Омега? Что за..? II

- Паш, вставай, - мужской хрипловатый голос эхом разнесся по спальне. - Давай, уже семь. Просыпайся. На просторной кровати лежали двое: омега, свернувшись клубочком под тяжелым одеялом, из-под которого выглядывала лишь светловолосая макушка, и альфа, сонно потягиваясь и бормоча невнятные фразы в попытке растормошить любимого. - Без пяти семь. Отстань. У меня еще пять минут, - проворчал омега, хватаясь миниатюрной ручкой за край одеяла. - Павел... -Михаил, покиньте помещение. Умоляю, - из-под толстой ткани послышался раздраженный голос. Миша принял сидячее положение, полностью избавившись от последних следов сна, посмотрел на ворчащий и пыхтящий от раздражения клубок на противоположной стороне кровати и, пожав плечами, лениво поднялся и прошествовал к выходу. *** - Приветствую, сонное царство. В отличии от своего супруга, альфа бодро шагал по кухне и готовил завтрак. - Угу, - растрепанный Паша прислонился к широкой спине мужа. - Ты сегодня до которого часа на работе? - Не знаю, как получится, - не отрываясь от процесса готовки, Миша повернул голову и поцеловал Пашу в лоб. - Ты же знаешь сколько у меня заказов. Омега лишь грустно вздохнул в ответ. Конечно, он знал. Мишино продвижение вверх по карьерной лестнице гораздо облегчило материальную жизнь пары, но угнетало духовную. Утром влюбленным выделялось полчаса на совместный завтрак и пятнадцать минут дороги в одном автомобиле, после чего пара расставалась до вечера. Часто Мише приходилось допоздна задерживаться на работе, а Паша, смирившись с теперешним расположением дел, до последнего ждал мужа, проводя остаток вечера в одиночку за книгой или за кипой бумаг по работе. - Знаю, - омега провел рукой по волосам, блуждая взглядом по кухонному столу из темного дубового дерева, словно вспоминая, что хотел взять. - Я сегодня к Маше зайду. - Хорошо. Я тебя заберу тогда от нее вечером. Не хочу, чтобы ты сам по темноте шел, - проговорил альфа, ставя тарелку с овсянкой на стол. - Садись ешь. Сейчас чай завариться. Паша наблюдал за плавными движениями любимого. Обед они проводили порознь, ужин, если таков был, готовил он, а завтрак оставался всегда за Мишей. С самого начала семейной жизни супруги ввели такой «обычай». - Я уже в отпуск хочу. К морю. К солнцу. К теплу, - Паша мечтательно смотрел в одну точку, помешивая ложкой серую массу в тарелке. - Мы в августе были в Греции. Сейчас только сентябрь. Ты чего? - Миша вздернул левую бровь, оборачиваясь на Пашу, который все так же оставался в неподвижном состоянии. - Да так, не вошел в прежнее русло еще. Слушай, ты мои папки с бумагами не видел? - омега резко переменился в лице и теперь оживленно засыпал мужа вопросами. - Я их вчера на подоконнике вроде оставлял. - Не знаю, Паш, не видел. Ищи сам, я на твои переводы даже смотреть боюсь, - альфа сел за стол, пододвигаясь ближе к своему объекту воздыхания, но «объект» тут же спохватился и скрылся в коридоре. После чередования звуков падающих и шелестящих предметов, исходящих из комнаты, отведенной под кабинет, послышалось приглушенное рычание и бормотание, больно напоминавшее нецензурную лексику. - Ми-и-иша! - протянул омега, как будто виной всех бед был его муж. - Ты точно не видел зеленую папку? Или синюю? Или...Ты не видел хоть какую-нибудь папку?! - Пашенька, не видел я никаких папок. Честное слово. Миша осторожно выглянул в прихожую, наблюдая, как любовь всей его жизни мечется по квартире в пижаме со свинками и в одном носке. И не скажешь, что этот человек главный редактор отдела и единственный переводчик на всю фирму, которого без строгого костюма, очков и кипы бумаг под мышкой никогда не увидишь. Альфа прыснул со смеху. К двадцати двум годам Паша изменился почти до неузнаваемости. Из неуклюжего подростка с неуверенностью в каждом шаге он превратился в привлекательного молодого омегу, теперь уже с расправленными плечами и высоко поднятой головой. В любом месте, будь то простой супермаркет, парень ловил на себе восхищенные взгляды. Молодой человек чуть вытянулся, приобрел утонченных черт, свойственных омегам, но всё равно в этом создании Миша все еще видел временами того худенького пугливого мальчишку, которого пять лет назад успокаивал от каждой жизненной неполадки своими крепкими объятиями и теплым чаем. *** - Паш, ты скоро? Если ты не пошевелишься, мы опоздаем, - Миша стоял возле входной двери, теребя в руке связку ключей со скучающим видом. - Бегу! Еще минут десять Паша, одеваясь на ходу, хаотично бегал по квартире, собирая в одну кучу свои документы и себя самого. Чистота и аккуратность была всюду, но только не в рабочих материалах омеги. Пашу без малейшего сомнения можно было назвать хорошим хозяином своего дома: на мебели не найдется и пылинки, посуда и прочая кухонная утварь старательно вычищенная до блеска, постель каждое утро застелена, а вечером мужа ждет хороший ужин. Что касалось работы, то чистоплотность парень соблюдал лишь в офисе, а в собственном жилище оставлял дух рабочей обстановки в каждой комнате их немаленькой квартиры. В впопыхах Паша вылетел из собственного жилья под суровым взглядом мужа, на ходу завязывая галстук, при том стараясь не выронить из-под мышки папки. Сзади Миша прыснул со смеху. - Работник месяца, гордость компании. Мужчина сказал это без намека на злобу, как обычно подкалывая супруга. Паша же воспринимал все, как оскорбление высшей степени, и обычно Мишино своеобразное проявление внимания заканчивалось возмущенными визгами и легкими побоями. В этот раз на выяснение отношений времени не было, и омега лишь метнул злобный взгляд. - Кто бы говорил. Видели бы твои клиенты, как ты работаешь над их заказами. «Паша, я пролил на себя какао, помоги мне», «Паша, у меня печенье кончилось», «Паша, посмотри какой шнобель у этой девки, бугага, куда ей устраивать фотосессию». - Вот почему я остаюсь на работе допоздна, а не беру часть заказов домой. Прошу, маленькая истеричка, - Миша манерно пропустил Пашу в распахнувшиеся двери лифта. - А мог бы. - Паш. Миша многозначительно посмотрел на напряженное лицо мужа. Из шутливой перепалки разговор медленно начал переходить в скандал. Он прекрасно понимал Пашу, его чувства и эмоции, понимал, что уже в двадцать два года ему нужна тихая семейная жизнь, небольшой домик на солнечной стороне улицы, пара-тройка детишек, муж под боком, а не шумный мегаполис и одиночество в пустующей квартире по вечерам. Миша сам мучился не меньше, но по другому никак. Хочешь уютненькое гнездышко - сам свей его. Поэтому он пообещал себе, что , как только накопит денег, то сразу построит дом, заведет с Пашей ребенка и уйдет с головой в семью вместо работы, лишь бы не было истерик по поводу его отсутствия. «Построить дом, посадить дерево, вырастить сына» - всем знакомая давняя пословица, а ведь если задуматься, по сути, для чего человеку жить-то на свете? Ведь только в семье, в родном доме среди близких людей находишь силу и стимул идти по жизни дальше. - Все будет хорошо, обещаю. Ты мне веришь? - Миша склонился над лицом Паши и уперся лбом в его лоб. - Верю, - пол лицу омеги пробежала улыбка, не лишенная грусти. Поездка в машине прошла в молчании. Миша внимательно следил за дорогой, Паша отрешенно смотрел в окно, витая где-то в своих размышлениях, что, когда уже пара была на месте, он все так же неподвижно сидел, уставившись на что-то снаружи. - Паша-а-а? Мы приехали. - А? Да? Точно. До вечера, - Паша рассеяно чмокнул мужа в щеку и быстро покинул салон автомобиля. Миша лишь тяжело вздохнул и нажал на педаль газа. *** В издательстве кипела работа, каждый был занят своим делом, которое составляло неотъемлемое звено общего процесса, и, будь оно упущено, все свелось бы к нулю. Павел со страдальческим видом сортировал документы, накопившиеся за время его отсутствия на рабочем месте. Сроки поджимали - конец месяца, как-никак, с дня на день нужно подавать на печать готовый проект, а он не сделан еще даже на половину. - Без меня не могли и пошевелиться. Уже и в отпуск на неделю уйти не можно! Что они тут делали без меня? Ох, я им устрою веселую жизнь, - Паша откинулся на спинку кожаного кресла, светлые брови сошлись на переносице, глаза быстро забегали по строчкам. - Два просроченных заказа. Превосходно. Сейчас, заняв должность главного в отделе, он прекрасно понимал прежнего управляющего, ибо без вечных нагоняев и криков дело не шло. Паша сидел и видел, как сейчас созовёт весь отдел в зале для переговоров и устроит выговор каждому. - Какой ужас, - Паша закрыл руками лицо, облокотившись на столешницу. Три с половиной часа молодой человек не отходил от компьютера, сконцентрировавшись лишь на работе. Про перерыв на обед пришлось забыть, так как это сулило пустой потерей драгоценного часа времени, и вскоре появилось неприятное тянущее ощущение под ложечкой, время от времени отвлекающее от главного. «Еще чуть-чуть, я справлюсь. Я должен справиться». Ему доверили главенство, на него возлагали надежду, посчитали достойным высокого поста в столь юном возрасте, и ему не хотелось никого подвести, а наоборот, оправдать ожидания коллег и доказать, что они в нем не ошиблись. Родители видели в сыне будущего доктора, а тот в свою очередь не проявлял ни малейшего интереса к медицине. Доброта, терпимость и сочувствие к другим, спокойствие - все это казалось отцу с матерью просто идеальными чертами характера для принятия миссии по спасению человеческих жизней. Паша понимал, что каждый родитель желает своим отпрыскам только добра, старается дать по мере возможности все самое лучшее, твердо поставить свое чадо на ноги. Но тот факт, что любимое дитё могло потерять сознание при виде капли крови и по натуре своей брезговало всем, что имело подозрительный вид и дурно пахло, мама с папой принимать не хотели и упорно стояли на своем. Да и какой помощи дождешься от хиленького омежки, который при виде чужих страданий скорее ляжет рядом с больным и начнет реветь от трагичности обстоятельств, чем примет какие-то действия, чтобы спасти его? А не приведи Господь придется проходить во время учебы практику в морге? «Мучения, страдания, а-то и вовсе смерть», - единственное, что ассоциировалось у Паши с докторами и больницами. Родители все так же настаивали на поступление в мед-институт, не хотели даже слышать о других вариантах, а самое главное - о интересах родного ребёнка, списывая их на детский лепет. Пашина тонкая натура стремилась творить, тянулась к прекрасному, и в один прекрасный день, не выдержав родительского давления, парень тайком подал документы в другой институт, куда стремился издавна. И вот теперь он главный редактор популярного иностранного журнала, а не захудалый вечно сонный медбрат. Семейство взбесилось не на шутку, узнав про неожиданный поворот событий. Были скандалы, перепалки, дело доходило и до угроз, но твердая решимость, накрепко засевшая в голове Паши, взяла верх. Папа с мамой ,в конце концов, смирились и согласились оплачивать обучение на факультете издательского дела и редактирования. Битва была выиграна, перемирие настало, но с того времени, как Паша увидел разочарованные родные лица, его не переставала мучить совесть. Это чувство заставляло его трудится, как ума лишенного, доказывать всем что-то, изводя самого себя. «Вот он я, я смог добиться цели, пойти по верному пути, не совершить ошибку! Вы можете гордиться мной!» *** Было без четверти восемь, когда Паша покинул офисное здание. Трехнедельная работа вместилась в шесть часов, благо материал был уже собран и переведен заранее. Проект был готов, осталось лишь завтра на свежую голову повторно проверить его . Еще немного и у него бы ум зашел за разум, но он нашел выход из критичной ситуации и теперь со спокойной душой направлялся к Маше, к любимой и родной, которая всегда поймет и поставит голову на место. Стоило прозвучать звонку, за дверью сразу поднялся грохот, топот, нечленораздельные фразы, а под конец и завершающий звук падающего тела. Источник сего парада не был известен, ибо зайди в квартиру девушки - не увидишь ничего такого, что могло вызвать гул приближающегося торнадо. Маша есть Маша, вот и вся загадка. В отличии от брата, девушка совсем недавно обзавелась собственным жильем, если его можно было назвать «своим» . Добрая женщина преклонного возраста сдавала однушку по не высокой цене, и Маша воспользовалась случаем. Квартира была со стареньким ремонтом, но в хорошем состоянии и со всеми удобствами, к тому же находилась недалеко от института. Для студентки лучшего не сыщешь. - Здравствуйте, гости дорогие! Проходите! Располагайтесь! - открылась дверь, и Маша сделала низкий манерный поклон. - Маша опять в образе. Кто на этот раз? - Мне дали роль прислуги. Не самая верхушка элиты, но и не массовка , где меня никто не заметит. - Прислуга с выкрашенными в рыжий цвет волосами? В те года тебя бы посчитали куртизанкой и не пустили бы ни в один дом, - Паша не упустил момент подколоть сестру в миг её совершенства. - Чего ты ляпнул, интеллектуал? - девушка сузила глаза, рыжие кудри упали на лицо, руки уперты в бока. - Еще одно слово - и Павел Артёмович будет катиться по лестнице дальше, чем видит, а следом за ним полетят его бумажонки и портфель вдогонку. Чай будешь? - Мария, вы просто идеал женской кротости. Буду, спасибо за теплое гостеприимство. - Возьмите еще печенье, сама пекла. - Благодарю. - Чтоб вы подавились. - Ваше печенье точь-в-точь по вкусу как из супермаркета за углом. Вы выведали их фирменный рецепт? - Жри молча, - девушка направилась вон из кухни. - И тапочки мне принесите, пожалуйста. У вас пол холодный, - отпив чаю, крикнул Паша в спину сестре. - Ишь чего захотел. У тебя ноги воняют! - Маша в притворстве сморщила курносый нос, неся в руках планшет. - Что? Правда? - парень округлил глаза в ужасе и подтянул колено к груди, пытаясь понюхать свою ступню. - Паша! Да прекрати же ты! Оба залились смехом, как в старые добрые времена их беззаботного детства. - Давай я тебе покажу фото с нашей последней пьесы. *** Остаток вечера Паша провел с сестрой, и после этого у него не осталось никаких сил вовсе. Они вдоволь насмеялись, обменялись последними новостями. В большей части Паша сидел слушал про приключения сестры в театральном училище, а после пускал колкости на этот счет, вызывая у Маши негодование и угрозы вылететь из окна пятого этажа. Время шло, а в душе они оставались теми же задорными близнецами. Маше удалось поднять ему настроение и забыться на некоторое время, но с приближением ночи, как всегда, пришло до боли знакомое уныние, а за ним одна за одной горькие мысли. Миша позвонил сказать, что не сможет заехать за ним, так как отлучиться от работы в ближайший час практически невозможно, добив этим самым мужа до последнего. Придя домой Паша лениво скинул туфли, отправляя их ногой в угол. В квартире было тихо, ни в одной комнате не горел свет. Паренек отчаянно глянул на настенные часы в коридоре. Половина десятого вечера. Миша небось перекусил в офисе, и рассчитывать на совместный ужин не стоило. Где-то с кухни донеслось скрежетание когтей по паркету, от чего Паша подпрыгнул от испуга. - Чарли! Боже, прости идиота, совсем про тебя забыл! С тобой же никто не гулял! Ты уже и заснул без нас тут. Хаски вертелся под ногами, радостно виляя хвостом и поглядывая своими голубыми до невозможности глазами на хозяина. - Что-то ты больно тихий, Чарли. Меня нигде не ждет «сюрприз» там? Идем, но только не на долго. Паша обвел собаку вокруг дома, успел попить чаю, разобрать электронную почту, а мужа все не было. Читая в постели книгу, омега уже не понимал смысла прочитанного, веки налились свинцом и стали закрываться против воли хозяина. Пришлось отложить чтиво и все же лечь спать. *** Когда вернулся Миша, Паша уже видел десятый сон. Мужчина старался передвигаться по дому как можно тише, но в итоге чуткий сон супруга был нарушен, и тот мигом кинулся ему на шею. - Ты чего проснулся? Тихо-тихо, ложись обратно, - Миша постарался угомонить вертлявое существо, повисшее на нем. - Здесь я, здесь. Паша уткнулся ему в шею и что-то прогнусавил сонным голосом. - Спи, - все попытки разъединиться были тщетны, и Миша лег с Пашей в обнимку, накрыв их обоих одеялом. Не смотря на совсем недавнее пробуждение, омега хорошенько сжал руку на плече альфы, извещая о своем недовольстве. - Что, Паш? - Спи, - буркнул парень и освободился из объятий мужа, передвигаясь на свою половину кровати. Мише было не в первой видеть подобные необъяснимые припадки мужа, часто это случалось без видимых на то причин. Паша мог подолгу урчать возле него, как кот, а потом резко обидеться и уйти в другую комнату. Он всегда обижался безмолвно, заставляя Мишу гадать, в чем же дело. В глубине души они оба прекрасно понимали, что это значит, но ни один не осмеливался сказать это вслух, раз и навсегда решив проблему.