Деревянный Чанель

Чанель был деревянным. Он занимался с Бекхеном в одной хип-хоп команде, откуда его не выгоняли только из жалости. На физкультуре – их и Бекхена занятия иногда совпадали – он проваливал все тесты на гибкость. Чанель был недалеким. Он казался достаточно симпатичным, чтобы нравиться девушкам, и достаточно глупым, чтобы не понимать их намеков. За два года совместного обучения Бекхен так ни разу и не увидел Чанеля с представительницей женского пола. Чанель был смешливым. Очень часто Бекхен слышал его раскатистый хохот из другой аудитории, даже если это происходило посередине пересдачи экзамена по физкультуре. Чанель был неряшливым. Неряшливым соседом Бекхена по съемной квартире. В этом не было ничего удивительного – в конце концов, в их уютном доме каждую из восьми комнат занимали нечистоплотные студенты. Но Бекхен имел возможность лицезреть, как Чанель бьется головой о низкие дверные проемы, поджигает кухню, раскидывает по ванной свои трусы и теряет ключи примерно раз в две недели. Чанель был вредным и называл Бекхена Беконом. Ему так нравилось. А Бекхену нравился Чанель.

***

То утро началось, как любое другое начиналось уже пятьсот двадцать шесть дней подряд. Бекхен проснулся от первого же звонка будильника и сладко потянулся в кровати. Отстоял очередь в ванную, поругавшись с Чанелем из-за раскиданных в туалете носков. Поджарил себе на кухне четыре аппетитных тоста и намазал на них апельсиновый джем. Потушил забытую на плите Сехуном яичницу, приготовил ему новую. Поспорил с Чонином из-за того, кто будет мыть посуду. Помыл посуду. Опоздал в универ. В общем, тем утром все было как обычно – и повторялось уже пятьсот двадцать семь раз подряд. Потом начались странности. Во-первых, Чанель по пути сказал, что сегодня он в универ не пойдет, и вообще, поедет на другом автобусе. Во-вторых, он отказался рассказать Бекхену, куда направляется. В-третьих, он действительно не пошел в универ и сел на другой автобус, оставляя Бекхена мерзнуть на остановке. Ну и, в-четвертых, по возвращению домой Бекхен обнаружил в прихожей Красные Туфли. В их доме женщины появлялись часто, но именно эти Красные Туфли были особыми, Бекхен это знал. Эти Красные Туфли прямо таки пахли Чанелем, а, точнее, его девушкой. Здесь у Бекхена возник диссонанс, ибо у Чанеля не было девушки. Он тихо прокрался в гостиную (там было подозрительно прибрано, и Чонин, сосед, смотрел телевизор), потом к комнате Чанеля (из коврика перед порогом вытрясли плесень), и услышал низкий бас Чанеля. Его смех, шорох одежды и скрип дивана, ну а следом…следом раздался голос обладательницы Красных Туфель. Сердце Бекхена перевернулось несколько раз и упало куда-то в пятки, потому что, понятное дело, после таких кульбитов мало что могло его удержать в груди. У Чанеля появилась девушка! Бекхен заканчивал просмотр сериала, когда телефон в кармане завибрировал и испугал его до полусмерти. Часы показывали четыре утра, свет везде был вырублен, а Бекон сидел под одеялом в одних шортах, упираясь острыми коленями в подбородок, и таращился в ноутбук. ТупойТюлень: «Где ты? :с» Повелитель_подводки: «Какое тебе дело». Тут следовало разъяснить, что Бекхен после душераздирающей новости про девушку заперся в своей комнате и не издавал ни звука. Даже сериал смотрел в наушниках. Он ждал, что его будут искать, ну или хотя бы позвонят, но не тут-то было: он слышал смех Чанеля, громкие крики Чонина и даже монотонный бубнеж Сехуна, но все это адресовалось не ему, а друг другу. Словно Бена Бекхена и не существовало никогда, словно его не могла сбить машина, похитить террористы, даже изнасиловать маньяк, - никто не волновался, не звонил ему, не стучал в дверь, не упоминал его имени. Друзья еще, называется! ТупойТюлень: «Если ты не ответишь сейчас, я покажу Чонину то видео, где ты одет в женское платье». Повелитель_подводки: «Придурок! Я в своей комнате». ТупойТюлень: «Клево». Повелитель_подводки: «И?» Повелитель_подводки: «Чанель». Повелитель_подводки: «Чанель!» Повелитель_подводки: «Ты заснул? Я ненавижу тебя». Бекхен подождал еще немного, но телефон молчал, только Тэён на заставке белозубо усмехалась. Был бы я натуралом, грустно подумал Бекхен, рассматривая, как аккуратно прокрашены бровные волоски девушки. Нет, будь он натуралом, он бы о таких вещах не задумывался. Утро Бекхена, повторившись пятьсот двадцать восьмой раз, плавно перетекло в серый день. За окнами гранитные тучи, сбившись в плотные мрачные комки уныния, извергали из себя воду, льющуюся по водостокам, барабанившую по крышам, выбивающую из промокших людей натянутые улыбки, разочарованные взгляды и разноцветные зонтики. Преподаватель зачитывал ненавистную даже ему самому теорему по высшей математике, иногда останавливаясь и молча глядя на исписанную формулами доску. Бекхен во время всех таких пауз следил за рыжей головой Чанеля тремя рядами ниже, чье чувство достоинства не позволяло ему носить очки и потому сидеть в конце аудитории. Сегодня Бекхен подумал, что Чанель мог сидеть впереди вовсе не из-за плохого зрения: рядом с его растрепанными кудряшками контрастом выделялось аккуратное каре, иногда своевольно прислоняющееся к плечу Чанеля. Мисс Красные Туфельки не заставила себя долго ждать. До конца лекции Бекхен злобно ломал карандаш. Стоило прозвенеть звонку, как Чанель вскочил, помогая Красным Туфелькам собрать сумку, и, взяв ее под локоть, вытащил из аудитории. Бекхен смахнул обломки карандаша в рюкзак и растерянно замер. Обычно он шел в столовую вместе с Чанелем, ведь других друзей у него и не было, но теперь, когда слово «отвали» витало в воздухе даже не намеком, а яркими такими красными буквами, идти в столовую было не с кем. Приютившись в углу, Бекхен отправил Сехуну гневное сообщение. Мне кажется, что меня отшили, гласило то сообщение. Что ты предпринимал, чувак? пришло ему в ответ. Бекхен долго думал, перед тем как послать ничего и прибавить к нему бесконечно грустный смайлик. Холодные капли барабанили по стеклу все четыре следующие лекции. Бекхен, не найдя рыжей головы Чанеля и его подружки в аудитории, почти что с иронией доломал последний карандаш. Из разряда «чуть больше, чем друг» Чанель имел все шансы перейти в почетную секцию «неудавшаяся первая любовь». Бекхен учуял запах перегара еще на лестнице. Алкоголь был редким гостем на их этаже, но студенты пролетом ниже иногда по пьяни путали квартиры и ломились в чужую. Бекхен остановился за углом, выключая в плеере Битлз, уютно вторившим стуку дождя по переплету зонтика, что ах, Джуди, любовь это все, что тебе нужно, и соорудил сердитый вид. Однако перед обитой дерматином дверью сидел Чанель. И запах перегара, судя по бутылке в его руке, принадлежал тоже Чанелю (как и сердце Бекхена). - Опять забыл ключи? – бесцветным голосом спросил Бекхен, щелкая замком и закидывая внутрь сумку. Чанель молча кивнул и кое-как встал. Держась за стену, он доплелся до арки, разделяющей прихожую с кухней, и грузно сполз вниз. - Дальше не могу, Бекон, - пожаловался он, закидывая голову и делая очередной глоток из бутылки. Кадык дернулся вверх и вниз, словно разрезая шею пополам. Ответом послужил тяжкий вздох. «Неудавшаяся первая любовь» все еще была «чуть больше, чем другом», и обладала такими привилегиями как «помощь пьяному Чанелю» и «безвозмездное снятие ботинок с ног пьяного Чанеля». Когда тот был переодет, доставлен на диван в гостиной и лишен бутылки, Бекхен позволил себе злобно пнуть друга под коленку и насладиться чужими воплями. - Слинял с пар с подружкой и напился? - грозно спросил он, залезая на спинку дивана. Чанель, казавшийся с высоты грустным щенком, смущенно повел плечами и покраснел. - Она меня девственности лишила, чувак, - сказал он. Бекхен, не определившись, плакать ему или смеяться, нервно хрюкнул. – Я выпил сначала для храбрости, потом, облажавшись, от горя. Я не смог вставить, чувак. «Чувак», переваривая столь интимную информацию, молчал и царапал ногтями обои. - А что…как, - сказал он спустя минуту тишины. - Угу, - ответил Чанель, прислоняясь плечом к колену Бекхена и расслабляясь. Бекхен, неловко покрутив в воздухе рукой, все же опустил ее на затылок друга и мягко погладил волосы. Рыжие и кудрявые, иссиня-черные у отросших корней, они всегда являлись предметом зависти Бекхена-три-волосины. Хотел бы он видеть, как в сорок лет небольшая залысинка Чанеля превратится в волосяного монстра и сожрет все кудри до самых ушей. А Бекхен останется красивым, обзаведется молодым любовником и купит себе парик. Рыжий и кудрявый. - А знаешь, почему я не смог? – вдруг подскочил Чанель, стряхивая с себя руку и яростно сверкая глазами. - Э-э-э, - промямлил Бекхен, не догнавший вопрос. Чанель покраснел еще больше. - Я, - подумав, сказал он. – Люблю другого человека. Но не он меня, нам нельзя. И тут эта. И девственности меня. Я бухой, - с этими словами Чанель вновь откинулся назад и уткнулся лицом в бедро Бекхена. Бекхен напряженно вцепился в диван, поджав даже пальцы на ногах. Чанель тепло и влажно сопел ему в джинсы, не подозревая обо всей той буре эмоций, что поднял в голове друга. Красные Туфли – замена персоне, равнодушной к Чанелю? Точнее, равнодушной по мнению Чанеля. Кто-то, к кому Чанель не осмелился подкатить? Или кто-то, кто выглядит недоступным? Могли ли помешать глупые предрассудки? Мог ли это быть парень? Бекхен. Это точно Бекхен. Бекхен вздохнул. Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Чанель только что признался в любви Бекхену?! О боже, боже. «Это Breaking News, что вы думаете по поводу признания?» «Я думаю признаться в ответ». Да. - Чанель. - М? – Чанель рассеянно посмотрел в стену рядом с Бекхеном. - Давай встречаться. - Что? Бекхен вдруг почувствовал себя неуютно. Возможно, в его предположении содержалась ошибка. - Чувак…ты подумал, что я люблю тебя, чувак? - Удар пришелся прямо в сердце. Красный! Код отмены! - Бля, прости, - Отмена, повторяю, отмена! – Мне нравится сестра Чонина. Типа. Сестра Чонина. Вау. Мир Бекхена медленно возвращался на исходную позицию – ту, в которой парням нравятся девчонки, а Бекхен лузер в любви. «Это Breaking News. Как вы объясните свою неопровержимую тупость?» Бекхен пятый час лежал в кровати без сна. Подсчитав каждую трещинку на потолке и придя к выводу, что трещин на сердце у него все равно больше, он застонал и перевернулся на живот, вжимаясь лицом в подушку. Смятая Тэен улыбнулась со своей наволочки так насмешливо, что Бекхену захотелось выкинуть ее в окно. За что на его голову свалилось тупое рыжее дерево? Почему Бекхен мучился два года, это дерево усердно поливая, удобряя и пропалывая, надеясь, что дуб даст плоды, что в его маленьком деревянном мозгу зародится ответная искра? Бекхен хотел взять топор и срубить Чанелю голову, а потом растопить им камин. И плевать он хотел, что у него нет камина. Бекхен вцепился зубами Тэен в щеку и яростно замычал. Занятый катанием по кровати и пинанием одеяла, он не заметил загоревшегося экрана телефона, где прямо поверх лица Тэнгу высветилось немногословное: ТупойТюлень: «Давай попробуем». Он ведь не знал, что в соседней комнате вселенная Чанеля переворачивается на его, Бекхеновскую: ту, в которой парням нравятся парни, а Бекхен вовсе не любовный лузер. Пятьсот двадцать девятое утро обещало быть необычным.