Несовершенные

Два года назад. Пыль, жара, осточертевшее повизгивание когда-то любимых турелей. Были времена, когда инженера охватывала жуткая депрессия: пропадал запал борьбы, руки быстро уставали нести, казалось, в несколько раз потяжелевший металлический ящик, голова мутнела, ноги подкашивались. Будто противная жижа закрадывалась в черепную коробку и меняла проводки мозга на свой лад. Единственным настоящим другом на тот момент был алкоголь. Места пребывания инженера на поле боя можно было узнать по огромному количеству пустых бутылок пива с редким количеством склянок от крепкого алкоголя и чистого медицинского спирта – медик давно перестал запирать шкафчик с медикаментами, постоянно ругая себя за это, вылечивая инженеру ожоги пищевода и многочисленные язвы. Очередной бой продолжается. Время медленно тянется, пыль и гарь прилипает к лицу. Конагер нехотя протирает рукой защитные очки. Копоть, которая скапливалась на них, отчасти защищала его от этого неприятного зрелища – кровь, разлетающиеся органы и части конечностей, снаряды, разрывающие маленькие канавы с измученной сухой почве. Как же все осточертело. Делл Конагер отлично знал свое дело. Его турели, крупнокалиберные станковые малышки – с нежностью называл их техасец – были отличной защитой и поддержкой всей команды. Работали они без каких-либо проблем, слажено, стойко выдерживали огонь врага. Делл гордился ими, любил всей душой. Они заменили ему отца, мать, брата, сестру, они никогда не сделают больно, они будут защищать тебя до последнего выпавшего винтика. «В этой жизни можно положиться только на бездушную машину» - с заметной грустью отметил инженер. Сейчас он сидел, примкнув спиной к холодному металлу диспенсера, потягивал очередную бутылку пива. Собственные путающиеся мысли в голове заглушали свист пуль и рев разрывающихся снарядов. Голова потяжелела, а желудок скрутило в мучительной судороге. Инженер скорчил лицо и вытерпел приступ боли. Он протянул обе руки перед собой – грязные ладони с потрескавшейся кожей немного саднили, правая рука была покрыта мозолями от тяжелого разводного ключа. От созерцания своих рук инженера отвлек противный жалобный писк турелей и шелест плаща невидимости. «Что? Шпион? Что ему на..» - глаза в ужасе раскрылись, увидев, как трещат стальные малышки с жучком на корпусе. «Что это за чертовщина? Новое изобретение вражеского инженера?» Делл поспешно попытался встать, ноги не слушались, руки слепо искали ключ, чтобы сбить этот чертов жучок. В голове как назло все снова затуманилось, тело пошатнулось, но инженер устоял на ногах. Сфокусировав взгляд на турели, он замахнулся ключом, но не успел – милое детище разорвалось на обломки металла с оглушающим ревом, а взрывная волна отбросила Делла на пару метров. Жгучая боль в правой руке заставила техасца на мгновение придти в себя, а затем снова потерять сознание. Все, что он слышал дальше, были черствые короткие немецкие ругательства сквозь белую пелену. Пришел в себя инженер уже на кушетке в подвале медика. Едкий запах лекарств и микстур врезался в нос – Делл перевел взгляд на широкую спину рядом стоящего медика. Сильная вспышка боли в правой руке заставила инженера чертыхнуться и обратить внимание на рану – кисть была разодрана, вокруг кровоточащей раны наливались гноем фиолетовые полупрозрачные пузыри, сукровица с лимфой сочились из-под корочки запекшейся крови. Тошнотворный ком поднялся по горлу. От ужасного зрелища техасца отвлек бархатный голос немца, который повернулся лицом, держа в руках медицинскую пилу. - О, mein Freund, ты пришел в себя! Я удивлен, насколько ты везуч – быть раненым осколками металла собственной турели, да еще и схлопотать быстроразвивающуюся гангрену. Я думаю, что сейчас как раз подходящий момент распрощаться со своей правой кистью! Не успев осмыслить произнесенные медиком слова, Делл лишь успел резко вдохнуть и задержать дыхание, заметив, как рука в красной перчатке ловко и быстро отсекла пилой поврежденную конечность. Пронзительный громкий крик охватил всю базу, заставив рамы и стекла содрогнуться на мгновение. Кровь хлынула потоком, заливая холодную кафельную плитку на полу. Медик по-деловому поправил очки и, схватив шприц на металлическом столике, ввел анальгетик в сонную артерию техасца. Грудь судорожно и тяжело вздымалась, глаза налились кровью, а разум был необычно чист и ясен. Колокола звенели в ушах, перед глазами все поплыло. «Ну что ж, Делл, теперь ты чертов инвалид, урод без руки.» Боль пошла на спад и инженер продолжил лежать на кушетке, наблюдая за работой ловких рук доктора, который зашивает ему рану. Пару бинтов и все закончено. Эту бессонную ночь Конагер провел безвылазно в своей мастерской.