Так-то лучше

День тянулся чертовски медленно, как старая хромая собака. И самое плохое заключалось в том, что ты сам чувствуешь себя собакой. Жара выпаривает из тебя все соки; вся энергия, все надежды выходят из тебя сквозь поры. Дешевые черные туфли не по размеру трут пятки, снимают кожу, оставляют распухшие мозоли на ногах, и каждый шаг дается тебе так же тяжело, как и этой блохастой псине. Все люди вокруг меня - живые, хотя скорее очень хотят такими казаться. Они уже сварились заживо в сорокоградусном воздухе школы-саркофага. Да, добро пожаловать в ваши худшие школьные годы! Школа, должная вот-вот лопнуть от напора счастливых детских криков, пронизана той же тоской, что и внешний мир. Именно в такой атмосфере, в таком воздухе и в таких умах рождаются самые зверские и больные идеи, легко передаваемые по ветру как чума, или, лучше сказать, эбола. Жуткие, мерзкие, жестокие слова выцарапаны гвоздями на стенах, покрашенных в гнилой зеленый цвет. Эти же слова прилипают вместе с копотью на потолки туалетов, в которых нерадивые ученики этого злачного места курят, видимо, не представляя себе, что там нужно делать. Эти слова прилипают и к людям как ярлыки или татуировки, и те вынуждены носить эти прозвища, пока не найдут в себе силы избавиться от них, побороть, восстать. Эти люди рассказывают старые и несмешные шутки, повторяют их раз за разом каждые десять минут, не в силах сказать ничего нового. Вялые, бессмысленные и тупые фразы вылетают из их уст. Кем нужно быть, чтобы до такого додуматься? Насколько деградировавшим субъектом человеческого общества надо стать, чтобы спустя несколько веков держаться тех же мнений? Дикость, презрение, ненависть. Ржавый звонок раздражается противным скрежетом. Как колокол, который бьет по тебе, только в детской версии - веселый, зеленый, как травка, а точнее, как гниль. Этот противный звон не вселяет никакой радости, а только заседает глубоко в твоем мозгу, превращаясь в инстинкт. Бежать. Уйти отсюда куда-нибудь в мир вечно добрых людей, где никто не будет оскорблять друг друга без повода. Где люди будут чувствовать себя единым целым и понимать всю разумность своих действий и слов. Монока зашел в магазин. Кондиционер приветливо встретил его, обдав холодом, который нынче уже намного дороже тепла. Струйки ледяного ветра запутывались в черных кудрях мальчика. Он ступает по белому полу прямо к кассе, прихрамывая своими черными башмаками. Продавец - сухая старая женщина с тонкими острыми бровями, нарисованными карандашом - косо посмотрела на маленького мальчика и спросила его скептически: - Чего надо? - Я хочу купить краску для забора. - В такую погоду заборы не красят, не высохнет. Да и мал ты, не дотащишь. - Нет, я не мал! Я дотащу, у меня есть деньги! Эта фраза заставила черную нить брови женщины подняться, и она изменила свое решение. - Хорошо, какая тебе нужна? - Белая. Продавщица раздраженно брякнула что-то в ответ, отложила кроссворд и выложила на стол жестяную баночку с белой краской. За гаражами Манока нашел облезлую кисточку, засохшую года три тому назад, и поставил тяжелую банку на сухую землю. Ногтями мальчик вцепился в крышку банки, пока она не оторвалась, а он сам не упал на землю. Он снял с себя черные шорты, зеленую рубашку и ненавистные туфли, оставшись только в белых трусах и белых носках. Обмакнув кисть в вязкую краску, он провел ею по своей левой руке, потом по груди, ногам, и даже спине (насколько достал), пока весь не стал белым. Краска застывала на его черной коже, покрывая ее, как прочные доспехи. Он посмотрел на свою белую ладонь и сжал ее в кулак. Теперь рука была словно в офицерской перчатке, белой и гладкой. Подумав немного, мальчик вспомнил про свои волосы, и, разделив их на две равные части, пригладил краской, словно лаком. Теперь он похож на того самого парня из его класса - белого, прилизанного, богатого. Таким радостный Манока счастливо поскакал домой, держа одежду под мышкой. Камни и осколки зеленых пивных бутылок не ранили его босые ноги в доспехах. Прибежав, он встал у порога и закричал: "Мама! Посмотри на меня, я теперь белый!". Мать чуть не охрипла от смеха, схватила сына и, не говоря ни слова, потащила его ванную. - Я просто думал, что если я тоже стану белым, то мальчики перестанут надо мной смеяться. - Это совсем не выход, дурачок. - Но так же лучше! - Нет. Чтобы они над тобой не смеялись, тебе надо стать по-настоящему сильным внутри. - Мне нужно выпить белую краску? - Если для тебя быть сильным значит иметь кожу белого цвета - то пей. - Я просто думал, что эти мальчики тоже когда-то были черными, но потом они просто очень постарались и стали белыми и сильными. И что они делали это точно так же, но у них получилось красивее. Теперь они точно не будут звать меня нигером.