Интермедия

Не то утро, не тот день, не то время. Нет шансов по ущербной луне, Кас точно знает, нет шансов. Но все равно рад, что появились эти гули. Справиться с ними - пара минут. Ущербная луна ощерилась в небе. Ей известен исход. Сегодня суббота, не его день, хотя порой в это не верится - одиночество преследует его с азартом карточного игрока. Играть на мизере - самоубийство, ведь туз всегда в рукаве, но других карт нет. Монстры отправлены к праматери, но все ли? Ангел переносит Дина домой. Пиво, непонятные шутки, пора уходить, давно уже пора. Но луна скрылась за облаками и больше не смеется. Хороший момент для... Кастиэль нервно сглатывает и каким-то нелепым жестом кладет руку напрягшемуся Дину на плечо. Наверное, слишком демонстративно. Ему просто неоткуда взять легкость, в противном случае он мог бы улететь, но здесь, в этой комнате, кажется навечно привязанным к земле. Винчестер же кажется шокированным. Уворачивается, словно от назойливой мухи. - Почему нет? Миллионы раз в голове и вот теперь вдруг вслух. Это звучит куда страшнее, чем Кастиэлю представлялось. - Эм... Кас... Дин предостерегающе выставляет перед собой ладонь. Разве могут быть стены неприступнее этой? - Кас... ты... - подбирает слова, будто те завязли в густом варенье, и достать их оттуда крайне сложно, - ... я даже не знаю, как тебе объяснить, но ты мужчина, да еще ангел. Этакому извращению завидовал бы сам Де Сад! Вот зачем люди носят одежду - она спасает, прячет, скрывает. Почему же чувство, что ты один перед залом пытливых зрителей, не оставляет? - Но Анна... - Анна была человеком, когда мы... кхм, в общем, ты понял. Да прекрати, Кас, отпусти меня, вцепился как Сэм в любимого медвежонка! Смущается, отводит взгляд. Дину тоже неловко. Дину страшно от этой порывистости, он хватается за соломинку, а она у него всегда одна - брат. Кастиэль начинает осознавать. - ... Если бы я был в другом теле... - хмурит лоб, пронзительно смотрит вглубь зеленых глаз. Дин будто на крючке, как если бы его накололи на ангельский кинжал. - Черт, Кас, да ты совсем сдурел! Но ни вырываться, ни отстраняться Дин не спешит. Он просто в ступоре, не может прийти в себя. - Ответь! Снова нарушение дистанции, Касу кажется, что если он подступит ближе, то все-все поймет. Наверное, Дин чувствует, как пылает тело ангела, готовое взорваться светом сей же миг. Смотреть на него становится больно, как на небесное светило. Он и есть небесное светило, если рассудить. Кастиэль шумно дышит и смотрит-смотрит-смотрит, как если бы хотел заглотнуть даже воздух, который Дин собирается вдохнуть. Винчестер никак не возьмет в толк, о чем просит его ангел, потому что этому в его мире просто нет места. - Если бы я был в другом теле, тогда бы ты позволил? - Кастиэль слегка встряхивает Дина за плечи, вцепившись в его куртку. - А если бы твои яйца были квадратными?! Отвали от меня! Видимо, попытка насилия была лишней и привела Дина в чувство. Теперь он злится, он просто в бешенстве. И контакт потерян. Больше никогда Винчестер не позволит к себе прикоснуться. Кастиэль больше никогда не посмеет стоять ближе, чем на метр, никогда больше не взглянет прямо в глаза. Все рушится, как Вавилонская башня, на поверку сделанная из обыкновенного дерьма. Сейчас или никогда. Воздух звенит от напряжения, и Кастиэль решается. Луна вновь выплывает из-за облаков, ей любопытно. Кастиэль выбрал Дина однажды и будет выбирать всегда, пока солнце встает на востоке. Слова "пафос" нет в его лексиконе, а Дин Винчестер и есть его восток. И свет озаряет его горизонты, а Кастиэль... нелепо жмется губами к ошалевшему Винчестеру. Тот бешено вырывается, но справиться с ангелом не так просто. Рассвет не повернуть, когда горизонт распорот. Кас не зря смотрел без спроса запретные кассеты, практика оказывается не сложнее теории. Еще одно движение губ, еще немного смелее, чуть больше напора... и Дин перестает вырываться. Именно это действует на ангела отрезвляюще. Он оставляет в покое губы Винчестера, но медлит и стоит, замерев, с закрытыми глазами, чувствуя дыхание Дина в миллиметре от рта. Молчание сменяется пустотой, неотвратимо распускаются цветы стыда за содеянное. О, не от древа познания вкусили первые человеческие обезьяны, но сорвали ненароком один из этих бледных лепестков. Кастиэль, дрожа всем телом, отнимает от Дина руки и не смеет поднять взгляд. Винчестер не двигается, и это лучше любых слов объясняет, что следует делать. Как только ангел, так и не взглянув на Винчестера, исчезает, последний судорожно вцепляется в столешницу и стоит так долго, очень долго. Он не меняет положения, даже когда в комнату входит Сэм, тут же начинающий обеспокоенно кружить рядом, выспрашивая причину его состояния. - Пошел ты.. . - плюет ему Дин и продолжает стоять. Любопытно, но и второй участник точно копирует первого. Оперевшись о ствол подвернувшегося дерева, он с бесконечной болью смотрит вдаль, не умея даже унять обыкновенное человеческое сердце, так неистово стучащее в груди. - Я не уйду, Дин, - говорит Кастиэль в пустоту, говорит вслух, чтобы свыкнуться с этой мыслью, навечно поселить ее в стволе дерева, в низком небе и в самом себе. Надо приучить к этой фразе язык, чтобы в следующий раз она сорвалась, как вот эта капля, или вот та. Дождь всегда приходит вовремя, когда ангелам грустно, но разве в этом настоящее чудо?