Безветреный

В этом мире всё стоит на месте. Ветер не дул уже долгое-долгое время. Хондзё ноет, что скоро умрёт со скуки. Дзиро этого не говорит, но в душе понимает друга прекрасно. Тут слишком спокойно. Здесь не дует ветер, зонтики не трепещут и не срываются со своих мест, чтобы налететь на случайного прохожего. Облака не несутся по небу, принося с собой летний дождь. Они вообще не двигаются, готовые упасть на землю при любом удобном случае, вот только нечему потревожить их покой. Всё слишком неподвижно. Многие посчитали бы этот мир раем. Мир, в котором на Японию не дул суровый ветер с Запада, принося войну и разруху. Здесь не отправляли на войну солдат, не сражались с чужими, непонятными народами, не впустили иной культуры. Страна осталась такой, какой была множество лет, и останется такой не меньше. Здесь не летают самолёты. Даже пассажирские. Техника замерла на месте. Устаревшие машины не могут взлететь. Даже самые лёгкие гидропланы валяются в ангарах мёртвым грузом. Дзиро видит во сне ветер. Проснувшись, рассказывает о нём Хондзё. Тот хмыкает и говорит, что мечтать, братец, не вредно. А потом хватает пальто и уходит куда-то. Дзиро продолжает лежать в тесной кровати, пытаясь вернуть то чувство, что пришло к нему во сне. Волосы встают дыбом от неведомой силы, всё тело прошивает невероятный импульс. Это страшно и замечательно одновременно. Дзиро видел во сне железных птиц. Видел далёкие стаи, недостижимые, потому что он сам не может сдвинуться с места. На улицах смеются дети. Им неведомы ужасы и потери войны. Они голодают только тогда, когда не хотят возвращаться домой. Они грязные только тогда, когда переиграют на улице. Они счастливы, и Дзиро думает, что может быть счастлив вместе с ними. Хозяйка вздыхает, говоря, что ему пора жениться. Семья бы вернула его на землю, а то всё, что он делает — мечтает о полётах. От этого много не заработаешь. В тихой, маленькой стране, где до любого места легко можно добраться на поезде, нет смысла в полётах. Почему бы Дзиро не помечтать о поездах? Или о кораблях, на худой конец. О тех, что научились двигаться без помощи ветра. Хорикоси не хочет мечтать о кораблях и поездах. То, что видит во снах он — куда лучше, легче, стремительнее. Он не просыпался, если бы мог. Хондзё женился и съехал. Он хмурится и бормочет себе под нос про пижонство и пустые амбиции. Дзиро не слишком печалится о его отъезде. Друг с годами потерял форму. Из жилистого и упрямого молодого человека превратился в обрюзгшего мужчину с лёгким брюшком. Вместе с упрямством ушла и пружина из его общего содержания. Та, что подхватывала его и куда-то несла. Словно на крыльях ветра... Дзиро видит во сне девушку. В ранних снах она являлась ему ещё девочкой. Но чем старше он становился, тем женственнее было детское личико. Она приходит к нему молодой женщиной. Заходит в комнату, облачённая в кимоно. Снежинки большими хлопьями залетают в комнату вместе с ней. Волосы её треплет ветер. Ветер. Он стремительно подлетает к ней и ловит в свои объятия. Она улыбается. Привычной улыбкой, будто он видел её не раз. – Ты совсем запыхался, мой дорогой, – говорит она. Ему почему-то хочется плакать, крепче сжав её. – Не уходи, не уходи. Я бы пришёл за тобой куда угодно, если бы знал, куда. – Ветер рано или поздно принесёт тебя ко мне. – Нет ветра. В этом пустом мире нет ветра. Нет войны, нет раздоров, нет горести. Не для чего стараться жить. Не для чего строить самолёты. – Живи, мой дорогой. Живи... Её слова шелестят у его уха. Как ветер, как самый лёгкий, почти незаметный. Но всё же. Он живёт ради их встреч. Больше ему ничего не осталось. Мир продолжает быть счастливым до скрежета зубов. Растут деревни. Растут дети. Уплывают за море. Родители отпускают их со спокойным сердцем. На море сегодня, как и во все остальные дни, полный штиль.