***
В тот вечер молодой священник по имени Ловино очень торопился. Лил дождь, и без того серое небо затянуло чернильно-черными тучами. А богослужитель бежал по лужам, пачкая подол сутаны в придорожной грязи. Он очень боялся опоздать к последнему причастию. Но вот уже показался старый трактир, хозяину коего Ловино должен был отпустить грехи и проводить несчастного в последний путь. Тяжелая дубовая дверь отвратительно скрипнула ( юноша едва не содрал белые пальцы о заплесневелую дубовую ручку) и святой отец оказался внутри. В общей зале, пропахшей алкоголем и табаком, было сыро, тихо и пусто. Без обычного гомона и света эта комната показалась ему страшнее темного склепа. Но задерживаться молодой человек здесь не стал. Поднявшись по скрипящей лестнице наверх, он, наконец, вошел в тускло освещенную комнату, где лежал умирающий. У кровати, как изваяния девы Марии, стояла печальная светловолосая девушка, которая и прибегала к священнику, с просьбой прийти. - Это ваш отец? Она кивнула, а мужчина, до сей минуты лежавший неподвижно, вздрогнул и осклабился. - Это и есть священник? Тогда мне нечего сказать, кроме как чтобы он проваливал! К черту вашу церковь! К черту вашего дрянного Бога! – он хотел еще что-то добавить, но закашлялся. Девушка тихонько заплакала. - Отец, умоляю, покайтесь! – начала просить она, но Ловино остановил ее жестом и мягко попросил выйти. Ну а девушка, опустив голову, повиновалась. - Она хорошая девочка, умница. Вот только в голове у нее ваши бредни про бога и прочую ересь. - Позвольте, если вы не покаетесь, то мне придется… - Уйти без отпущения грехов, донести на мою малышку, и я попаду в ад, а она в тюрьму, если не на плаху, - мужчина усмехнулся, а затем приподнялся, садясь на кровати. – Подай мне мою трубку, сынок. Хочу закурить перед смертью. Л овино, впрочем, к своему изумлению повиновался. А когда старый трактирщик похлопал по месту рядом с собой, послушно опустился на кровать. - Мне не нужно отпускать грехи, сынок. Ибо я уже не способен покаяться. Но я расскажу тебе одну историю. Что ж, начнем с того, что я работаю трактирщиком уже много лет. И уже перевидал множество судеб. С первого взгляда я могу понять, что моего посетителя что-то гнетет. Умею находить правильный подход к людям. А они в свою очередь развлекают меня рассказами о своей жизни. Хватает и хорошего и плохого. Впрочем, надо признать, плохого значительно больше. Многие и вовсе утратили свет в душе, наполнились тьмой и злобой. А я? Я пустой сосуд с дырявым дном. Меня уже давно ничто не волнует, не трогает. Я не испытываю ни к кому ненависти, но и сам утратил способность любить. Разве что Мишель остается для меня лучиком света в этом темном греховном мире. Но не об этом речь. Однажды ко мне пришел один мужчина. Красивый, статный, волосы, как огонь, глаза как листва. В общем, женский идеал. Но мужчина был очень печален, исхудал – явно не ел несколько дней. Я, конечно, спросил его, что случилось. И то, что он мне поведал, надолго отложилось у меня в голове. Послушай, если не боишься, что господь тебя покарает...***
Я знал Артура с самого детства. Наши дома стояли напротив друг друга, и мы часто играли вместе, будучи мальчишками. Да, Артур всегда был странным, неправильным. Слишком худой, слишком изящный, слишком бледный. А яркие зеленые глаза были слишком большими. В нем было слишком много этих «слишком». Скорее всего, именно поэтому другие мальчишки не хотели играть с ним и били его. Тогда, сам не зная почему, я взял его под свое покровительство. И больше над ним не смеялись. Мы росли рука об руку, он стал моим названным и горячо любимым братом. На моих глазах он превратился в красивого, нежного и даже женственного юношу. Артур рассказывал мне все свои секреты, нежно улыбался и водил в лес. Но что-то было не совсем так. - Артур, ты ничего не хочешь мне рассказать? – этот вопрос я задавал ему тысячи раз. И всегда получал один и тот же ответ: «Нет. О чем ты?». Какой-то неуловимый отблеск. Да вот еще и его белая рука как-то слишком спокойно гладит мох на дереве. Он кажется мне хрусталем, наполненным чистым светом, в сердце которого с крывается что-то неведомое мне. - Нет. О чем ты? – его лукавые глаза сверкнули в тени серого капюшона. И в конце концов я поверил ему. О, дорогой трактирщик, не побоюсь признаться тебе, ибо уже нечего терять мне в этой жизни. Я был очарован его красотой и возлежал с ним. Да, он стал моим нареченным, моей невестой. До дрожи доводили меня эти узкие ладони, мягкие девичьи губы. Мне нравилось брать его силой, не слушая мольбы и просьбы быть нежнее. И ему нравилось это тоже. Артур стал жить у меня, делить со мной ложе и ждать по вечерам с моей тяжкой и грубой работы. Да, работа у меня грязная, но, как мне тогда казалось, благородная и почетная. Палач. Так мы и жили. Не всегда в мире и здравии, но в любви. Я знал, что мужеложство греховно, но был опутан чарами этого парнишки. Когда он был рядом, меня всегда сопутствовала удача. Все мои враги преклонялись передо мной или просто напросто исчезали, некоторые погибали. Я думал, что это всего лишь везение, думал, что знаю его, но не зря меня что-то беспокоило. Он и впрямь врал мне, всегда врал, околдовывая своей дьявольской красотой. Однажды ко мне привели юношу, закутанного в плащ с низко опущенной головой. Сказали, что он ведьмак. Я резким движением сдернул с него капюшон и увидел знакомое и любимое лицо. *** - И он отпустил его? – немного скептически спросил Варгас, словно это было что-то очевидное. - Не все так просто, сынок, - усмехнулся трактирщик, в который раз набивая дрожащей старческой рукой трубку табаком, будто и вовсе умирать передумал, - Я уже говорил, что палач пришел ко мне с разбитым сердцем, что отнюдь не предвещает хорошей концовки сей греховной истории. - Но если они действительно любили друг друга, то разве… - Этот мужчина оказался обманутым. Любимый человек, ради которого он пожертвовал раем, как ему казалось, хотя, по-моему, для любого убийцы рай закрыт. Любимый человек, которому он доверил все свои тайны, раскрыл душу, оказался демоном, колдуном. Ты же священник и верующий, сам должен знать, как к таким относится. И пред ним предстал выбор – убить обманувшего его человека, пока его глаза застилает пелена ярости, или умереть вместе с ним, ибо бежать некуда. - Да, - чуть запнувшись, кивнул Ловино. - Итак, он сказал… *** - Да покарает тебя господь! И я обрушил на него целый ряд ударов плетью. О, мой Артур еще никогда так не рыдал от боли. Я надеялся, что он одумается и покается. Ведь тогда участь его была бы менее суровой, но он бесил меня своей улыбкой сквозь слезы. Он растягивал свои сладкие окровавленные уста, будто насмехался надо мной. Лживый мальчишка! Я отдал ему все, как он мог так поступить со мной? Он, несомненно, околдовал меня. Наверняка я никогда и не любил его вовсе. Когда он умрет эта дьявольская одержимость пройдет. Конечно, пройдет! Все это лишь колдовство, черная магия! Не иначе, ведь иначе и быть не может. Когда я привязывал его к столбу, он нежно шептал мне на ухо слова любви. Я не верил ему. Я слышал лишь соблазнительные речи змеи. Я не ведал и не хотел видеть, что творю. Лишь когда его волосы вспыхнули, я понял, что же своими собственными руками я совершил. Я хотел броситься сквозь толпу, в огонь, к Артуру, но было уже поздно: его глаза лопнули, а от костра повалил дым с запахом жареного человеческого мяса. Толпа, стоящая вокруг, ликующе закричала. Я закрыл лицо руками и дрожал, шепча: - Прости Артур. Прости меня. Но я лишь палач, Артур. А ты, как бы я тебя не любил, лишь колдун. Любовь не ушла. Она никогда больше не уйдет. Вот только Артур уже больше никогда не вернется. *** Когда Ловино затушил свечу и вышел из комнаты, уже перевалило за полночь. Там за дверью лежал холодный труп трактирщика. Немного задумчивый юноша спустился на первый этаж, где к нему бросилась уже знакомая девушка, вынырнув из объятий высокого мужчины с трубкой во рту. - Он покаялся? Отец? – со слезами на глазах прошептала Мишель. - Да, - тихо ответствовал Варгас, а затем мягко положил ладонь на ее высокий и светлый лоб. – Твой батюшка попадет на небеса, можешь не сомневаться. Лицо ее зажглось радостью, радостью сквозь пелену слез. Она стала шептать благодарности, но святой отец лишь отмахнулся. Он поскорее распрощался с ней и ее женихом, а затем выскочил на улицу чуть ли не бегом. Холодный воздух обжег ему легкие. Но здесь ему стало легче. Юноша отправился вопреки всему не домой, а к церкви, которая сейчас казалась темным и неприветливым айсбергом, потопившим множество кораблей. Там, на ступенях, его кто-то ожидал. - Антонио. Антонио радостно улыбнулся и развернул свои большие крылья, похожие на крылья огромной чайки, но покрытые иссиня-черными перьями. Падший ангел схватил протянутую для приветствия руку священника и, изящно ее поцеловав, прищурился. - Я ждал тебя, Ловино.