Потому что я люблю тебя

Иногда я просто наблюдаю за ним, когда он спит, - в эти моменты твердые черты его лица расслаблены и спокойны, и сердце мое болезненно сжимается от его красоты, сжимается от любви к нему Я провожу пальцами по твоей бледной коже, лбу, впадинке виска, высоким скулам. Исполненный любви, я задерживаю ласкающие пальцы на твоих устах, на мягких влажных губах, приоткрытых во сне. И как всегда, когда мы вместе, во мне пробуждается желание. Так было с тех пор, как тебе исполнилось сорок, а мне и того меньше, но желание прикоснуться сжигало меня задолго до того, как я понял суть бушующей во мне бури чувств. Я улыбаюсь, вспоминая тебя тогдашнего - слишком высокого и худого, с чересчур большими и неуклюжими руками и ногами, похожего на щенка-переростка - но и тогда ты уже был прекрасен в моих глазах. Мы были невинными детьми, и хотя чувствовали напряжение между нашими отцами, предпочли не замечать его, не придавали ему значения - по крайней мере тогда. С тех пор пролетели года и века - и вместе с ними улетучилась и наша невинность. Трогательный мальчишка моих детских лет пропал, его сменил зрелый могучий воин - закаленный слишком многими битвами, весь сплетенный из несокрушимой стали и холодной логики. Но по-прежнему - прекрасный. Моя рука продолжает путешествие по твоему так любимому мной телу, едва касается изящно заостренного уха, гладкой шеи и широких плеч. По какому бесконечно гармоничному замыслу ты был создан, Майтимо, гладкий, сильный и безупречный? Мои пальцы легко скользят по твоей шелковой коже и твердым мускулам, вниз по руке и там... пустота, единственный изъян в совершенстве - и это сотворил с тобой я. Я медленно поглаживаю большим пальцем давно затянувшийся шрам - и в голове вспыхивают воспоминания. Я снова вижу тебя, прикованного к Тангородрим, умоляющего положить конец твоим мучениям, убить того, кого я люблю превыше всех, - и меня снова охватывает былое отчаяние. Я знаю, что стоит мне закрыть глаза, - и в правой руке я снова почувствую толчок от меча, разрубающего плоть, рассекающего кости и мышцы, заливающего нас потоком твоей крови. Любовь моя, мог ли я спасти тебя, не увеча, если бы постарался? Может, было другое решение, которого я в своем отчаянии не увидел прежде, чем отсечь тебе руку? Чувство вины снова захлестывает меня, и я прижимаюсь губами к шраму, а внутри меня все кричит, умоляя о прощении, которого мне никогда не обрести. Я чувствую на себе твой взгляд и, не зная, в какой момент ты проснулся, отвожу глаза. Как я могу смотреть на тебя, сознавая, чего лишил? - У тебя не было выбора. - Твой глубокий голос спокоен, негромок и как всегда от его звука у меня по спине пробегает сладкая дрожь. - И вины за тобой нет, Финдекано. Но ты неправ. Вины предостаточно. Она душит меня, жаркая и изнуряющая, я вижу ее отражение в глазах твоих братьев, но мы ни разу не говорили об этом. Вернее - я не завожу разговоров о ней; ты иногда пытаешься - вот как сейчас. Твоя единственная рука вплетается в мои косы - они по большей части расплелись и растрепались за то время, что мы любили друг друга и спали; ты нежно тянешь за основания волос, вынуждая посмотреть тебе в глаза. - Нет никакой вины, - повторяешь ты размеренно, не ослабляя хватки и не позволяя мне отвести взгляд. Я киваю - и только тогда ты отпускаешь меня. - Никакой вины, - послушно повторяю я низким и хриплым голосом и понимаю, что мы первый раз серьезно говорим о произошедшем тогда, и до сих пор ты не требовал от меня этих слов, слов согласия. Я задыхаюсь от любви к тебе и, наклонившись, отчаянно впиваюсь поцелуем в твои губы, впитывая их вкус. Мы слишком редко видимся, слишком коротки наши встречи - ведь нам приходится скрывать свое счастье из-за нашего близкого родства. Но мне все мало тебя. Никогда мне не надоест касаться тебя, пробовать на вкус. Неважно, что принесут грядущие годы, у меня не будет жены или ребенка - ибо задолго до того, как солнце и луна взошли на небеса, мое сердце было отдано угловатому подростку, и невозможно повернуть вспять эту любовь - да я и не хочу этого. Я обвожу языком твои губы, и они раскрываются мне навстречу. И я пью тебя, глубоко погружая язык меж губ и зубов, наслаждаясь твоим неповторимым вкусом. Я удивлен твоей покорностью этим утром, я тысячу лет не видел тебя таким расслабленным и покойным по пробуждении, и не могу не удивляться произошедшей перемене. Наши языки сплетаются в танце, и я передвигаюсь, накрывая твое тело своим, ложась меж твоих мускулистых ног. Твое твердое тело, прижатое к моему, - произведение искусства: твои мускулы, кожа, мощь. Мне все мало, я не могу утолить жажду тебя, и наши тела трутся друг о друга, зажимая меж собой затвердевшую плоть. Твои пальцы все еще вплетены в мои волосы, и ты хватаешь их крепче, когда поворачиваешь голову вбок, открывая мне гладкую кожу на шее. Я ощущаю, как твоя рука обвивает мою талию и опускается ниже, еще крепче прижимая мою мужскую плоть к твоей, уже скользкой и влажной от растущего возбуждения Мой рот нащупывает мочку твоего уха и безжалостно всасывает ее; как я люблю звуки, которые ты издаешь, когда мои губы и зубы ласкают тебя, короткие, страстные и молящие возгласы, от которых я сам содрогаюсь, - равно как и от звука твоего дыхания, которое становится все судорожнее, прерывистее, чаще от разгорающегося желания. - Финдекано, пожалуйста... Я улыбаюсь при звуке твоего охрипшего голоса: ты не попросишь пощады на поле брани, но здесь, в моей постели, в моих руках, можно не сдерживаться, и ты теряешь разум, извиваясь от желания, - желания ко мне одному. При мысли об этом сердце мое колотится так сильно, что вот-вот разорвет грудь; жаркая, яростная и беспощадная страсть сжигает нас - и так было всегда... Мои руки блуждают по твоему телу, жадно касаясь каждой пяди твоей кожи, лаская всеми доступными моему воображению способами, заставляя содрогаться в жажде еще большего. На миг я боюсь сорваться и пролиться на твою горячую кожу, однако с трудом - но сдерживаю себя. - Финдекано... - твой голос - срывающийся, полный неприкрытой страсти - пронзает меня насквозь. Я не могу ждать, не в этот раз. Но я все еще колеблюсь: брать или быть взятым? Ты охватываешь меня мускулистыми ногами, прижимая свои бедра к моим. Похоже, ты этим утром уже определился, любовь моя, и я, как всегда, послушно последую твоим желаниям. Я оглядываюсь вокруг в поисках масла, которым мы щедро пользовались прошедшей ночью, но прежде чем нашариваю его взглядом, ты изгибаешься подо мной, вжимаясь еще плотнее. - Ну же, Финдекано, - несмотря на то, что тебе не хватает дыхания, голос твой тверд и уверен, и я знаю, чего ты хочешь. - Без нежностей. Я не обращаю внимания на твои слова и осторожно погружаюсь в глубины твоего тела. Как хорошо, что вчера мы уснули, так и не дойдя до ванной - ты мог быть не готов сейчас, а я не хочу причинять тебе боль. Медленно я вхожу в тебя, прикусив губу, чтобы сдержаться. Ты хочешь этого - боли, смешанной с наслаждением, и я погружаюсь в тебя до основания. И едва не теряю разум от ощущения тугой, пульсирующей плоти, обволакивающей меня. Я выхожу, чувствуя, как ты сжимаешь меня, не желая отпускать, и я снова беру тебя, резко и глубоко. Снова и снова я пронзаю тебя, чувствуя, как учащается биение крови, как все быстрее колотится сердце каждый раз, когда я овладеваю тобой. - Даа... Финдек... - голос твой срывается в пароксизме желания, с чудесных губ слетают судорожные вздохи, и тело мое напрягается при одном только взгляде на тебя, на раскрасневшуюся от возбуждения кожу, огненные волосы, прилипшие к твоему телу, разлитые по кремовым подушкам. От страсти твои серые глаза стали почти черными, подернулись блестящей пеленой, а сам ты дико, отчаянно трешься своей плотью о мой живот. Я вколачиваюсь в тебя, все быстрее и жестче, наклоняю голову, впиваясь зубами в гладкую кожу на сгибе меж плечом и шеей, и ты извиваешься подо мной от новой боли - и наслаждения. Хриплым сорванным голосом ты выкрикиваешь мое имя, и твое семя изливается нам на кожу пульсирующими толчками, тугими, горячими всплесками. Я почти чувствую во рту его вкус, твой вкус - густой, теплый, изысканный. Я еще глубже вхожу в тебя, содрогаясь в кольце тугой, сжимающейся плоти, и изливаюсь в тебя, и беззвучно кричу. Мои бедра останавливаются, только когда я уже весь иссякаю, и я падаю на тебя, изможденный и бессильный. И так происходит каждый раз, когда мы занимаемся любовью. Ты продолжаешь обнимать меня, и твоя рука играет с моими косами. Они всегда тебе нравились, - и только поэтому я горжусь ими и вплетаю в них золото, чтобы порадовать твой взор. Я люблю тебя, всем своим существом, и всегда любил. В мире, где все теряет смысл, я живу только ради тебя и сделаю для тебя все, что угодно. Я соскальзываю с твоего тела, головой прильнув к груди, закинув на тебя ногу, и слушаю, как успокаивается наш пульс и дыхание. - Я снова вижу в тебе надежду, - наконец говорю я, осознав перемену, произошедшую с тобой за прошедшую ночь. - Да, у меня теперь есть надежда, - отвечаешь ты с усталой улыбкой на губах. - В первый раз на моей памяти у меня есть надежда. На этот раз, я думаю, мы победим. Значит, еще одна война. Я так устал от них, устал проливать кровь, нести бремя долга. Я не желал короны и обязанностей, которые вместе с ней тяжким грузом легли мне на плечи. Но я знаю, что буду сражаться. Я поведу своих соратников на еще одну войну - ради тебя. Если я буду сражаться бок о бок с тобой, я буду знать, что ты в безопасности, что ты вернешься ко мне, - и потому я поведу войска проливать кровь ради моей любви. - Я приду, - обещаю я и закрываю глаза. Когда наступит рассвет, я начну готовить мой народ к пятой битве. Потому что я люблю тебя...