Давай попробуем

Рекомендую слушать 拜爾 – 深藍色 Скрывать свои эмоции, говорить то, что напишут на листе, следовать сценарию, улыбаться и кивать – в шоубизе только так. Да, Тао любит свою работу, но ему всегда было сложно следовать этим правилам. Он слишком открыт, слишком эмоционален, слишком доверчив, в нем очень много этих слишком, а влюбленный китаец – это отдельная тема и головная боль для менеджеров. - Цзытао, хватит! – в очередной раз предупреждает стафф, оттаскивая старшего от макнэ, – Вы в общественном месте, что за детский сад! Пообнимаетесь дома. Китаец лишь недовольно дергает плечом, но Сехуна не отпускает. Перебьются. Младший же зажат и смущен, он, правда, думает, что показывать свои чувства на людях не очень хорошая идея. Всегда так думал и это бесит Тао до чертиков, поэтому и не отпускает. - Он опять идет сюда, – дергается макнэ в надежном кольце рук, пытаясь уйти, – Сейчас влетит. - Пускай, – резко бросив в ответ. - Но Тао, нам не нужны проблемы! – вскипает Се, высвобождаясь, – Хватит себя так вести. - А как я себя веду?? Я что не могу быть рядом с собственным парнем? – возмущенно. - Тише, ты совсем сошел с ума! – шикает младший, натянуто улыбаясь. - Вы еще решили закатить скандал? – отчитывает подошедший менеджер, – Быстро разошлись. Сехун за сцену, будешь прогонять номер вместе с Чонином, а Тао в гримерку. И чтобы я не видел вас вместе до конца дня! Се ушел, а Тао, развернувшись, впечатывает кулак в стену. Что он делает не так? Боль медленно растекается по костяшкам пальцев, но это лучше. Лучше, чем чувствовать, как она кислотой выжигает все внутри. Ему задолбалось. Сехун порой вел себя как последний отморозок, заставляя Тао внутренне выть и сбивать в кровь руки, как сейчас. Ему задолбалось быть первым, проявляя заботу, а получать в ответ «нас увидят», «стафф смотрит», «не сейчас» и прочую хуйню. Ему очень сильно задолбалось! - Да пошло оно все, – цедит Цзытао, разворачиваясь и направляясь в гримерку, – Пошло оно все к дьяволу. * * * Китаец сидел на кухне и пил обжигающе черный кофе, поврежденная конечность в бинтах покоилась на столе. В его арсенале за сегодня были еще плюс два нагоняя за увечья, недовольное шипение Сухо и бесчисленное множество взглядов макнэ. Похоже, он, действительно, перестарался. На душе было паршиво, обида грызла, рука ныла, а злость еще не отпустила. Полный набор! Китаец даже не заметил тихих шагов Сехуна, зашедшего на кухню. - Тао, может перестанешь дуться? – проговорил он, – И прекрати калечить себя… Болит? - Ах, какая забота, – заерничал старший, – А подойти раньше спросить боялся? Конечно, маленький мальчик мог получить выволочку от менеджера ой-ой-ой. - Прекрати… Ты же прекрасно знаешь, что я беспокоился! И что мне было делать? Я не хочу нам проблем, в отличие от тебя я думаю о нас и нашем будущем. - Теперь это так называется? Бегать от меня на публике, как от прокаженного, это забота о будущем?! Не смеши меня! Какая забота к черту, какое будущее? – взорвался Тао, – Да у тебя поджилки трясутся, как у целки перед трахом, взять меня за руку на улице!!! А ты говоришь будущее? - Не знал, что ты такого мнения обо мне! – Се тяжело дышит, еле сдерживаясь, – Ты постоянно лезешь ко мне, проявляя чувства. Мы выглядим, как сраные педики, и тебе плевать, что могут подумать окружающие. Ты думаешь только о себе! - Спешу разочаровать тебя, а мы и есть сраные педики, как ты выразился! И я никогда не просил тебя сосаться на людях или что-то подобное, я лишь хотел, чтобы мы попробовали быть более открытыми. Люди приняли это хоть бы за дружбу. Но нет! Ты постоянно бегаешь от меня и всего стремаешься. Вот, что подозрительно! Вот тогда мы, словно педики! Сехун, психанув, вылетает из помещения, а Тао горько улыбается. Где-то в глубине души он чувствовал, что младшему может не хватить духу пройти через это. Он знал, что тот боится. Боится открываться, показывать себя. Наедине всегда все было прекрасно, но китайцу хотелось большего… Они так давно вместе и, черт подери, ему надоело прятаться! Тао залпом допивает кофе и споласкивает чашку. На часах четыре утра, пора спать. * * * Тао не спит уже третью ночь, заменяя сон практикой к концентру. Ему кажется, что это очень умное и рациональное решение, не смотря на оры лидера и пинки от Лухана. Так можно не думать о ссоре с Сехуном, который ходил, впрочем, чернее тучи, так вообще можно не думать. Он занимался до потери пульса. - Ты знаешь, это тебя скоро доконает – произносит Сухо, в который раз посреди ночи, отлавливая китайца в комнате для практики. - Да все нормально, – в ответ. - Я же вижу, что нет. Поссорились? Нам на вас смотреть больно. Думаешь группе пофиг? - Нет, не думаю. Ему пофиг – Тао берет полотенце и вытирает пот с лица. Костяшки еще не зажили, а корочки неприятно стянули кожу. - Не неси бред. Ты видел его? А себя? Вы так угробите друг друга. Поговорите. Завтра концерт, – лидер тяжело вздыхает, – И пошли уже домой. Тебе надо отдохнуть. - Хен?... Спасибо, – китаец тепло улыбается, а Сухо треплет его по голове. Уже позже, лежа в постели, Тао думал. Думал, что, возможно, был неправ. Он соскучился по младшему и все равно продолжал любить его любым, даже таким нерешительным, каким он бывал порой. Это был его макнэ. Вдруг дверь в комнату тихо скрипнула, и парень дернулся от неожиданности. - Тао?... – шепчет Сехун, нервно теребя край домашней кофты. - Се? – не верит своим ушам старший, – Ты как тут? - Я… - шумно выдохнув, – Хотел извиниться, я был неправ и наговорил лишнего. Я так не думаю – скороговоркой. - Иди сюда, – китаец оттаивает и хлопает рукой по одеялу, приглашая, – Я рад, что ты пришел, уже хотел сам. И… прости меня тоже, я бываю слишком напорист, а тебе не стоит ломать себя. Сехун всхлипывает и утыкается носом в теплое плечо Тао, ложась рядом. Какой же он был дурак, думает старший, перебирая крашенные прядки Се и массируя длинными пальцами кожу. Эти три дня были сущим адом и он не намерен больше такое повторять. - Нет, ты был прав, – макнэ в разговоре мажет губами по чувствительной шее, – Нам надо попытаться. Мне надо. Я хочу быть открытым для тебя и вообще. Я не должен бояться. - Хорошо, мы постараемся, – шепчет в ответ китаец, притягивая парня за подбородок, – Я скучал… Младший тянется за поцелуем, а Тао плавиться, чувствуя, как горячий язык Сехуна проникает в его рот и ласкает нежно, слегка неуверенно, просяще… Руки китайца скользят под рубашку, сминая, оглаживая бока, и проходятся по напряженным соскам, слегка царапая ногтями. Его мальчик. Китаец задыхается, когда макнэ пошло прикусывает и оттягивает нижнюю губу, прижимаясь сильнее, он чувствует возбуждение младшего. - Я люблю тебя, – мурлычет Сехун, извиваясь в руках Тао, насаживаясь. Они двигаются в едином ритме, срывая поцелуи при каждом толчке. Еще реще, еще сильнее, еще ближе. Загустевший воздух, с трудом проникает в легкие, царапая глотку. Жарко. Кожа покрывается липким потом, который скатывается по напряженным бедрам, впитываясь в простыни. Одна грань для двоих, один прыжок в никуда, одно безумие. Все поделить поровну и замереть, слушая, как срываются сердца. Где свое, а где чужое? - Я тебя тоже, – устало улыбается Тао, – Давай спать, малыш, завтра сложный день. - Ага, – Сехун удобно устраивается у китайца под боком, накрывая обоих одеялом. * * * Тао вымотан, но счастливо улыбается бесчисленным фанатам на концерте, стоя рядом с Бекхеном и Чанелем, которые, к слову, сегодня видимо договорились его достать. То один чуть не раздел его на сцене, то другой чуть не поцеловал в шею. Китаец ловит себя на мысли, что у него совершенно не было времени подойти к Сехуну, но потом одергивает себя, вспоминая, что больше не хочет делать никчемных попыток проявить свои чувства на людях. Фаны громко скандируют его имя, а Цзытао на мгновение теряется, искренне улыбаясь. В глаза рябит их собственная маленькая галактика и на душе тепло, будто бы звезды могут греть. Он машет им, успокаивая, как чувствует, что кто-то обнимает его сзади. «Ох, опять эти придурки?» - думает он, разворачиваясь и почти сталкиваясь нос к носу с Сехуном. Зрачки расширяются. Тишина. - Давай попробуем, – произносит макнэ одними губами и мягко целует. …Зал взрывается.