Проблемы личных взаимоотношений в командной работе

Штормовой Дозор напрочь лишал личной жизни. Да, конечно, если вспомнить и быть честным, то именно Дозор и подарил эту «личную жизнь», но теперь её напрочь лишал. Нет, дело было не в запретах, хотя что-то там эти «таинственные основатели», вроде, пытались бурчать о необходимости концентрироваться исключительно на миссии и бла-бла-бла, но на отношения внутри команды смотрели сквозь пальцы, мол, всё равно энергия во вне не идёт. Ну и да, понимали, что и Аполло, и Миднайтер в команде только друг из–за друга, попробуй им запрети, так оба громко хлопнут дверью, даже если и это под запретом. И команда тоже не желала ни во что вмешиваться, у каждого хватало своих тараканов и проблем – ну, на словах, на деле же... ...Миднайтер вжал Аполло в стену одного из технических отсеков Транспортёра и глубоко вдохнул металлический запах пота с чужой шеи. Адреналин бурлил в крови, а очередная миссия, или как тут это называют, кончилась только что. Кончилась кровью, битвой и хрустом костей под тяжёлыми ударами ботинок – в общем, всем тем, чего так требовала душа. Ну или то, что на её месте, ведь столько людей утверждало, что этой самой души у Миднайтера просто нет. Тот же не спорил, ему было как-то плевать на всё это метафорическое и абстрактное. Сейчас же для полного удовлетворения ему не хватало только одного, того, что происходило прямо сейчас – глазированной вишенки на торте, которую уже хотелось до трясучки, до темноты в глазах, учитывая, сколько эту самую вишенку отбирали в последний момент, хотя язык уже успевал коснуться, распробовать её нефтяной привкус. Язык скользнул по приоткрытым навстречу чужим губам, собирая выступившую соль, руки уже провели по затянутому в неприлично облегающий костюм телу, нашарили застёжку и... Взвыла сирена красной тревоги, сообщая о происшествии высшей степени опасности, требующем немедленного присутствия всех членов Штормового Дозора на мостике для последующего задания. – Блять, – только и рыкнул Миднайтер, в который раз уже отрываясь на самом интересном месте... ...Большую часть времени побыть наедине удавалось лишь после ну очень жутко изматывающей миссии, когда устаёшь настолько, что глубоко похуй на то, что один обладает регенерацией и упёртостью носорога, а второй подзаряжается напрямую от Солнца. Вот хоть ты тресни в такие моменты, хоть вспоминай, что ты куда могущественнее, чем человек, но на большее, чем просто свалиться и уснуть, обоих не хватало. А иногда бывали очень и очень редкие моменты, когда удавалось утаить крупицу сил, и Миднайтер порой чувствовал, что он и правда их утаивает, скрывает, крадёт, потому что только заподозри кто, что усталость ещё не абсолютная, так обязательно загрузит какой-нибудь очередной хернёй про тайное спасение всего мира. Так что сейчас Миднайтер шёл, усиленно делая вид, будто он уже живой труп, разве что мозги не жрёт на ужин. И какой ужин? Спать, только спать. И когда дверь закрылась, он подождал ещё минуту и лишь потом уронил Аполло на кровать и навис сверху. Тот зевнул, но всё-таки не отвернулся, не попытался отмазаться или тупо проигнорировать, сам приподнялся за поцелуем. Чудно, они сумели всех обмануть, перехитрить и получат долгожданный приз. Где-то за дверью оглушительно прогремел взрыв, послышались крики, чьи-то ругательства, кажется, Доктора, дверь вынесло следующей же вспышкой. А на взрывной волне в спальню влетел какой-то жёлтомордый трёхглазый субъект в перерубленном напополам виде. Да они издеваются? Вот уж точно подгадали момент, чёртовы жёлтозадые придурки. Неужели так сложно было припереться, когда все уже почти мёртвые от усталости? Так нет... Гады... ...Париж – это, конечно, пошлость, да и вообще, для милой правильной влюблённой парочки. Поесть круассанов там, подержаться за ручки под Эйфелевой Башней, прокатиться на карете – короче говоря, Париж – это банальность и совершенно не в его стиле. Но раз уж работа закинула сюда, инопланетная угроза устранена и даже ни один гражданский не пострадал, то почему бы и не взять небольшой отпуск? Всего на пару часов, на пару чёртовых часов, чтобы можно было использовать этот город "по прямому назначению", как говорят все эти романтичные туристы? Пара часов, не больше, в каком-то первом попавшемся отеле, подальше от камер Транспортёра, сигналов тревоги, непонятной инопланетной хрени. Пара часов, как нормальные люди, ну, почти нормальные. Пара часов, когда в руках будет это самое совершенное тело Вселенной, в прямом смысле сияющее от прикосновений. Иногда Миднайтер даже жалел, что он не художник и не поэт, а его единственное творчество заключается в художественном вырывании чужих кишок и сотнях «творческих» видах убийства и причинения боли. Потому что слишком сложно выразить, как это прекрасно, как Аполло прекрасен. Конечно, у того есть ещё и человеческое имя, но как вот это можно называть простым «Эндрю»? Человек же таким не бывает. Только солнечный бог. Миднайтер усмехнулся сам себе, а ведь и не думал раньше, что сможет так восхищаться чем-то и желать чего-то, что не связано с болью и кровью. А сейчас вот можно восхищаться, можно потрогать, можно, наконец, сорвать, словно украсть, несколько поцелуев, провести по идеалу руками, сжать, в кое-то веки не пытаясь сломать кости. Можно вырвать несколько стонов, представить сначала самому себе в красках, что можно сделать. И разогнанное, по привычке, сознание выдавало миллион и один вариант того, что можно вытворить, как можно взять и отдать, получить и принять. И, в отличие от боя, здесь сложно выбрать самый лучший вариант, лучшую стратегию, потому что уже плывёт перед глазами, а вместо сухого анализа остаётся лишь жажда, а варианты всё множатся, дразнят, каждый обещает что-то неземное. Аполло, наверное, увидел эти метания, невозможность наконец сделать первый ход, так что перевернулся, подмял под себя, самостоятельно выбирая сегодняшнюю «стратегию», как и не один раз до этого. И это тоже, мать его, было прекрасно, потому что такому не стыдно подчиниться. Миднайтер никогда не позволял кому-то решать за себя, не позволял доминировать над собой, но солнечному богу можно, подчиниться такой силе, такому идеалу не стыдно. Не стыдно сорваться в стон, чувствуя первый толчок внутрь, закинуть ноги на чужую талию, не стыдно насладиться этим, прикрыв глаза от слишком яркого сияния, как метафорического, так и физического... В комнате вдруг словно появился новый источник света – мерцающий оранжевый. Тот самый, который сияет переливами междумирья. Дверь. – Мальчики, вы в порядке? Я потеряла ваш телепатический сигнал минуту назад. И... блин, а обязательно посредине миссии? – Энджи недовольно цокнула языком, когда, наконец, заметила, куда её перенесла Дверь, и происходящее в номере. Но не отвернулась, даже не покраснела. Хотя может ли покраснеть металл? Или покраснела, но под своей нанороботной оболочкой. Вот же властная сука, неужели так сложно дать хотя бы эти долбанные пару часов вместо того, чтобы опять всеми своими действиями устанавливать своё лидерство (пусть, как она и говорила, временное), а скорее, диктатуру в Дозоре?.. ...Раньше Миднайтер думал, что очень сложно и даже невозможно найти идеального спутника жизни. И это сложно даже нормальным людям, а что уж говорить о нём – жадном до крови маньяке, машине для убийства и вообще ненормальном парне с кучей закидонов и безумных тараканов, да ещё и гомосексуалисте? А потом нашёл, сам даже не поверил, что нашёл. Идеал ведь нашёл: красивый, сильный, за такого не страшно среди битвы и не страшно самому причинить боль, сломать что-то, если вдруг контроль ослабнет – Аполло сам кого хочешь сломает. А ещё верный: такому почему-то захотелось довериться, не отталкивать, как остальных, хотя да, и с ним пытался, испугавшись силы привязанности, но не смог до конца, не выдержал. Упёртый достаточно, чтобы не сдаться после первой проблемы. И в постели неплох. В общем, как и говорилось – идеал. Немыслимая удача. Так вот, казалось, что сложно его найти, так нет – нашёлся практически сам, даже взаимностью ответил; а сложно было наконец наладить нормальную и банальную личную жизнь в отрыве от всех этих крайне романтичных потасовок плечом к плечу и вытаскивания друг друга из всякого, чаще всего, опять же, инопланетного дерьма. Да банально уже трахаться хотелось, чтобы никто не вломился в самый что ни на есть жаркий момент, чтобы не началось вторжение или какая-нибудь ещё пакость, потому что это уже казалось каким-то заговором целой Вселенной. Миднайтер уже даже подумывал, что эти самые «таинственные основатели» постарались. Мол, сами типа ничего не запрещаем и не лезем, вот лучше очередных препятствий подкинем, авось, и сами разбежитесь. А вот хер им. И явно чей-то чужой хер, потому что собственный хотел несколько другого. А может, им как раз чьего-нибудь хера и не хватает в жизни, вот и злые такие? Определённо. Вот Миднайтер уже зверел основательно, еле срываясь, чтобы выпустить пар совсем иным, отличным от секса способом. Тем самым, который, по долгу службы в Дозоре, он обычно должен у других пресекать. Вот же засада. В итоге, после очередного неприятного инцидента Миднайтер-таки вышел из себя. Нет, он не стал никого убивать, даже кости не ломал. Просто громко и отчётливо послал по всем известному адресу Энджи, когда та попыталась что-то сказать о новой миссии, раздельной, бля, миссии на неделю. Послал и всех остальных, точно так же отчётливо и недвусмысленно заявил, что любой, кто в ближайшие сутки попытается пристать с чем угодно, да хоть апокалипсис наступит внеочередной, то на следующее утро обнаружит свою голову в тумбочке отделённой от тела. А потом буквально схватил за шиворот Аполло, потащил за собой и громко хлопнул дверью их комнаты. Командная работа – это просто прекрасно, но проблемы личных взаимоотношений надо решать радикально, пока только командная работа и не осталась.