно любить, предлагаем золотые горы, божимся, что никогда не оставим человека одного, и с пеною изо рта доказываем подлинность своих слов. Но дело в том, что мы никогда не обещаем то, что сможем выполнить. Мы заранее знаем что не сдержим своих слов. Все обречено на провал. Я уже хотел было продолжить свой монолог, как меня отвлек еле слышный шорох. Ты запустил руку в карман и достал оттуда пачку сигарет. Судорожно пытаясь зажечь сигарету, ты успел триста раз проклясть зажигалку в уме. И я уверен в этом на все сто, нет, двести процентов. Просто в этом весь ты. Нервно затягиваясь, ты так и продолжал молчать. Только сейчас я заметил, как тряслись твои руки, пока онемевшие от холода пальцы, подносили дымящую палочку смерти к губам. Я так любил твои руки… и все эти татуировки, огрубевшие подушечки пальцев, обгрызенные до мяса ногти, каждая трещинка, каждая линия на ладони, по которой, как говорят, можно прочесть судьбу… все это было чем-то гениальным и совершенным. Да видимо, линии на руках решили не задерживать меня в твоей жизни. Мне почему-то захотелось закричать до разрыва голосовых связок, рвать на себе волосы, выдирая их клочьями вместе с кусками кожи, бить себя в грудь, пока я не начну захлебываться собственной кровью, броситься прямиком в холодное море и беспомощно барахтаться, пока очередная волна не ударит меня об острую скалу и она не распорет мой живот. Но я просто сидел. Мы сидели. Не знаю, сколько уже времени прошло. Никто из нас не наблюдал за часами. Мы лишь безмолвно смотрели на море. Может быть, ты вспоминал все, что у нас связано с этим местом. Моя ладонь потянулась к твоей щеке, что не вызвало у тебя никакой реакции. Я нежно проводил пальцами по твоей нежной коже, а ты лишь невольно поежился от холода, исходящего из моей руки. Твои глаза все так же продолжали смотреть в одну точку. Если бы я только мог, я бы усадил тебя на колени и прижал к себе, обдавая шею горячим дыханием, а ты бы зарылся своим носом в мои волосы. Если бы я только мог, я бы не дал тебе сейчас мерзнуть. Если бы я только мог, я бы не покинул тебя. Если бы я только мог… Шторм уже поутих. За все это время ты не сказал ни слова, не нарушил тишину своим слегка хриплым голосом. Но так и должно быть. Я лишь считал количество выкуренных тобою сигарет и слушал, как дышишь. Боюсь, что если ты и продолжишь так много курить, то мы встретимся слишком скоро. - Я думаю, мне уже пора. – Я встал с бетонной плиты и стал прямо перед тобой, загораживая своим телом весь вид. Но ты даже не возразил. В последний раз я решил взглянуть в твои глаза, такие же теплые, солнечные, как раньше. Когда говорят, что они у человека тускнеют, после некоторых пережитых обстоятельств, или еще что-то подобное – не слушайте. Это все полная чушь. Меняется лишь взгляд. Цвет этих, таких любимых мною глаз, остался прежним: они все так же сияли и согревали меня. Ты смотрел куда-то вдаль, и я видел, как в них отражалось уже успокоившееся море, видел серое небо. Кажется, где-то там тучи расходятся и образовывают просвет. Скоро лучи солнца доберутся и сюда. А это значит, что меня уже ждут. Я видел в них, как белые чайки ступают по мокрому песку, рыская в поисках пищи. Я видел все, но не видел своего отражения. Но меня это не удивляет. Так должно быть. - Прости меня… – я уже почувствовал, как ком стал в моем горле, не давая продолжить мысль, а на глаза накатывалась пелена из скорби и печали. – Прости меня, Фрэнки. Я надеюсь мы еще встретимся. И я ушел. Я просто ушел прочь, не в силах больше смотреть на тебя, такого измученного. А ты продолжал сидеть и, похоже, снова достал пачку сигарет. Прости, что я так рано тебя покинул. Прости, что не сдержал свое обещание. Прости, что я не могу обнять тебя. Прости, что линия жизни на моей ладони оборвалась 9 дней назад.