Возвращение

«Я почувствовал это за половину мира от Монавен, и осознание свершившегося чуда рябью прошло по моей коже, заставив чешую подняться дыбом...» Он вернулся... Пять тысяч лет поисков. Пять тысяч лет бесконечных изысканий в попытках понять, что за страшная магия вырвала повелителя дов из мира смертных. Пять тысяч лет бесплодных усилий, бездумного колотья рыбы об лед: вот он, ответ, совсем близко!.. - и не дотянешься. Он вернулся? Было тихо. Удивительно тихо. За тысячи миль от сердца Кеизаля, на южных отрогах гор Друадак, старый дова внезапно встрепенулся в своей пещере и поднял тяжелую голову, стряхивая с нее толстый слой пыли и паутины. Неужели?.. Еще одна волна дрожи, эхо далекого крика, и Мирмулнир застыл неподвижно, будто парализованный, пока ничуть не ослабевшее за прошедшие века чутье улавливало все колебания магии, поступающей из Ловока - от едва ощутимого дрожания звериного языка охотника-босмера до сонного трепета застывших в своих руинах двемерских анимункулей. Подобный толчок силы, если бы источником его действительно была магия смертных, несомненно поколебал бы эту тихую мелодию, заставил бы ее пойти волнами, захлебнуться, исчезнуть!.. Но пение скромных чар звучало по-прежнему. Подкрадывающийся к горной козе волк не спешил нападать на хитрого эльфа, решившего воспользоваться его острым нюхом, а двемерские пауки все так же невозмутимо чинили поврежденную паровую трубу, не торопясь взрываться в ворохе электрических искр. Магия богов осталась нетронутой. Лишь собственная жизненная сила породила эту мощь - сила, которой не было места в теле смертного существа. А это значит... Это значит, что он действительно... - Рок лос ригир! - и, испустив короткий хриплый рев, Мирмулнир со всей возможной поспешностью, волоча крылья и совершенно неприличествующим его возрасту образом подпрыгивая на бегу, заторопился к выходу из логова. Сонные летучие мыши, уже начавшие устраиваться под потолком на зимовку, с недовольным писком покидали насиженные места, хлопая мягкими крыльями по чешуе и обломанным шипам, а медлительные подземные ящерицы обрывками теней скрывались в еле заметных расщелинах, лишь бы не угодить хозяину пещеры под лапы - но старый дова не обращал на этих ничтожных созданий ни малейшего внимания. Вперед, вперед!.. Уже слишком долго он не ощущал подобного душевного подъема... подобного восторга! Ликование переполняло его до кончиков когтей, искрилось в глубине глаз и порождало языки жаркого пламени в глубине глотки – как долго он не ощущал этой живительной силы, как долго остерегался лишний раз воспользоваться Криком, дабы не привлечь внимание трижды проклятых драконоборцев! Как долго он таился за облаками, вылетая на охоту только ночью, будто дикий зверь, схватывая неосторожного оленя под покровом темноты и торопливо утаскивая его в свою пещеру - не гордый охотник, но бесчестный вор, решивший в безопасности расправиться со своей добычей! Как утомительно долго он терпел присутствие йорре неподалеку от гнезда – о, они даже не догадывались о том, что где-то неподалеку скрывается их древний кошмар, словно восставший из позабытых детских сказок, неумолимый враг, который терпеливо ждал своего часа - и вот, наконец, дождался! Теперь... теперь, наконец-то... - Вис хи хон зей, йорре? – выдохнул он, впервые за многие столетия ощущая на чешуе солнечное тепло, и, приподнявшись на задних лапах, он выкрикнул, выкрикнул в небо! – Ун тури лос ригир! – после чего, тяжело подпрыгнув, взлетел - неуклюже, неловко, едва не скребнув брюхом по успевшему разрастись вересковому кустарнику, однако ветер все же подхватил его под изодранные крылья, и удачливый босмер, разделывающий добычу под голодным волчьим взором, от резкого порыва ветра потерял равновесие и шлепнулся животом аккурат на козью тушу, хлюпающую от крови. Крайне неудачный маневр, учитывая, что ниточку контроля над зверем эльф при этом потерял, на что волк отреагировал весьма бурно, хлопая себя лапами по морде и мотая головой... но вот удалось ли смертному выжить, или же охотник двуногий стал обедом на столе охотника четвероногого – Мирмулнир так и не узнал, ибо каждый взмах уносил его все дальше и дальше от ненавистной пещеры, от опостылевшей долины, от порядком наскучивших гор Друадак – дальше, дальше, на бескрайние равнины Кеизаля, приветственно раскинувшиеся перед ним в дымке разгорающегося дня, навстречу славному прошлому... нет – славному будущему, которое вот-вот был готов принести бессмертному народу его вернувшийся господин! И, раскрыв пасть... …Мирмулнир резко бросился в сторону, уходя от едва не настигшей его огненной волны, почти захлестнувшей перепончатые крылья. Проклятые Языки! Проклятые предатели-дов! Как они посмели отвернуться от Алдуина, от их великого рода ради жалких смертных?! - Будьте вы прокляты! – зарычал он во всю глотку, - Будьте вы все прокляты! – и, набрав в легкие побольше воздуха, кипящим потоком залил вершину сторожевой башни, заставив спрятавшихся внутри лучников ворохом искр осыпаться на землю, оглашая воздух жалкими воплями. Слабые глотки, ничтожные тела – да как им вообще смогла прийти в головы мысль, что они могут сравниться с дов! Как они осмелились вообразить, что бессмертный народ, любимцы Акатоша, повелителя богов, признают их за равных себе?! Когда первый дова только пришел на земли Вуса, предки людей копались в грязи и дрались с дикими зверями за объедки пиршеств крылатых охотников – как может любой, помнящий их грязные рожи и несвязные вопли, допускать даже мысль о том, чтобы поставить их наравне с собой?!.. Нет уж - они животные, и останутся животными, сколько бы идеалисты вроде Партурнакса ни пытались их приручить. Жестокие, подлые, бесчестные - о, они предадут вставших на их сторону глупцов, едва поймут, что больше не нуждаются в их помощи, и будут гнать некогда гордых дов, точно зверей на охоте, настигать и убивать их, приносить в жертву своей неуемной гордыне! Поэтому, даже если сегодня удача улыбнется этим смертным... даже если дов проиграют... Но нет, нет! Они не могут проиграть! Ведь с ними сам Пожиратель Мира! Ведь с ними!.. - ...Древний Свиток?! Трусы! ...и воцарилась тишина. Он исчез. Осознание этого было подобно удару молота, опустившемуся на голову... молоту бога, чью силу невозможно было преодолеть. Алдуин исчез. Вожак, повелитель, воплощение божества... покинул их. Не пал в бою, поверженный смертным героем, не был захоронен в темном кургане, не отправился навстречу следующему перерождению - просто сгинул, как будто его никогда и не было. Как будто все это - бегство дов с Акавира, Драконий культ, разразившаяся война с йорре - все это было лишь сном, лишь полузабытым кошмаром, исчезающим с первыми лучами солнца... Но ведь так не бывает, верно? Не может же быть, чтобы вся твоя жизнь оказалась всего лишь сном! Потому что любой сон рано или поздно заканчивается... ...однако на этот раз не последовало пробуждения. Дов, еще недавно столь могучие и несокрушимые, внезапно остались без сильного лидера, после чего немедленно последовала грызня за власть – совершенно естественный процесс, если в одном месте собирается целая стая властолюбивых, эгоистичных и чрезвычайно могущественных существ. Алдуин исчез, и та необоримая сила, что делала их единым народом, пропала вместе с ним – каждый вновь был сам за себя, беспокоясь исключительно о своем благополучии, так что можно было с уверенностью признавать: крылатый народ проиграл в тот самый миг, как закончилась битва на Монавен, а голоса йорре, переполненные восторгом, разнесли над миром невероятную весть: Алдуин повержен! …какие глупцы. Мирмулнир знал это. Алдуина нельзя было просто так уничтожить. Лишить влияния, заставить замолчать, изгнать из обитаемых земель - да! Но не убить. Ни один смертный не смог бы удержать душу дова. Ни один из крылатых воинов не погиб по-настоящему, сколько бы смертные ни растаскивали их кости и чешую, чтобы сделать себе доспехи - придет время, и все их усилия пойдут прахом, и спящие возродятся вновь! Придет время!.. - ...Алдуина! - и, взмахнув крылом, Мирмулнир заставил попытавшегося обойти его со стороны драконоборца пригнуться, после чего, резко повернувшись вокруг собственной оси, дова со всего размаху ударил его хвостом. Тот среагировал мгновенно, но, из-за тесного пространства в каменном закутке пещеры, не успел ни перекатиться, ни перепрыгнуть через приближающуюся опасность - лишь прикрыться щитом... хотя эта пропитанная какой-то негорючей смесью деревяшка, призванная в основном отводить встречный поток пламени, оказалась совершенно бесполезной против тяжелой живой «секиры», закованной в прочную броню. Мгновение - и удивительно хрупкое тело уже взмыло в воздух, нелепо раскинув руки и ноги, прежде чем с неприятным хрустом свалиться к подножию стены... Впрочем, следует отдать этому воину должное - если бы не его защитный маневр, плоские шипы на хвосте Мирмулнира попросту разорвали бы его пополам, а так повреждения оказались чуть менее заметными: глубокие рваные раны в ошметках клепаной брони да, судя по вымазанному в крови подбородку, переломанные кости. Дова, получивший такие увечья, обычно не задерживался в мире смертных - лишенный возможности летать и стремительно теряющий силы с каждым толчком огромного сердца, он с нетерпением ждал возможности окунуться в тихое забвение, предвещающее всего лишь наступление очередного дня его бессмертной жизни. Зачем пытаться пересилить боль, если там, впереди – короткий сон, за которым обязательно последует пробуждение? Но смертным это недоступно. Они – всего лишь светлячки, чьи искры угасают с наступлением рассвета, и все же порой ведут себя совершенно безрассудно, словно забывая о своей уязвимости. Вот и этот глупец, последний из осмелившихся забраться в логово дова, лишь сплюнул темно-красный комок, упорно пытаясь подняться на ноги. Глупая затея – натекшая под него лужа недвусмысленно намекала, что жить ему осталось недолго, и прошедший через всю Войну Драконов Мирмулнир не сомневался: вот-вот этот йор умрет… Но все же дова предпочел повернуться к противнику головой. Как в знак своеобразного уважения – все же йор продержался в бою с ним дольше всех своих товарищей – так и с точки зрения чистого благоразумия – смертные всегда были яростными приверженцами Шеогората, Князя Безумия, и едва ли прошедшие пятьсот лет изменили их к лучшему. Даже умирающий драконоборец еще мог представлять опасность – может быть, у него припрятан магический посох? Или зачарованные метательные кинжалы, способные пробить даже чешую дова? Или небольшой, но мощный арбалет?.. Впрочем, на что бы он ни рассчитывал, ему явно не хватило сил – во всяком случае, Мирмулнир не отметил ничего неприятного для себя в том, что йор, едва приподнявшись, тут же провалился обратно, шмякнувшись спиной о стену и уже с явным трудом сохраняя даже сидячее положение. На его тонкой белой коже выступили крупные капли, коротко подстриженная светлая борода стала совсем красной, а когда темные от боли глаза посмотрели на дова в упор, тот совершенно отчетливо разглядел в них тень смерти. Но все же этот смертный... улыбался? ...знал, что он должен сказать. Что еще не конец. Что придут другие – йорре неизменно надеялись, что их последователям повезет больше! Что однажды род крылатых будет стерт с лица Нирна, и тогда смертные получат шанс зажить спокойно, не беспокоясь о том, что дов снова их поработят... А этот драконоборец умер, так и не сказав ни слова. И лишь много позже Мирмулнир услышал новость, заставившую его древние кости задрожать от ужаса: в рядах Драконьей стражи, заклятых врагов всего бессмертного племени, появился Довакин. Драконорожденный... ...неужели он и впрямь появится, раз уж Алдуин вернулся из небытия? Пророчествами Древних Свитков нельзя пренебрегать, так что, можно не сомневаться, рано или поздно легендарный убийца дов покажет свое лицо, и тогда... В конце концов, несмотря на кровь высшей расы, текущую в его жилах, он всего лишь смертный. Мягкий и податливый, как эти отважные, но недальновидные стражники, решившие выступить против дова в бою за сторожевую башню. Любопытно... Если поначалу Мирмулнир думал, что отбить каменную громаду и превратить ее в собственный наблюдательный пост будет достаточно простым делом, то теперь он начал всерьез призадумываться о целесообразности таких действий. Да, за прошедшие века йорре так и не научились достойно строить, и их башни все еще рушились от единственного удара хвоста, но вот безумства смертным по-прежнему было не занимать, и пока Мирмулнир небезуспешно пытался избавиться от засевших в башне лучников, один из дозорных умудрился проскользнуть мимо и привести за собой целый отряд подмоги, в котором, наряду с обычным «мусором», попалась женщина с кожей цвета пепла, чьи резкие властные окрики мигом уняли зарождающуюся панику и позволили всему отряду организовать какое-никакое, но все же сопротивление… Достойный противник! А ведь он уже почти забыл, какое невероятное чувство почти охотничьего азарта дарует настоящая битва... Что ж, настало время вспомнить! Настало время как следует разогреть эту старую кровь перед встречей с владыкой Алдуином – и, снизившись над торчащей из земли обвалившейся крепостной стеной, Мирмулнир тяжело опустился на нее, крепко вдавив когти в истрескавшийся камень. Его крылья, увы, уже не те, что прежде – мало того, что отвыкли от подобных упражнений, так еще и в тонкой перепонке торчало несколько стрел, так что, пожалуй, он встретится с врагом в открытом бою. Как и в древние времена, дова и йор сойдутся лицом к лицу, клыком к мечу, дабы узнать, кому из них сегодня благоволят боги… И снова в его ушах зазвучат давно отгремевшие боевые кличи, давным-давно покрывшиеся зеленью луга исчезнут за покрывалом пламени, и низкий дым будет разносить во все стороны слитный рев глоток тысячи дов, собравшихся над разрушенным городом – точно похоронная песня глупцам-йорре, осмелившимся выступить против владычества высшей расы, их голоса пронесутся над миром, их крылья сомнут небо, а во главе всего воинства, точно черный призрак смерти, будет гордо парить великолепнейший из их рода, первое дитя Акатоша, впитавший всю его безграничную мощь. Смогут ли смертные, со всеми их хитростями, победить их? Ах... да сможет ли сам Довакин одолеть Алдуина, величайшего дова, превозмогшего само время?! Старый Мирмулнир точно знал ответ. И потому лишь дерзко вздернул губу, обнажая затупившиеся зубы, когда отчаянная серокожая воительница бросилась на него, занеся над головой меч. Глупая йор. Ты еще даже не знаешь, что обречена. Что весь твой мир, тебе знакомый, уже стремится к следующему перерождению, и очень скоро, призванная повелителем из-за врат смерти, армия дов превратит все, что ты знаешь, в бессловесный прах. Так что кричи, и бей, и сражайся – твой жалкий клинок пронзит мою плоть, но отнюдь не душу! Твоему оружию не дано одолеть бессмертного, а это истрепавшееся тело уже и впрямь слишком зажилось на свете, так что не стесняйся – я почти рад, что ты вот-вот отправишь меня навстречу краткому забытью. Теперь, когда Алдуин вернулся, сон не продлится слишком долго, и очень скоро Мирмулнир возродится заново, еще крепче и сильнее, чем раньше, дабы все знания, опыт и бесконечную преданность вручить своему владыке, дабы вновь ощутить радость жизни и увидеть, как после пяти тысяч лет забвения крылатый народ возвращает себе утраченный трон высшей расы! До этого сладостного мига осталось совсем немного, и когда зачарованный меч хускарла из Вайтрана поднырнув под сбитый кусочек чешуи, вонзился прямиком в драконье сердце – Мирмулнир ощутил лишь облегчение, готовясь вот-вот отправиться в путь к сияющим вратам Ловока... Он уже «умирал» прежде. Он помнил, как это случается. Но тогда почему его неудержимо тянет к?.. Неужели?! - Довакин? Нет!

Конец.

____________________ Рок лос ригир! - Он вернулся! Вис хи хон зей, йорре? Ун тури лос ригир! - Вы слышите меня, смертные? Наш повелитель вернулся! Монавен - драконье название Глотки Мира, в буквальном переводе - Мать Ветров. Кеизаль - драконье название Скайрима; Вус - их же название Нирна, планеты, на которой творится все безобразие. Ловок - драконье название Этериуса, плана богов, откуда проистекает вся магия и где живут Девять Божеств; поскольку ту'ум черпает энергию из собственной жизненной силы Кричащего, можно предположить, что он идет в обход магических каналов Этериуса.