Приятно

Все как обычно: Никита пришел к Хованскому, развалился у него на диване и пьет пиво, пока Юра смотрит какую-то хуйню на ютубе. Хованский уже привык, что Никита приходит к нему, пьет его пиво, лежит на его диване. Он же не говорит ерунды, не капает на мозги. Даже как-то приятно, что не один в маленькой комнатушке. - Блядь, - выдохнул Юра. - Какое же долбаебство. - Ты о чем? – лениво спросил певец. - Все эти ебанутые бабы с ютуба. Сначала Катя Клэпп была, а теперь Хуилберг эта. Катя-то еще вроде не ебанутая, просто телка, а Спилберг какая-то припизднутая. Улыбка ее эта. То ли плохо на камеру выебывается, то ли реально даун. Да еще и все малолетки повторяют. - Ага, - протянул Никита в знак согласия, или просто, чтобы подать признаки жизни. - Баб вообще нехуй в интернет пускать. Они нужны для кухни и ебли, - заключил Хованский и посмотрел на друга. - Ага. - Да ты заебал! - Чего? – непонимающе повернул голову Черников. - «Ага» твои заебали. Ты что, идиот и сказать ничего не можешь? -Ты прав, Юра. Во всем прав. Что еще говорить? В комнате вновь воцарилась тишина. Хованский потянулся, отпил пива и лег рядом с Никитой. Он любил просто лежать и смотреть в потолок, не думая, а если и думая, то о разной чепухе. - Юр, а вот если бы я был бабой… - нарушил тишину и поток мыслей друга Никита. - Я бы выебал тебя. - Я не о том. Я бы был красивой? - Ты и так на бабу похож. Ничего бы не изменилось. Только волос на голове было бы больше. - А сиськи? - Их бы не было… - усмехнулся Хованский. – А если бы я был телкой? – спросил немного погодя. - Я бы тебя не трахнул. Но сиськи бы у тебя были что надо, размера четвертого. - А почему бы не трахнул? - Ты меня и так не возбуждаешь. Вот лежишь тут рядом в расстегнутой рубашке, а мне похуй. - Дурак ты, Никита, - заключил Юра, встав с дивана, и высунулся в окно. - Обиделся что ли? - Ничего я не обиделся, идиот. - Да ладно тебе. Ты вообще странный в последнее время. В блондина выкрасился, молчишь больше, да и общаемся мы меньше. Раньше каждый вечер пиво пили и говорили о всяком, а сейчас ты какой-то задумчивый. Ты скажи, что случилось. - Дурак ты. Никита вздохнул, Юра сел рядом. Они долго молчали. Хованский думал, а Черников пялился в телефон. Юра давно хотел сказать нечто важное другу. Он не боялся, просто думал, что это нахуй не надо. Ну, узнает Никита, и что? Дружить он с ним будет так же, потому что добрый и похуист. Земля в обратную сторону не начнет вертеться. Ему просто хотелось сказать это, и все. - Никит, я, наверное, люблю тебя,- выдохнул Юра. - Как это? - Ну, люблю, блять, - Хованский не взял в толк, что именно непонятно. Никита не отвечал, смотрел на него недоумённым взглядом. Юра обхватил его голову руками и посмотрел в глаза, продолжив, - Люблю, хочу, чтобы ты рядом был всегда, переехал ко мне, бросил эту бабу свою, спали бы вместе. Ты бы в магазин за пивом ходил, хуйней бы страдали вместе. Все вместе. Всегда. Люблю я тебя, Никита. - Юр, ну я же не гей. - Я знаю. - И баба есть, это ты точно подметил. - Да знаю я, - парень лег на диван. - Но я вот сейчас позвоню бабе своей и скажу, что не любил ее никогда, - Никита лег рядом. - А потом займемся сексом, - последние слова Черников уже прошептал Юре. - Ты, конечно, звони ей, но вот сексом может не надо? – смущенно спросил Юра, отводя взгляд. - Почему это? - Ну, ты такой весь невинный для меня, чистый, не хочу я сексом с тобой заниматься… пока. - Ты чего? Забыл, что ли, как я с тобой уделывался на вписках, а потом блевал? – улыбнулся Никита и начал тыкать Хованского в щеки. - Помню я все, но может, не надо? - Хорошо, - прошептал Черников в чужие пухлые губы и коснулся их своими. Юра приоткрыл рот и позволил Никите себя поцеловать, а потом ответил на поцелуй. Целовались они долго, может, минут пять, забывая обо всем. Зачем думать о чем-то, если тебе так хорошо, если так близко, тепло, интимно. Черников укусил губы Юры и, хихикнув, отстранился. - Больно, придурок, - прошептал Хованский. - Но приятно же.