Passive-Aggressive

Однодневный перерыв между концертами – это не всегда хорошо, особенно когда Том чувствует приближение такого состояния. На сцене у него есть возможность дать свободу той особой разновидности злости, которая то и дело вспыхивает в нем, вынуждая неуютно чувствовать себя в собственной коже. Том никогда не может точно сказать, что именно его злит. Иногда ему кажется, что причина кроется в нынешнем положении дел в мире, или в идиотской политике тори, или в словах какого-нибудь тупоголового критика. Но в конечном итоге это просто злость, которая ищет любой повод, под который может подстроиться. Том знает, что в таком состоянии ему лучше запереться в комнате с несколькими бутылками текилы и смотреть самое омерзительное хардкорное порно, которое он только сможет найти. Иногда этот марафон затягивается на несколько дней, и Том дрочит на видео с пытками, бондажем, изнасилованием, с женщинами, которых передают друг другу на вечеринках, словно пакет чипсов. Тому искренне симпатичен практически каждый человек, который ему встречается, он относится как минимум уважительно даже к птичкам, не верит в насилие и каждый день молится за мир во всем мире, поэтому такое порно заставляет его чувствовать себя виноватым. К сожалению, чувство вины возбуждает еще больше. Тем не менее, это чувство не распространяется на гей-порно, которое Том смотрит в числе прочего. Не потому что он гей. Том знает, что такое быть геем: это когда тебе настолько хочется трахать мужиков, что тебя бьют после уроков, за твоей спиной все смеются, тебя выгоняют из церкви, а твоя мама плачет. В свою очередь Тому нравятся набухшие соски, мокрые киски, округлые бедра, твердые бицепсы, большие возбужденные члены и когда его трогает, собственно говоря, кто угодно. Суть в следующем: вы любите мороженое, но при этом ванильное бесплатно и его пихают на каждом углу, а за шоколадное можно отхватить по полной. Поэтому всю жизнь вы лижете ванильное мороженое и иногда закрываетесь в комнате с несколькими бутылками текилы, чтобы посмотреть по телевизору, как люди посасывают шоколадное. Иногда все это очень бесит. Том злится из-за того, что ведет себя как баба (не в том смысле, что ему нравятся мужчины, а в том, что он слабак). Он злится из-за того, что людей, которых он любит всем сердцем и воспевает, которым поклоняется, чей мир желает наполнить цветами, - этих людей ему иногда хочется избить, связать и заставить сосать свой член. Вот почему без текилы не обойтись. Чем больше текилы, тем меньше эти мысли будут отравлять ему удовольствие. * Она симпатичная блондиночка с пухлыми губами и большими глазами (может, туши чуть многовато). Ее взгляд говорит: «Иди за мной», но Серж никогда и никуда ни за кем не ходит. Вот в чем проблема большинства девочек. Они хотят, чтобы за ними шли. Большую часть времени Серж для этого слишком обдолбан и абсолютно все время слишком ленив. Впрочем, «ленивый» - не самая подходящая характеристика для человека, который может сидеть над своей музыкой по четырнадцать часов в день. «Пассивный» подходит лучше. Может быть, она вернется. Может быть, она поймет, что его нужно отвести в номер, уложить на кровать и раздеть. Может быть, она отсосет ему или достаточно возбудит, чтобы залезть сверху и поскакать на нем. Иногда такое случается. Это хорошие ночи. Но чаще Серж доходит до такого состояния, что начинает падать со стула, и тогда Дибс отводит его в номер, укладывает на кровать и не раздевает. А потом Серж просто лежит, потому что заснуть под кайфом не выходит. Наркотики и ночная тишина обостряют все звуки, и в какой-то момент он начинает отчетливо слышать телевизор в комнате Тома. Тогда Серж думает о немыслимом: немыслимом, потому что Том не гей и относится к людям, которых любит, с всепоглощающей нежностью; и о том, что самому Сержу не нравится быть покорным – он просто пассивен, и в этом кроется различие между мольбой о подчинении и позволением надругаться над собой. * Этот фильм заводит Тома особенно сильно. Маленький смазливый первокурсник идет на вечеринку, напивается, а остальные парни пользуются его телом. Но прежде чем каждый из них его трахнет, они отсасывают ему и заставляют кончить, будто говоря: ты действительно этого хочешь, маленькая шлюшка, и ты все это заслуживаешь. А потом Том слышит, как открывается дверь соседнего номера, и чуть не падает с кровати. Дибс привел Сержа. Том заливается краской стыда. Разумеется, Серж его не видит и не слышит, но от одной мысли о том, что он может догадаться, Том чувствует себя пристыженным и грязным. Дело не в сексе и даже не в гомосексуальном сексе, а в насилии. Пареньку на экране впервые отсасывает другой мужчина. Он чувствует отвращение, но в то же время ему приятно. Его удерживают на месте, и сейчас он кончит; его насилуют, но он хочет, чтобы это длилось вечно. А Серж лежит в соседней комнате, обдолбанный в хлам, и не может пошевелиться. Тому хочется процарапать стену насквозь. Какого черта Серж всегда такой сексуальный? Эти сонные глаза, красные припухшие губы, которые все время выглядят так, будто их только что покусывали… Почему он каждый раз лениво разваливается в кресле с таким видом, будто хочет сказать: «Давай уже, трахни меня»? * Серж распластался на кровати, раскинув в стороны руки и ноги, и – что не такая уж редкость – копается у Тома в голове. Он знает все о Томе. Возможно, он никогда в этом не признается, потому что тогда Том умер бы от стыда. Хотя нет. Просто Серж слишком пассивен и потому ничего ему не говорит. Нужно, чтобы Том тоже сейчас залез к Сержу в голову и понял, что должен прийти. Если он принесет текилу – отлично, если порнушку – хуже, но Сержу на самом деле все равно. Он ничего не осуждает, ему просто скучно от ее предсказуемости. А Серж жаждет непредсказуемости. Он хочет, чтобы все происходило с ним самим. Том – это чистый импульс. Он никогда не бывает предсказуемым. Вот почему Серж любит его и хочет больше, чем чего-либо еще. * Том лежит на полу в одной футболке, свернувшись калачиком, едва не плача от стыда, ярости и бессилия. Он прекрасно понимает, что это всего лишь фильм, а жертвы насилия на самом деле не превращаются в сексуальных рабов. Но все же. Том надевает джинсы, идет босиком по коридору и стучит в дверь. - Эй, Серж. Ты не спишь? Дунуть не хочешь? Серж открывает глаза. Теперь ему нужно открыть дверь. Это требует действий. - Секундочку, - говорит Серж, медленно садясь на кровати. Дверь в миллионе миль от него, собственные ноги – в миллионе миллионов миль. Ему нужно как-то переместить их ближе друг к другу, чтобы дотянуться до своего сердца. Замок, цепочка. Серж смутно помнит, что следует с ними делать. Том стоит с другой стороны двери: волосы растрепаны, лицо раскрасневшееся. Серж точно знает, чем он только что занимался. В Томе уживаются ангел и дьявол, которые сейчас спорят о том, кто есть Серж – Бог или кукла для траха, и никакая текила в мире не способна их заткнуть. Но Том не может не заметить, в каком состоянии Серж, и обнимает его, помогая вернуться к кровати. Серж вяло падает на матрас, осознавая, что ему придется приложить хотя бы немного усилий. - Том, я слишком перебрал, чтобы раздеться, - бормочет он. – Ты мне не поможешь? - Конечно, - запинаясь, отвечает Том, едва не поперхнувшись собственными легкими. Он опускается на колени у кровати, путается непослушными пальцами в шнурках, снимает с Сержа обувь. Потом руки Тома тянутся к пряжке его ремня, замирают возле удивительно впалого живота, который поднимается и опускается с каждым вдохом. Тому хочется умереть прямо сейчас. Может быть. Ремень, потом ширинка. Теперь Том тянет за края штанин. Проклятые джинсы, слишком узкие. Внезапно штанины резко стягиваются, и Том опрокидывается на спину. До этого момента он и не осознавал, как сильно успел напиться. Том снова садится и смотрит прямо между невероятно длинных ног Сержа на его невероятно длинный возбужденный член в обрамлении темных волос. - О господи, - стонет Том. Он действительно не может понять, что ему делать. Том любит Сержа, поклоняется ему. Он целует ноги Бога, внутреннюю сторону его лодыжек, поднимается губами до колен и выше. Когда он добирается до внутренней стороны бедер, дьявол берет верх – и Том начинает лизать. Серж улыбается, подыскивая слово, которое идеально дополнило бы происходящее. Он снова залезает Тому в голову и находит это слово там: - Наконец-то. Том вскидывает голову и говорит: - Засранец. Теперь он понимает, откуда берется его злость. Том обхватывает своими злыми губами член Сержа. Невероятно длинные, красивые пальцы Сержа погружаются в густые волосы Тома, смыкаются в замок, прижимают его голову к своему паху. Потому что даже Серж не настолько пассивен.